не выходила из головы, сделать это нужно как можно скорее. Йован все ждал подходящего момента, но понял: их для расставаний не бывает. Время все лечит, и за черной полосой обязательно придет белая, Йован это точно знал, и сердце может разбиваться к счастью.
– Ну хорошо, – дернула плечиком Арина, – свободные отношения так свободные…
Она хотела придать легкости своему голосу, но было заметно, что слова парня ее задели. Раньше Йован думал, что ревность Арины может доставить ему удовольствие, но почувствовал лишь пустоту и безразличие.
С ветвей срывались ярко-желтые листья и плавно опускались под ноги. Все, о чем вспоминал в последнее время Йован, – это дорога до дачи и Машины карие глаза.
– Ты знал, что Кристина с Игорем собираются устроить в следующую пятницу «Самый страшный Хеллоуин»?
– Нет. Но я знаю, что больше не люблю тебя, Арина, – сказал Йован твердо, – и понял, что никогда не прощу.
Только после этих слов Йован осознал, что он наконец честен и с Ариной, и с собой. Да, дыра в груди по-прежнему осталась, но теперь она хотя бы дальше не разрастается.
Маша
Слава окунул кисточку в банку с зеленой краской и размашисто написал на дощатой стене: «Здесь был Слава…» Рядом красовался страшный чертик с высунутым языком и неровная ромашка. День был по-осеннему теплый. В поселке стояла настоящая золотая осень, красно-желтым цветом горела листва. Сегодня мы решили перекрасить сарай. Тот самый, в котором я поцеловалась с Йованом. В первый и последний раз, между прочим. Сама не знаю, зачем я это так часто вспоминаю…
– Перестань рисовать всякую ерунду! – Я забрала у Славки кисточку и аккуратно закрасила его рисунки. – А если это останется?
– С тобой ничего прикольного не останется, – проворчал Слава.
– Я тебя помогать позвала, а не дурачиться.
Слава отобрал у меня кисточку и нарисовал грустную рожицу. Я рассмеялась.
– Ладно, крась как хочешь. Главное – результат.
Бабушка вынесла нам рыбный пирог и горячий сладкий чай. Ели на улице, сидя на ступенях крыльца.
– Успеть бы вам до вечера, скоро дождь начнется, – покачала головой бабуля.
Мы со Славкой уставились в небо, по которому и в самом деле гуляли тучи. Бабушка пила с нами чай и предавалась воспоминаниям.
– Когда-то на месте почты клуб был. Мы туда на танцы бегали. Там еще концерты давали и кино показывали. А из леса часто летучие мыши прилетали. Бывает, танцуешь, кружишься, а они над головой туда-сюда…
Я поежилась. Да уж, романтика…
– Мы с дедом твоим этот дом одни из первых построили, – обратилась ко мне бабушка. – Раньше здесь землянки были только… А мы вдвоем, своими руками. Кирпичик за кирпичиком. Твой дед и пристройки эти сделал, и баню, и летний душ… Золотые руки имел.
– А я сарай покрасить не могу, – улыбнулся Слава.
Пока мы пили чай, с неба начал накрапывать дождь. Первые капли негромко застучали по крыше. На улице стало неуютно, пасмурно. Закачались сосны. Слава в своей привычной манере начал травить байки про нашу учебу в университете. Бабушка покатывалась со смеху. И я тоже веселилась, особенно когда Славка вспомнил, как на первом курсе, чтобы получить зачет, представился преподавательнице внуком декана. Разумеется, не зная, что та преподша – жена декана, то есть, выходило, его бабушка… Эту историю потом еще долго на потоке обсуждали.
Улыбка исчезла с моего лица, когда я заприметила за забором Леню. Он внимательно и сердито следил за мной и Славкой, вернее, смотрел больше не на меня, а на веселящегося Славу, который не замечал ничего вокруг – так был увлечен своими рассказами. Заметив, что я больше не веселюсь, друг перевел взгляд на забор. Бабушка, увидев Леню, нахмурилась:
– По твою душу, Маша, пришли.
Звучало как-то не очень жизнеутверждающе, внутри даже похолодело. Я уже догадывалась, что может сказать Леня: «Маша, почему ты приехала на дачу и не предупредила меня. Да еще и с ним…» Я ведь наивно предполагала, что в этот уик-энд мне удастся избежать встречи с Леней. Кто знал, что он заявится в гости.
Я поднялась с крыльца и нехотя поплелась к забору. Вышла за калитку и, скрестив руки на груди, кивнула Лене. Он быстро склонился, смазанно поцеловал меня в губы и снова впился взглядом в Славку. Дождь заморосил сильнее, пришлось натянуть на голову капюшон от куртки.
– Почему не сказала, что приедешь? Я встретил бы тебя на станции.
– Зачем меня встречать? – пожала я плечами. – Я ведь без вещей.
– А этот, – Леня кивнул в сторону дома, – чего приперся?
– Помочь покрасить сарай.
– Попросила бы меня, я б вам помог, – сердито проговорил Леня.
Я разозлилась. Мы приводили дом в порядок с августа, и Леня прекрасно об этом знал, но ни разу не вызвался помочь, потому что это было не так возвышенно, как писать роман. А как только на горизонте появился Слава, Леня изъявил желание поучаствовать в судьбе дома.
– В следующий раз позову, – кивнула я. Капюшон съехал на глаза. И вообще, стоять под дождем было неуютно.
Леня не уходил и продолжал сверлить злым взглядом Славу, из-за чего я чувствовала себя не в своей тарелке. Тут же вспомнила, как летом на речке Леня признался, что мой друг ему не нравится. И вот Славка снова стал яблоком раздора.
Не выдержав напряжения, я предложила:
– Может, немного пройдемся?
Предложение, конечно, странное, потому как дождь только расходился. По идее, мне нужно пригласить Леню в дом, и, скорее всего, он ждал именно этого. Но, представив, во что все это может вылиться, я решила увести его.
Леня без особого энтузиазма согласился на прогулку под дождем.
– Куда пойдем? – спросил он.
Я пожала плечами, а сама подумала: «Куда-нибудь подальше отсюда и от Славки». Напряжение между нами не исчезало. Мы медленно шли вдоль деревьев с поредевшей листвой. Мелкий дождь неприятно сек лицо, из-за чего приходилось щуриться. Приятной нашу прогулку точно не назовешь.
– Почему ты не сказала, что приедешь? – упрямо повторил Леня.
– Сказала бы, – зачем-то соврала я, пряча глаза под капюшон, – еще только обед.
– Раньше ты сразу приходила ко мне, как только приезжала. Раньше все было по-другому.
Да и Леня изменился. Или я просто его сразу не разгадала. Теперь же смотрела на него совсем по-другому. Чувствовала, какой он загруженный, тяжелый и непредсказуемый человек. Я задавала себе вопрос: изменилось бы мое отношение к нему, если б рядом не было Йована? И отвечала: да, непременно. Первые встречи затуманили мой разум, но теперь морок рассеивался, однако вместо света я видела в Лене
