- Пошли, - решительно сказала Лида и принялась взбираться на пригорок.
- Лида, так нельзя, - возмущенно возразил Юра. - Он же явно попустительствует этим фанатикам!
- Пошли, пошли, - твердо повторила Лида и стала взбираться еще быстрее.
Лида струсила, но Юра не решился перечить, она лучше знает законы тайги. Хорошо, что Таня с ними. Она взбиралась на пригорок следом за Лидой. Венька тоже послушался Лиду. За ним Петя... И Юре ничего не оставалось, как повернуться и пойти вслед за всеми.
- Вот так-то лучше, - заметил ему в спину незнакомец, и Юра услышал, как он еще утешил сектантов: - Ничего, ничего, отцы, идите, в обиду вас не дадим.
С полчаса вся компания молча пробиралась по тропке.
- Куда теперь? - прервал молчание Петя.
- Обратно, - не без юмора разъяснил Венька.
- А куда же пойдут те? - поинтересовался Петя.
- К медведям.
- Без шуток.
- А я без шуток. В той стороне только медведи.
- Разве они здесь водятся?
- Сколько угодно.
- А почему их не боятся?
- Потому что летом медведь не опасен, а такой компании испугается любой зверь.
- Все-таки не понимаю, - не удержался Юра. - Почему мы уступили?
Лида ласково улыбнулась:
- Поймешь, Юрочка, поймешь.
- А кто это?
- Охотник.
- С овчаркой? На кого же он охотится?
- На кого-нибудь да охотится.
- Не надо было нам уходить.
- Надо!
- Нет.
Однако Лида не хотела продолжать спор.
К Юре подошла Таня:
- Она сильно тебя ударила?
Он потрогал голову.
- Обойдется.
- Может, перевязать?
- Потом...
Шли медленно, чувствовалась усталость. Лес к вечеру казался еще страшнее и нелюдимее. Путь преграждали ветви елей, обросшие бледным зеленоватым лишайником. Птицы смолкли. За тусклыми стволами стлались тени. Солнце висело прямо за спиной. Под ногами похрустывала хвоя. Скорей бы привал!
Молчание нарушил Петя:
- Послушай, Юрка, как это ты обругал старика?
Юра хмыкнул:
- Я не ругал.
- Ну, обозвал.
- Сумасшедшее пианино.
- Действительно, - сказала Лида. - Какое бессмысленное выражение.
- Это не мое выражение.
- Все равно бессмыслица!
- Это выражение Ленина. Впрочем, извините, перепутал. Сам не понимаю, как оно у меня вырвалось. Не пианино, а фортепьяно.
- Но как же это понимать - сумасшедшее фортепьяно?
- Очень просто. Я читал зимой Ленина. Есть у него такая книга: "Материализм и эмпириокритицизм". В ней объясняется разница между идеализмом и материализмом...
- Ну?
- Вот Ленин и приводит там выражение французского философа Дидро.
- Расскажи!
- Дойдем сперва до привала.
Они еще засветло добрались до палатки.
Разожгли костер, разулись, поставили на огонь кулеш со свиной тушенкой, расположились у костра.
- Теперь давай, - напомнил Петя. - Обещал...
Последний отрезок пути Юра мучительно ломал голову, напряженно вспоминая прочитанное, ему еще не приходилось выступать с лекциями на философские темы.
- Может, отставим?
- Нет уж, давай, - не согласился Петя. - Наедимся кулеша, разморит, и завалимся спать.
- Вы, конечно, проходили историю партии?
- Конечно, - неуверенно отозвался Венька. - А что?
- Вы, конечно, знаете, что коммунисты и комсомольцы по своим убеждениям материалисты?
- Конечно, - подтвердил Венька.
- Ну, а эти самые... верующие... являются идеалистами.
В самой чаще уральской тайги полыхал костер, потрескивали горящие сучья, взлетали золотистые искры, булькал закипающий кулеш. Вокруг костра расположились две девушки и три парня, и один из них впервые в жизни разъяснял своим товарищам разницу между идеализмом и материализмом.
- Материализм, ребята, считает основой всего природу. Она, так сказать, начало начал, а мысль, мышление, дух возникли уже после того, как появился человек, это, так сказать, производное природы. Сперва жизнь, бытие, а затем уже возникает мышление.
- Конечно, - согласился Венька. - Сперва каша, а потом уже философия.
- Не так просто! Дидро называл идеалистами философов, которые считали, что все в мире существует только в связи с их собственными переживаниями, без меня, мол, и мира не существует.
- Ну и дурни, - сказал Венька. - Какие же это философы, если даже ребенку понятно, что все существует помимо него?
- А ты помолчи, - остановила Лида. - Ты слушай.
Венька обиделся:
- А я что делаю?
- Вот и молчи.
- А сам Дидро считал, что люди - это лишь инструменты, одаренные памятью и способные ощущать и объяснять происходящее. Предположим, говорил он, что фортепьяно обладает способностью помнить и чувствовать. Разве оно не станет повторять мелодии, которые исполнили на его клавишах? Наши чувства и есть не что иное, как клавиши, по которым ударяет природа.
- А что же такое сумасшедшее фортепьяно? - спросила Лида.
- А это когда какое-нибудь чувствующее фортепьяно начинает воображать, будто в нем заключена вся гармония вселенной!
Кулеш кипел, все были голодны, но ребята медлили с ужином, их увлек старинный спор энциклопедиста Дидро с епископом Беркли. Во всяком случае, девушек интересовало, почему Юра назвал Елпидифора сумасшедшим пианино.
- А что сказал Ленин? - еще раз спросила Лида.
- Ленин спрашивал: от вещей мы идем к ощущениям и мыслям или от мыслей и ощущений к вещам? - Юра хорошо помнил это место. - Первой точки зрения держался Энгельс. И вот тех, кто воображает, что он один существует в мире, кто считает себя центром Вселенной, кто, извините, думает, что он пуп земли, - таких людей Ленин называл сумасшедшими фортепьяно!
Таня засмеялась.
- Ты чего? - удивилась Лида.
- Елпидифор - сумасшедшее фортепьяно!
- А ты думаешь, он нормальный? - воскликнул Венька. - Ты сама тоже была не вполне... - Он пальцем повертел у виска.
- Ладно, ладно, - примирительно сказал Петя, - давайте-ка, разумные фортепьяно, поднажмем сейчас на кулеш.
Они перелили кулеш из котелка в миску, и все застучали ложками. Вселенная сияла над ними тысячью звезд. Лес окружал их неразгаданными тайнами. Они многого, многого еще не знали, но то, что мир существует помимо них и вне их, это они знали, как и то, что, пока они существуют в мире, им предстоит непрерывно изменять и совершенствовать этот лучший из всех существующих миров.
ДЕВУШКА В КУСТАХ ЖИМОЛОСТИ
В день отъезда трое москвичей отправились прощаться в лесничество. Лида, Венька, Василий, Перфилов - всем им хотелось пожать руку, поблагодарить, пожелать самого доброго...
Юра с чего начал, тем и кончил - зашел в каморку под лестницей.
Василий обрадовался:
- Ты нужен. С тобой хочет поговорить один человек. Просил разыскать.
- Кто такой?
- Увидишь.
Повел Юру на второй этаж, открыл дверь в чей-то кабинет.
- Заходи.
У окна стоял человек в военной гимнастерке без погон. Юре показалось, что они встречались.
- Здравствуйте!
Ба, охотник! Тот самый, который помешал разговору Юры и его товарищей с сектантами.
Без особого энтузиазма пожал Юра протянутую руку.
- Вы нам чуть всю музыку не испортили, - весело сказал незнакомец. - И зол же я был на вас!
- Не понимаю.
- Для того и пригласил, чтобы объяснить.
Указал на диван, сел рядом:
- Э-эх, вы!
- Что я?
- Кустарь-одиночка.
- Это как понимать?
- Догадываетесь, где я работаю?
- Теперь догадываюсь.
- Лида не сказала?
- Нет.
- Дисциплинированная девушка. Конечно, вы правильно поступили, что искали свою... Кем она вам приходится? Подруга?
- Товарищ.
- Правильно, говорю. Но нам чуть не испортили всю музыку. Мы этими истинно православными христианами давно интересуемся. Знаете, что это за секта?
- Знаю.
- И что же знаете?
- Морочат людям головы. Сбивают с пути неуравновешенных девушек...
- Не только. Тащат людей в прошлое. Враждуют с нашим обществом. Ждут войны...
- А я чем помешал вам?
- Игрой в Шерлока Холмса. Прятаться эти люди умеют, недаром зовутся скрытниками. Не случайно же появился я в лесу и заступился за этих "грибников". Они было взволновались, но, кажется, успокоились. Решили, что спасали вы лишь свою барышню. А что было бы, если бы распался весь их университет? Опять ищи по всему свету! Главный козырь Елисея - создание собственного агитпропа. Сразу сделали бы далеко идущие выводы и ускользнули... Ведь люди людям рознь. Есть верующие, искренне верующие, таких большинство, им надо помогать выбраться из трясины. Но есть деятели другого склада среди их наставников. И опять же не все. Елпидифор, например, тот на самом деле фанатик, всю жизнь провел в тайниках, у него уже давно не все дома. А вот Елисей и еще кое-кто, эти и хитрее и подлее. Пользуются простодушием людей и обделывают свои делишки. Вербуют рабов божьих, а превращают в собственных рабов. Елпидифор-то действительно воображает, что спасает христианские души, а Елисей... Неизвестно еще, чем грозило знакомство с ним вашей Тане!
