писала ручкой, которую пожилая леди привезла из дома!
— Прелестное место, не правда ли? — сердечно обратилась к вошедшей миссис Арбитнот. — Я только что его нашла.
— Я пишу Меллершу, — не менее сердечно произнесла миссис Уилкинс. — Он будет рад узнать, что я добралась благополучно.
Можно подумать, что все на свете знали, кто такой Меллерш!
В воздухе над замком Сан-Сальвадор витали изумительные запахи. Аромат цветущего сада смешивался с ароматом цветов, стоявших в комнате. Миссис Уилкинс казалось даже, что, сталкиваясь, ароматы обмениваются поцелуями. Казалось бы, в такой атмосфере никто не мог сердиться, быть себялюбивым и жадным. Эти чувства уместны в душном Лондоне, но никак не среди цветущей, гармоничной природы. Однако миссис Фишер как-то удавалось сохранить их неизменными. Среди такой красоты казалось невозможным, что кому-то нужен собственный уединенный угол, но она именно этого и хотела.
Миссис Уилкинс была уверена, что несколько дней спустя это пройдет. Однако в данный момент на лице миссис Фишер отражалось глубокое возмущение и гнев. Как ни странно, эти чувства, так подходящие для Лондона, не оставляли ее в этой комнате, полной ароматов и дружелюбия.
— Мне кажется, что вам неприятно видеть нас здесь, — заметила миссис Уилкинс, осознав причину гнева. — Но почему?
— Я думала, — произнесла миссис Фишер, тяжело опираясь на палку, — вы поняли, что это моя комната.
— А, из-за этих фотографий?
— Ручка, которую вы держите, принадлежит мне, я привезла ее с собой. А на бумаге мой лондонский адрес.
Она указала на листок, который миссис Уилкинс держала в руках.
Та улыбнулась.
— Простите. Я только что писала очень приятное письмо.
— Но почему, — спросила миссис Арбитнот, не желавшая сдаваться без борьбы, — почему вы не хотите видеть нас здесь?
— В замке есть еще одна гостиная. Поскольку вы не можете занимать две комнаты одновременно, я хотела бы распределить их между нами. Таким образом, я не буду беспокоить вас, а вы — меня. Совершенно ясно, что…
На этом месте Роза прервала ее. Она сказала, что делить что-то с друзьями очень приятно. Миссис Фишер, с ее лондонскими взглядами на жизнь, этого еще не понимает, но со временем все изменится. И добавила:
— Скоро вам захочется разделить эту комнату с нами. И я не удивлюсь, если вы попросите меня взять вашу ручку, когда она мне понадобится.
Эта речь повлияла на старую даму куда больше, чем она того хотела. Когда обитательница Хэмпстеда дружески потрепала ее по плечу, она почувствовала, что мир рушится у нее на глазах. Такого возмущения миссис Фишер не испытывала с того момента, как обнаружила, что на самом деле представляет собой ее супруг. Безусловно, эту женщину нужно было поставить на место. Но как?
Она была абсолютно недоступна. Миссис Уилкинс говорила совершенно невыносимые вещи, причем с таким безоблачным выражением лица, как будто все вокруг были ее друзьями. Поймет ли она, что ее отталкивают? И если нет, что делать тогда? «Избегать ее, — решила миссис Фишер. — И прежде всего настоять на том, чтобы она не появлялась в этой гостиной».
— Я уже стара, — произнесла она вслух, — и не могу бегать туда-сюда. Для того чтобы испытывать чувство покоя, мне нужна гостиная. Я говорила вам в Лондоне, что собираюсь только сидеть и вспоминать. Если люди то и дело будут входить и выходить из моей комнаты, дымить сигаретами и хлопать дверью, наша договоренность будет нарушена.
— Но мы вовсе не хотели… — начала миссис Арбитнот, но ее тут же снова прервали.
— Мы будем только рады, — сказала миссис Уилкинс, — если вы займете эту комнату, раз она вам нравится. Мы просто не знали об этом, вот и все. Пока вы сами не захотите нас пригласить, мы и не подумаем вас беспокоить. — Она весело взглянула на миссис Фишер и добавила: — Думаю, что очень скоро вы пригласите нас.
С этими словами она взяла миссис Арбитнот за руку и вывела из гостиной, хотя та явно не хотела уходить. У нее было абсурдное желание остаться и продолжить борьбу. Конечно, без малейшей грубости, просто постараться спокойно убедить миссис Фишер в том, что она не права. Что-то должно быть сказано по этому поводу. Роза не могла допустить, чтобы ее просто отослали вон, как напроказившую школьницу. Несмотря на это, когда подруга твердой рукой взяла ее за локоть, она подчинилась.
Удивительно, откуда в Лотти взялась такая сила. В Лондоне она казалась робкой и несчастной, а сейчас вела себя как старшая из двух подруг. Безусловно, здесь она чувствовала себя счастливой. Может быть, именно это сделало ее мудрой и спокойной. Миссис Арбитнот такое не удалось. Не то чтобы она чувствовала себя несчастной, но ей чего-то не хватало, и не только миссис Фишер была этому причиной. Ей ужасно нужен был Фредерик. С ним можно было бы поделиться красотой, которая окружала их в замке. Только он мог бы…
— Бедняжка, — сказала миссис Уилкинс, закрывая дверь, — она совсем старенькая. Капризничать в такой день, надо же!
— Она плохо воспитана, — откликнулась ее подруга.
— Это пройдет. Жаль, что мы устроились в ее комнате.
— Это самое уютное место в замке. И оно, между прочим, общее.
— Здесь есть где посидеть и кроме этой гостиной. Она так стара, бедняжка. Оставим ей эту комнату. Я собираюсь спуститься в деревню и бросить письмо в почтовый ящик. Вы пойдете со мной, Роза?
В то время как они спускались по тропинке, на которую с таким трудом карабкались прошлой ночью, миссис Уилкинс сказала:
— Я все время думаю о Меллерше.
Она шла первой, Роза осторожно следовала за ней. В Лондоне все было наоборот: растерянная, неловкая Лотти старалась всюду следовать за своей целеустремленной подругой. Но теперь она была главной. Поскольку ей показалось, что Роза не уловила последнего замечания, Лотти повторила:
— Я все время думаю о Меллерше.
— Правда? — вежливо откликнулась миссис Арбитнот.
Ей не нравился Меллерш. Причиной было то, что при первой встрече ей пришлось его обмануть, но сама она этого не понимала. В любом случае их знакомство не было приятным. С первого взгляда ей показалось, что Меллерш далек от Господа. Теперь она понимала, что не права, что возможно, Меллерш лучший христианин, чем она, но все равно его недолюбливала.
— Я вела себя по-свински, — произнесла миссис Уилкинс.
— Что? — переспросила подруга, не веря собственным ушам.
— Я говорила вам, что он собирался свозить меня на Пасху в
