стулья, и миссис Флауэрс приглашает Констанцию сесть. На столе две коробочки — одна с карандашами, другая с бумажными прямоугольниками. Между ними узкая медная щель, а по краю ее выгравированы слова: «Здесь отвечают на вопросы».
— В библиотечный день ребенка, — говорит миссис Флауэрс, — когда столько всего надо осмыслить, я пытаюсь ограничиться самым простым. Четыре вопроса, маленькая охота за спрятанными предметами. Вопрос первый. Как далеко от Земли находится наша цель?
Констанция моргает — она не уверена, что помнит ответ. Миссис Флауэрс улыбается:
— Это не нужно заучивать наизусть, милая. Для того и библиотека.
Она указывает на коробки.
Констанция берет карандаш. Он кажется таким настоящим, что ей хочется зажать зубами его кончик. И бумага! Такая чистая, такая плотная! На всем «Арго» за пределами библиотеки нет и листка такой чистой бумаги. Констанция пишет: «Каково расстояние от Земли до беты Oph-2?» — и смотрит на миссис Флауэрс. Миссис Флауэрс кивает. Констанция бросает листок в щель.
Бумажка исчезает. Миссис Флауэрс негромко покашливает и указывает рукой за спину Констанции, где с третьего яруса шкафов снялся толстый том в коричневом переплете. Он парит, уворачиваясь от других летящих книг, зависает, затем снижается к столу и открывается.
На развороте возникает таблица с заголовком: «Подтвержденный список экзопланет в потенциально обитаемой зоне, Б-В». В первой колонке вращаются разноцветные планетки: одни каменистые, другие — в клубящейся атмосфере, третьи с кольцами, за четвертыми тащится ледяной хвост. Констанция ведет пальцем, пока не находит строчку с надписью «бета Oph-2».
— Четыре целых две тысячи триста девяносто девять десятитысячных светового года.
— Отлично. Вопрос номер два. С какой скоростью мы летим?
Констанция пишет вопрос, опускает в щель. Коричневый том улетает, вместо него на стол опускается скрученный в трубку лист. Он разворачивается, и над его серединой поднимается в воздух ярко-голубое число.
— Семь миллионов семьсот тридцать четыре тысячи девятьсот пятьдесят восемь километров в час.
— Верно. — Миссис Флауэрс поднимает три пальца. — Какова продолжительность жизни генетически оптимального человеческого существа в условиях миссии?
Вопрос отправляется в щель. Полдюжины документов разного размера слетают с полок и зависают над столом.
«114 лет», — гласит один.
«116 лет», — утверждает второй.
«119 лет», — написано в третьем.
Миссис Флауэрс наклоняется и чешет собачку за ухом, не сводя с Констанции глаз.
— Теперь ты знаешь скорость «Арго», расстояние, которое нам нужно преодолеть, и ожидаемую продолжительность жизни в этих условиях. Последний вопрос. Сколько продлится наше путешествие?
Констанция смотрит в стол.
— Воспользуйся библиотекой, милая.
И вновь миссис Флауэрс стучит ногтем по щели. Констанция пишет вопрос на бумажке, бросает ее в щель, и тут же с потолка срывается листок бумаги, плывет вниз, покачиваясь, будто перышко, и опускается перед ней.
— Двести шестнадцать тысяч семьдесят восемь земных дней, — читает Констанция.
Миссис Флауэрс смотрит на нее, а Констанция глядит вдоль длинного атриума, туда, где шкафы и лестницы сходятся вдали. На миг перед ней брезжит понимание, но тут же гаснет.
— Сколько это лет, Констанция?
Она поднимает взгляд. Над сводом пролетает стайка цифровых книг, внизу сотни книг, свитков и документов шныряют в воздухе на разной высоте, и Констанция чувствует на себе внимание других людей в библиотеке. Она пишет: «216 078 земных дней это сколько лет?» — и опускает бумажку в щель. Сверху опускается новый листок.
Рисунок древесины на поверхности стола как будто плывет, плиты пола идут кругом. В животе что-то неприятно ворочается.
Но только все вместе,
Все вместе дружно…
Пятьсот девяносто два года.
— Мы никогда…
— Именно так, деточка. Мы знаем, что бета Oph-два имеет атмосферу как у Земли, что на ней есть вода, как на Земле, и, вероятно, леса. Однако мы их не увидим. Никто из нас не увидит. Мы — переходные поколения, посредники. Нам надо трудиться, чтобы наши потомки были готовы к высадке.
Констанция упирается ладонями в стол. Она боится потерять сознание.
— Знаю, это не так-то легко принять. Оттого-то мы не приводим детей в библиотеку, пока они не подрастут.
Миссис Флауэрс берет из коробки листок и что-то пишет.
— Я хочу еще кое-что тебе показать.
Она опускает листок в щель, и потрепанная книга шириной и высотой как дверь каюты № 17 спрыгивает с полки второго яруса, несколько раз неизящно хлопает в воздухе переплетом и опускается перед ними. Страницы совершенно черные — как будто открылся люк в бездонную яму.
— Атлас, боюсь, немного устарел, — говорит миссис Флауэрс. — Я показываю его всем детям в их библиотечный день, но потом они предпочитают более глянцевые, более иммерсивные вещи. Давай.
Констанция трогает книгу пальцем, отдергивает его. Трогает ногой. Миссис Флауэрс берет ее за руку, Констанция закрывает глаза и собирается с духом. Они вместе шагают в книгу.
Они не падают, а повисают в черноте, со всех сторон утыканной светлыми точками. Над плечом Констанции плывет рама Атласа, светлый прямоугольник, сквозь который по-прежнему видно книжные шкафы в библиотеке.
— Сивилла, — говорит миссис Флауэр, — перенеси нас в Стамбул.
В черноте далеко внизу точка превращается в пятнышко, потом — в сине-зеленый быстро растущий шар. Шар вращается. Одно голубое полушарие в завихрениях газа ярко освещено, другое погружено в ультрамариновую тьму, расчерченную электрическими огнями. «Это…» — начинает Констанция, но теперь они ногами вперед летят к шару или, может быть, он к ним; он поворачивается, растет, занимает все поле зрения. Констанция задерживает дыхание. Под ними разворачивается полуостров — нефритовая зелень с красными и бежевыми крапинками, изобилие цвета, переполняющее глаза. То, что несется к ней, богаче и сложнее всего, что она воображала или хотела бы вообразить, миллиард ферм № 4, собранных в одном месте, и теперь они с миссис Флауэрс падают сквозь воздух, разом прозрачный и светящийся, спускаются к плотной сетке дорог и крыш. И вот наконец Констанция касается ногами Земли.
Они на пустой автомобильной стоянке. Небо безоблачное, сапфировое. Огромные белые камни лежат среди зелени, словно выпавшие коренные зубы великана. Слева от них вдоль запруженной машинами дороги уходит в обе стороны массивная, очень старая каменная стена, поросшая кустиками травы. Через каждые метров пятьдесят стена разделена круглыми, обветшавшими от времени башнями.
У Констанции такое чувство, будто каждый нейрон у нее в голове вспыхнул огнем. Ей говорили, что Земля — сплошная мусорная свалка.
— Как ты знаешь, — говорит миссис Флауэрс, — наша скорость не позволяет нам получать новые данные. В зависимости от того, когда были сделаны снимки, это Стамбул, каким он выглядел пятьдесят или шестьдесят лет назад, до того как «Арго» покинул низкую
