— Заходите, заходите, мосье Веретеньев! — замахала ему Валентина Никоновна.
— Вы, конечно, еще не знаете, какие у нас события? — запела она, целуя его в голову, в ответ на его звонкое расшаркивание и почтительный поцелуй в ручку. Уж ей не раз генерал выговаривал за болтливость, но она горела сообщить новость.
— Какие же события? Мамзелька молока не дает? — осклабился Веретеньев.
— Да, кстати, вы мне напомнили. Мосье Веретеньев, будьте любезны, сбегайте в сарай, доит ли Мамзельку этот олух Бастрюченко? Беда мне здесь с мужской прислугой! Вас не затруднит?
— Что вы, Валентина Никоновна! С величайшим удовольствием!
Поддерживая шашку, офицер фронтового отряда побежал смотреть, доит ли казак того же отряда генеральскую корову. Все оказалось благополучно. Бастрюченко, засучив рукава, немилосердно тянул мамзелькины соски. Веретеньев доложил об этом и был награжден улыбкой генеральши, заигравшей к тому же и ножкой, так и просящейся на комплимент.
Ну, конечно, Веретеньев не упустил случая.
— Ах, как-к-кой же у вас подъем, Валентина Никоновна!
— Вы находите? Это так все замечают, что я, кажется, сама готова поверить этому. Ну будет, будет, поднимите ваши глаза. Кстати, они у вас довольно красивые. Смотрите, какие розы! Вот так. Теперь слушайте.
Она оглянулась кругом, облизнула губы и шепотом произнесла:
— У нас наступление. Да, да! На Каккиз, на Засеран, какие еще там города? — засмеялась она, повторяя армейские шутки. — Ужасно неблагозвучные эти персидские названия!
— Что вы говорите? — подскочил Веретеньев, пропуская шутки мимо ушей. — Это же прелесть что такое! Надеюсь, меня не оставят в тылу?
— Ну что вы! С вашим энтузиазмом… Вам место впереди всех!
— Жизнь отдам за славу родины! — с наигранным пафосом воскликнул Веретеньев.
— Но, положим, жизнь-то трудно отдать, — охладила его генеральша. — У нас, в Персии, не германский фронт. Вот только вшей бойтесь. Держитесь от солдат подальше. У вас белье шелковое?
— Ну, конечно, — закатил глаза Веретеньев, — Благодарю вас за ваши советы. Вы как родная мать для офицерства. Разрешите откланяться! Такая новость!
— Если вы торопитесь.
Опять поцелуй в ручку, в лоб и расшаркивание.
Генеральша не прочь была задержать Веретеньева, чтобы закинуть насчет ковров. Вот если бы его командиром? Привезет или нет? — примеривала она, глядя на его фигуру. — Ему, главное, карьера, а тут орденок можно заработать. Пожалуй, привезет!
— Мосье Веретеньев! — окликнула она.
Он сделал полный поворот на месте и в два шага был опять у балкона.
— А если бы вы повели это наступление, вы бы… вы…
Она показывала ему уже ковры, но не была уверена в его догадливости.
— Ведь наступление, наверное, будет удачным. Вряд ли можно ожидать сопротивления. Смотрите, как продвигается генерал Арбатов. А в случае удачи, вы знаете…
Она толстеньким пальчиком начертила себе крестик на груди.
— Ах, да, я показывала вам свои ковры? Коллекция, конечно, еще не полная. Впрочем, это в другой раз.
Веретеньев все понял.
— Валентина Никоновна, — сказал он с неподдельным волнением, потому что перспектива командовать наступающим отрядом превосходила все его ожидания. — Валентина Никоновна! Клянусь памятью своей матери, что добьюсь успеха! — Он опять наклонился к ее руке.
— Курдистан, мне говорили, богатейший край, — как бы обмолвился он, когда церемония была окончена. — Там такие дворцы, такие ковры! Все трофеи к вашим ногам. — Он опустил глаза вниз.
— Какой подъем!
«Не дурак. Воспитан. Кажется, не надует, — заволновалась генеральша, провожая его глазами, — рискнуть?»
Она вбежала в комнату, написала несколько слов, запечатала и надписала конверт.
— Бастрюченко! Беги в штаб, к генералу, передай эту записку. Скорей!
— А как же Мамзелька, ваше превосходительство? Она еще не выдоемши.
— Слушай приказание! Вытри руки! Подпояшься! Беги сейчас же! Передай самому генералу.
Она даже ногами, не жалея подъема, затопала, так боялась опоздать.
В это время в штабе, в комнате, завешенной картами, уже шло совещание. Стол был завален десятиверстками. Вооружась пенсне, генерал Буроклыков огромным красным карандашом намечал пути наступления, этапы, стоянки перевязочных и питательных пунктов.
Офицеры плотным кольцом налегали на стол. Никто из них не верил в стратегические способности генерала Буроклыкова, но никто из них не верил и в то, что на Урмийском направлении идет настоящая война. Те из них, которые побывали под Саракамышем и Эрзерумом, относились с явным презрением к здешним операциям. Те, которые не видали еще настоящего огня, — были и такие, — проявляли наибольшее любопытство.
Рядом с Буроклыковым сидел большеголовый, с умными близорукими глазами, тяжелоплечий штабс-капитан Петров. Он чуть не погиб под Эрзерумом и даже одно время числился по спискам пропавшим без вести. Отряд его почти весь замерз в непроходимых снегах. Так как и в наступлении на Банэ приходилось преодолевать перевал, еще не освободившийся от снега, и так как Петров был одним из старших по чину, в нем, естественно, видели кандидата в командующие наступающим отрядом. Пожалуй, только он один предвидел возможные трудности предпринимаемого похода. Остальным, не исключая генерала Буроклыкова, наступление представлялось чем-то вроде прогулки. Регулярных турецких войск тут не было. Бывали там, за озером, налеты курдов, но они носили скорей разведывательный характер. До перевала, во всяком случае, можно было идти свободно.
— Вот Багдад, — ораторствовал генерал Буроклыков, тыча карандашом в Багдад на карте, и все офицеры, следуя за генеральским карандашом, упирались глазами в эту точку. — Наши доблестные союзники англичане ведут наступление на Багдад. 13 марта генерал Стэнли Мод занял Кут-Эль-Амару, отомстив, таким образом, Халил-Паше за прошлогоднюю неудачу генерала Туансенда. С 17 февраля наш доблестный генерал Арбатов стремительным наступлением бьет армию Али-Исхан-бея. В настоящее время, как известно, он борется за обладание Загросским ущельем. Он идет на соединение с англичанами. Мы должны помочь ему. Исхану путь отступления один — на Моссул. Мы будем бить его с фланга. Мы поможем союзникам! — с пафосом возглашал он. — Мы должны отвлечь турецкие силы и принять этот удар на себя. С этой целью ставится задача в кратчайший срок занять Банэ.
Генералу Буроклыкову замерещился текст шикарной телеграммы, который он закатит верховному главнокомандующему об исполненном задании.
— Но ведь Банэ лежит за Калиханским перевалом? С налета его не возьмешь, — вставил свое слово Петров. — Там снег.
— Мы занимаем Банэ, — повторил генерал. — Незыблемой ногой мы становимся в этом пункте. Прекрасное, свойственное нам, обращение с населением занимаемых областей (кто-то хихикнул сзади) обеспечивает прочность нашего положения, даже при наших незначительных силах. Укрепившись в Банэ, мы… мы…
Генерал мымыкал, не зная, что сказать, потому что полученный приказ не предусматривал ничего дальнейшего.
— Мы ждем распоряжений верховного главнокомандующего. Ясно? Я вас переубедил? — обратился он к Петрову.
Петров молча пожал плечами.
— Командиром наступающего отряда назначается штабс-капитан Петров. Надеюсь, его опыт в зимних кампаниях, на неприступных снеговых вершинах…
Генерала прервал вошедший Бастрюченко, который пробился сквозь часовых, стоявших у входа. Получить за это нагоняй было менее страшно, чем нагоняй генеральши.
— Вашему происходительству ихнее происходительство прислали.
Он подал конверт.
— Ступай.
Генерал Буроклыков прочитал записку жены. Сложил записку и спрятал в карман. Нахмурясь, вновь обратился к Петрову:
— Я вас переубедил? Извольте ответить. Судите сами, господа офицеры! — он залился бархатистым, басовым смехом. — Не могу же я назначать командиром отряда человека, который не согласен наступать, не сочувствует, который… Переубедил я вас или нет, господин штабс-капитан? Извольте ответить.
— По долгу присяги, ваше превосходительство, я должен сказать, что я предвижу значительные трудности в этом деле. Состояние дорог, особенно на перевале, нам неизвестно. Дойти до перевала и повернуть обратно при теперешнем настроении солдат…
— Позвольте, позвольте, — возмутился генерал. — Я не приказывал вам повертывать обратно. Это несовместимо с нашим престижем. А престиж на восточном фронте — все. Наступление должно быть победоносным. И что такое настроение солдат? Я очень ценю ваши заслуги, господин штабс-капитан, но я вижу, что для этого задания вы не подходите. Вы остаетесь при штабе.
Он откашлялся и возвысил голос:
— Я назначаю командиром отряда подполковника Веретеньева. Господин подполковник Веретеньев, вы слышите?
