И вот теперь, стоя у своего лондонского окна, я ощутила тот же сладкий холодок предчувствия, когда заметила летящие темные искорки, вспыхивающие в свете фонарей.
Поскольку в моей квартире (в ней раньше жил У. Б. Йейтс, о чем говорила круглая синяя именная дощечка) не было центрального отопления, «холодок» был не метафизический, а вполне реальный.
Наутро все замело белым, живописным, девственно чистым снегом, и он все продолжал падать. На следующий день снег тоже лежал, такой же безупречно свежий. Похоже, он не прекращался всю ночь. Когда я шла по заметенной снегом улице, он забивался в ботинки. Главная улица тоже не была расчищена. Редкие автобусы и такси медленно тащились по глубоким белым колеям. То тут, то там мужчины пытались очистить свои автомобили газетами, щетками, тряпками.
У большинства местных магазинов насыпало фута по два пушистого снега, и между ними птичьими тропками вились следы покупателей. Перед аптекой все же расчистили небольшое местечко, и я поднялась по ступеням с чувством благодарности.
– Кажется, в Англии вообще нет снегоуборщиков! – пошутила я, набивая сумку салфетками «Клинекс», черносмородиновым соком, розовым сиропом, каплями для носа и микстурами от кашля (под названием «Линктус», написанным готическим шрифтом) – всем, что необходимо малышам при зимних простудах.
– Вы правы, – лучезарно улыбнулся мне в ответ фармацевт, – боюсь, их действительно нет. Мы, англичане, не привыкли к снегу. Ведь мы видим его так редко.
Вполне разумный ответ, хоть и настораживающий. А вдруг Англию ждет новый ледниковый период, что тогда?
– Можно предложить вам то, что, как мне кажется, может пригодиться? – Фармацевт наклонился ко мне с доверительной улыбкой.
– Да, конечно, – безнадежно согласилась я, думая, что речь идет о транквилизаторе.
Фармацевт встал и с робкой горделивостью извлек из-за полки с настойками и пастилками от кашля грубую шестифутовую доску.
– Доску!
– Доску?
Фармацевт закрыл глаза, сжимая доску с блаженной улыбкой домохозяйки, не выпускающей из рук скалку.
– Этой доской я просто разгребаю снег.
Спотыкаясь и оступаясь, я вышла на улицу. Я улыбалась. Все улыбались. Снегопад казался смешной шуткой, а мы сами – мультяшными, застрявшими в горах альпинистами.
Потом снег замерз и затвердел. Тротуары и улицы слились в сплошной каток с предательскими трещинами, на нем спотыкались старики, которых вытягивали на поводках собаки или просто добрые люди.
Однажды утром мне позвонили в дверь.
– Почистить вам ступеньки, мадам? – спросил маленький кокни с огромной холщовой тележкой.
– Сколько? – цинично поинтересовалась я, не зная существующих расценок и опасаясь вымогательства.
– Три пенса. То есть пенни.
Я смягчилась и согласилась принять его услугу. Почувствовав мою слабость, он пошел дальше:
– Хотите, я и лед сколю?
Прошло два часа, а мальчишка все работал. Через четыре он позвонил и попросил щетку. Выглянув из окна, я увидела, что его тележка полна крошечных айсбергов. Наконец он закончил работу. Я пошла ее принимать. Юнец отчистил ступеньки между перилами долотом.
– Вроде опять снег пойдет. – Он с надеждой всматривался в серое небо.
Я дала ему шестипенсовик, и он, не переставая меня благодарить, ушел с тележкой, полной свидетельств его труда.
Снег действительно пошел снова. А потом наступил холод.
В утро Большого Мороза я увидела, что ванна наполовину наполнилась грязной водой. В сантехнике я не разбиралась и не понимала, в чем дело. День я выжидала: вдруг вода уйдет? Но вода не уходила, ее становилось все больше, как и грязи. На следующий день, проснувшись, я заметила пятно на моем прекрасном новом белом потолке. Пока я его изучала, он протек еще в нескольких местах, и капли липкой жидкости стали падать на ковер. Потолочные обои провисли по швам.
– Помогите! – кричала я своему агенту из телефона-автомата, стоя в грязной луже. Дома телефона у меня не было, потому что очередь на его установку составляла около трех месяцев. – У меня течет потолок, а в ванне стоит грязная вода. – Молчание. – Это не моя грязная вода, – поспешила я объяснить. – Эта вода течет в ванну сама по себе. Думаю, к ней примешан снег. Может, это течет крыша.
Последняя фраза прозвучала несколько апокалиптически. Я что, видела снег в ванне? Для агента в этих словах таилась реальная опасность.
– Да, вода может стекать с крыши, – слабым голосом произнес он. А потом, набравшись мужества, сказал: – Вы хоть понимаете, что в Лондоне водопроводчика сейчас не найти? У всех те же проблемы. В моей квартире лопнули три трубы.
– Но вы знаете, как их починить, – проговорила я воркующим голосом, однако довольно твердо. – Еще из крана не идет холодная вода. Что это значит?
– Мы скоро во всем разберемся, – пробормотал он.
Через час приехали рабочие и помощник агента. Они топали и пыхтели в поисках источника черной жижи. С лопатами и кирками они вылезли на крышу через люк, и вскоре оттуда во двор полетели пласты снега.
– Почему протекла крыша? – спросила я помощника агента.
– Крыши старые. Дождь они еще выдерживают, но снег скапливается за водосточными желобами. Пока он не тает, жить можно, но если потечет… – И помощник широко заулыбался.
– А вот там, откуда я приехала, снег выпадает каждую зиму, но крыши никогда не протекают.
Помощник агента покраснел.
– Над вашей кроватью установлен неисправный желоб.
– Над моей кроватью? А почему бы вам его не починить? Если снег снова выпадет, а потом потечет, то я проснусь под мокрой штукатуркой, а то и вообще не проснусь.
Было непохоже, что помощник агента всерьез задумался о починке желоба. Судя по всему, он надеялся, что снега больше не будет.
– Лучше, если вы сейчас приведете все в порядок. Не хотелось бы еще раз вас беспокоить.
Тем временем рабочие спустились вниз и стали шваброй вытирать ставший неопределенного цвета и все еще подтекавший потолок. Вид у них был такой, будто они выполняли сложные ремонтные работы. Я побежала в детскую, откуда доносился грохот и крик. Мой сынишка в приливе энергии тряс свою кроватку и крутил винты. Когда, успокоив его, я вернулась, рабочие повторяли одну и ту же фразу: «Ну и ну!»
Мужчины подставили под стекавший с потолка ручеек желтое пластиковое ведро, и вид у них был смущенный, словно они творили некое непотребство.
– Сколько будет длиться протечка? – потребовала я ответа. – Или это будет что-то вроде китайской пытки водой – кап, кап, кап всю ночь? Поставьте на чердаке ведро.
– О, мэм, там нет места даже для свечки. Желоб проходит прямо над вашим потолком.
На всякий случай они оставили ведро на полу и, пообещав починить желоб до конца недели, с громким топотом ушли. Больше я их не видела.
Затем пришел сам агент с бойлером и датчиком влажности, чтобы уточнить все касающееся протечки, отсутствия холодной воды и наполненной альпийской жижей ванны.
Прикрепив датчик влажности к потолку, он заверил меня, что в ближайшем будущем тот не обвалится.
– Вы хоть понимаете, что можете остаться без питьевой воды?
– Нет, – ответила я, – не понимаю. А в
