- Не тяните резину, мон шер.
- Логично. Итак. Различные этносы позволили себе прислать сюда, на Праздник, своих представителей, свидетелей и соучастников мученической смерти нашего с вами любимого Христа. Все они, как сговорившись, таки угробили его, да? (аплодисменты и хохот за кадром) Итак. (в кадре Африканец) Что вы сделали с вашим Христом?
- Съели.
- А символ мученичества?
- Вот. (на шее Африканца висит берцовая кость; аплодисменты и хохот за кадром)
- Ага. Пойдем дальше. Вы?
- Я Гражданин США. (в кадре - Американец) Нашего Христа приговорили к электрическому стулу. (аплодисменты и хохот за кадром)
- Ну, это не очень экономно. С музыкой?
- Были Френк Синатра и Майкл Джексон.
- Тем более. А у вас?
- Русский! (в кадре - пьяный русский)
- И где?
- Кто? А! Мы его сначала мучили, туда-сюда ходил, по этапу ходил, сученым с Солженицыным работал, потом его уже в клетке возили, голого, зимой, а вот потом уже колесовали, а потом посадили на кол, потом четвертовали, потом бросили гнить под стены Кремля, а вот уже потом скормили шелудивым...
- Хватит-хватит! А символ?
Русский глупо улыбается и достает из-за пазухи томик стихов Есенина и бутылку водки. (аплодисменты и хохот за кадром)
- Теперь вы. (в кадре - Француз). Что это у вас?
- Голова Христа. Его гильотинировали. Я француз. (за волосы поднимает в кадр отрезанную голову Христа, аплодисменты и хохот за кадром)
- Понятно. А вы кто?
- Я самурай. (в кадре - Японец) Христос сделал себе харакири. Вот этим. (показывает окровавленный меч)
Гробовое молчание.
- Как?
- Так. (делает сам себе харакири, аплодисменты и хохот за кадром; Француза и Американца выташнивает)
В кадре - Индус:
- Христа съели тигры.
Индуса отталкивает Немец:
- Христос был евреем, поэтому место ему - в концентрационном лагере!
Церемониймейстер:
- Кстати, да! А почему молчат евреи? (аплодисменты и хохот за кадром)
В кадре - Еврей.
- А мы его распяли.
Все:
- Фу, как это примитивно!
- Как пошло!
- Бездарно и бездуховно!
- Христа съели...
- Тигры!
- Нет, колесовали!
- Газом!
- На стуле!
- Распяли!
- Нет, съели...
Начинают драться друг с другом при помощи подручных средств: гильотины, электрического стула, костей, головы и пр. (аплодисменты и гомерический хохот за кадром)
Церемониймейстер (выходит из Студии, закрывая за собою дверь):
- Вот ведь уроды. Что ж, а теперь мы вам покажем Христа, который, так сказать, распял себя сам...
Внезапно на Церемониймейстера падают софиты и прочие электроприборы. Призывно гудит набат. Дерущиеся представители и соучастники ломают дверь и набрасываются на Церемониймейстера. По канатам в Студию быстро спускаются монахи всех мастей и приходов. Раздаются гневные крики:
- Это кощунство!
- Святотатство!
- Немедленно прекратите безобразие!
Все грубо избивают Церемониймейстера.
НДП:
"Родина-мать зовет!"
"За что кровь проливали, Иуды!"
"Утопи свою голову!"
"Христос бы русским!"
"Да здравствуют Баркашов и Распутин!"
"Все на перевыборы Пелевина!"
"Банду Ельцина - под суд!"
"Саддама - на мыло!"
"Ленин, партия, ЛСД!"
"Убирайся на свой Авалон!"
"Сахаров - наш рулевой"!
"Да здравствует Мировой Сионизм!"
"Во имя Валена!"
"Вся власть экономистам!"
"Свободу Ивану Буслаеву!"
"Долой антинародный режим!"
"Пушкина - в президенты!"
"Все на расстрел Русской Патриархии!"
В драку ввязываются обслуживающий персонал, статисты и спонсоры. Избитый, истекающий кровью Церемониймейстер из последних сил кричит:
- Ради бога, ради всего святого, оставайтесь с нами! (умирает навсегда)
Радостно и грозно звучит "Па-де-де" из балета "Щелкунчик". Это апофеоз Божественного в Человеческом, победа сил Добра над силами Разума.
*
- Потом мне опять привиделся шар. Маленький такой шарик, он был внутри меня. Он лопнул. Я тогда ещё подумал, Иван Бабичев спрашивал: какой бывает звук, когда разрывается сердце? Мне приснился именно такой звук. Я спал. Вдруг вскочил, стал озираться, я ничего не понимал, во мне словно что-то лопнуло, со стоном, со скрежетом. Кое-как я убедил себя заснуть вновь, ничего, мол, не случилось, просто дурной сон. Часа через два звук повторился. Я услышал грохот упавшей гитары: от удара об пол - лопнула дека, порвались струны - все разбилось в щепки. Это все сон, сон, - уверил я себя. Уснул снова. Но вдруг - вновь услышал звук лопнувшего шара. На сей раз звук был столь явственен, что только страшным усилием воли я заставил себя не вставать и не идти в коридор проверять - что там случилось. Но внутри меня продолжал гудеть колокол лопнувшего шара. Уже не маленького, словно за эти два часа мой шарик вырос и - умер, действительно умер.
Я слышал, бывают наркоманы, которые перевозят в себе особые ампулы с наркотиками, дома, когда таможня уже позади, они извлекают из себя наркотик в оболочке. И горе им, если там, внутри у них - оболочка с наркотиком разорвется! Может, во мне разорвалась подобная оболочка? Может, в моем теле теперь - яд, смерть? Тогда я должен скоро умереть.
ЗТМ.
Звучит единственно простая и красивая музыка - Вальс "Три сестры" С.Курехина.
НДП:
Я столько хотел вам рассказать...
Глава 17.
"Звезда и Смерть воды в ступе."
/март 1998г./
Я смотрю на часы. Я пишу прозу. Что такое "проза"?
Вода, поток. Бессвязно мутное движение. Так?
Нет.
Каждая капелька, каждая волна - имеет свое четкое направление, свое и только свое место в потоке.
И Работа ведется в бесконечном неуловимом движении. Точный подсчет бессознательного, - математика, не более того.
Проза - статистика с комментариями. Не более того.
Далеко-далеко, смерть расскажет тебе мои сны.
Вот уже, видишь: мир закругляется в ноль. Ноль тикает часами. Мое аккуратное сердце ведет скромный отсчет твоим серым дням.
Ведь я подарил тебе серое.
Ноль ещё пульсирует - ему снятся тревожные сны.
Я вдруг просыпаюсь: андрогин? ангел?
Шут-истребитель?..
Постой, ноль, нет, не торопись, - моя ладонь: его беспокойный пульс.
Не бойся, ноль, скоро не будет уже ни тебя, ни меня.
Ноль булькает кровавым овалом рта.
Не бойся, ноль, там, в земле, не будет ни глаз, ни губ.
Ноль растягивается в улыбке. Замирает.
Ты испугалось, мое аккуратное сердце?
Не бойся, ноль, не любит никто.
В серой воде малыш, сгусток огня, чуть... дрожит...
Не бойся, глупый мой огненный сын, оно... никогда не вернется.
Спи, мой маленький смешной ноль, я спою тебе колыбельную о том, как мы должны умереть.
Небо.
Над нами стремительно летит упругое небо.
Я с ужасом жду.
Так, тобою, ребенком еще, я подходил к праздничному столу и тянул скатерть. На пол падали чашки, ложки, выпивка, закуска... Порой успевали подхватить.
И теперь я с ужасом жду, когда оно кончится - просыплются наземь звезды, планеты, галактики, ангелы, боги... Край неба мелькнет лоскутом там; мы не увидим, - погребенные - звездами, планетами, галактиками, ангелами, богами... не увидим уже ничего.
Сны городов, сны домов, дворов,
Засыпанных снегом улиц, сны пустых аллей...
И кажется, что застыл и схвачен
Мотив щемящий убегающих дней.
И не понять, не суметь ухватить
Звонкой птицей крик летящий в ночи
Я не знаю, как тепло ушедшее найти!
Вл.Леви "Мотив убегающих дней".
*
На днях перечитывал С.Къиркегора.
"В момент зачатия дух пребывает дальше всего, и потому страх тут всего сильнее. В этом страхе возникает новый индивид. В момент рождения страх во второй раз достигает своей вершины в женщине, и в это мгновение индивид появляется на свет."
Нетрудно догадаться, что эта простая формулировка лежит в основе концепции "разумного мазохизма". И в самом деле - рождаясь в страхе, человек испытывает определенные страдания, которые, переживая после, пытается оправдать ли, осознать ли, повторить ли - не важно, главное возвращается к тем далеким детским ощущениям снова и снова. И все подобные ощущения - лишь производные того первого страха (или - тех страхов, материнского и детского). Не просто индивидуального страха, а страха незримо для иных, - но навеки связанного с тем далеким - исходным страхом. Страхом некой мифической Евы. Каждое новое дитя, появляющееся на свет в боли и страдании, возвращает к переживанию "первородного греха".
Но люди - не "боги"; человек призван приходить в этот мир в страхе и страдании, почему же тогда он так боится своих страха и страдания? Отречение от них, борьба с ними - не является ли отречением от их "бога", от его "благодати"?
"Отречение" от страха. Да-да, именно - в кавычках, - потому что нельзя от страха отречься, можно лишь отмахнуться, сказав: дана мне сила. Но сила дана - жить со страхом, любить его. Разве можно отречься от грехопадения? Разве можно отречься от наказания? От прародителей, от их детей, от истории человечества, где - для несчастных людей одно лишь спасение - "милость божия"?!
