на секунду я будто влюбилась в нее сама, правда, страсти здесь не было. Я ощущала Аллу изнутри – так глубоко не проник бы даже Стас. Ее хрупкость, ее эмоциональность, постоянное пребывание на грани отчаяния, неуверенность под маской агрессии, да еще эта никотиновая зависимость, которую она никак не хочет признавать, а потому не может побороть (я знала это, просто видела – и все тут)… Это вечное желание выделиться, чтобы про нее не забыли – откуда? Такой ярко выраженный комплекс должен иметь под собой серьезную почву.
Скорее всего, это из детства. Родители больше обращали внимание на ее сестру или брата. Или друг на друга. Или даже не так – мать развелась с отцом, нашла нового мужа и буквально растворилась в нем, а ему ребенок был не нужен…
– У тебя с родителями нормальные отношения? – спросила я, не заботясь о плавном подходе к теме.
– Мы уже несколько лет почти не общаемся, – незамедлительно отозвалась Алла и, вынув один наушник, будто в знак готовности к разговору, добавила:
– Я им никогда не была нужна. Странно, что они меня вообще родили и в роддоме не оставили.
Судя по тону, тема не была для нее глубоко личной и сокровенной – видимо, после долгих лет привыкания превратилась в повод для сарказма. Правда, произнеся последнюю фразу, Алла нахмурилась и резковато проговорила:
– А что такое?
– Ничего. Просто хотела узнать, помогают ли они тебе со свадьбой, – пояснила я.
– Нет, и думать нечего. Я их и не позову.
– Грустно.
– Да вот еще грустить из-за этого.
– Слушай… и денег они тебе тоже не дают?
– Да они подарили меня Стасу лет с восемнадцати. Мол, ты взрослая, у тебя есть работающий бойфренд – вот пусть тебя и обеспечивает. Ну, иногда звонили, спрашивали, нет ли у меня коммунальных долгов. Вот тетка – да, она помогает. И деньгами тоже. В общем, всегда на моей стороне.
У Аллы есть еще одна весомая причина держаться за Стаса – возможно, даже более весомая, чем все остальные. Что ж, я об этом догадывалась, но не думала, что он чуть ли не единственный источник средств для нее. Интересно, она хоть пыталась найти работу? Вроде бы какое-то образование у нее есть… должна же она хоть что-то уметь.
– Приехали, – информировала Алла, сворачивая наушники (наверняка в сумке они, как обычно, спутаются клубком).
Я и так приблизительно знала, где она живет, но ей об этом говорить было необязательно.
Никогда еще, только войдя в чью-то прихожую, я не чувствовала с такой очевидностью, что в интерьере осталось от прошлых хозяев, а к чему приложили руку теперешние жильцы. Сдержанные, довольно потрепанные светло-золотистые обои явно были поклеены давно, а вот зеркало в зеленой оправе точно купила Алла. Платяной шкаф выглядел скучно, зато шкафчик для обуви производил впечатление кровавого пятна на полу. Вокруг была масса безделушек, все – любимых Аллой зеленых и красных цветов, несочетаемость которых между собой ее явно не заботила. Стас, видимо, не вмешивался, хотя сам всегда предпочитал классику: черный, белый, темно-синий.
– Кухня вон там, ты пока проходи, а я посмотрю, спит ли… – Сбросив ботильоны на шпильках, она скрылась в глубине квартиры.
Я не спеша расстегнула плащ, рассеянно глянула на брошенную возле зеркала брошюрку «Все о свадьбах». Надо же, столько суеты из-за одного дня, а все, в сущности, бесполезно – если люди живут вместе до брака, то эти церемонии выглядят глупо, а если не жили и с нетерпением ждут этого, то брак для них будет желанным и без масштабных празднеств, от которых попахивает деревенщиной.
Не успела я разуться, как в коридор вбежала Алла с расширенными от ужаса глазами.
– Ида, он не просыпается! Я даже не поняла, дышит ли он!
– О Господи.
Я ринулась в комнату, едва не сбив ее с ног – она в последний момент отпрянула к стене.
Двуспальная кровать. Алое одеяло (ну конечно). Мертвенно-бледное лицо Стаса – может, мне это и показалось при дневном свете, а может, нет…
Поскольку Алла, войдя за мной следом, продолжала стоять с распахнутыми глазами, действовать пришлось мне. Я, правда, и сама толком не знала, что делать в этой ситуации.
Начала с того, что взяла руку Стаса и попробовала нащупать пульс. Поначалу, когда мне это не удалось, я ощутила, как у меня внутри все покрывается колючей коркой льда. Это было больше чем ужас – не описать. А потом я услышала биение его сердца – приглушенное, замедленное, но все же.
– Живой, – выдохнула я. – Сколько таблеток ты ему подсыпала?
– Я… не помню, – отозвалась Алла растерянно. – Ну… я же не врач.
– Не врач – так и не связывалась бы с лекарствами. Расслабься, он просто очень глубоко спит.
– А ты мне не врешь?
– Зачем мне тебе врать?
– Ты все еще держишь его руку.
– Я пробую пульс.
– Отойди от моего жениха!
– Да не ори ты, сейчас отойду.
– Я говорю, отойди!
Она прыжком подскочила ко мне и вцепилась в плечи – я даже ойкнула от неожиданной боли, ногти-то у нее были метровые.
– Эй, давай без истерик, – попросила я, тщетно пытаясь отцепить от себя эти десять заостренных лопаточек. – Я понимаю, ты перенервничала, но все-таки.
– Ты меня обманула!
– В чем, в чем я тебя обманула? Он дышит, успокойся!
– Ты его любишь! Я видела, как ты к нему подбежала! Ни х… тут не дружба!
– Ух, ё-мое, Алла, девушке не пристало так ругаться. Сейчас мы с тобой присядем, выпьем кофе, и ты расслабишься…
– Ты его любишь? – Глаза у нее были бешеные, как у кролика, попавшего в западню. – Любишь или нет?
– Да, люблю, – сказала я.
Глава 4
Она резко отпустила меня – очень вовремя, потому что еще немного и она, кажется, прорвала бы своими ногтищами мое любимое платье.
– Давай, Алла, глубокий вдох – выдох, вдо-ох – вы-ыдох, – дружелюбно посоветовала я. – Мне обычно помогает.
Она издала какой-то шипящий звук – возможно, это был выдох.
– Молодец, – на всякий случай похвалила я. – Сейчас отпустит.
Случайно повернув голову, я обнаружила, что Стаса разбудили крики и теперь он, приподнявшись на постели, изумленно взирает на нас.
– Эй, – произнес он неуверенно, когда я посмотрела на него. – Что творится?
– Родной! – взвизгнула Алла, бросилась к нему, споткнулась об его домашние тапочки и чуть не растянулась на полу. – Как ты?!
Она смачно чмокнула растерянного Стаса в губы – я едва успела отвернуться.
– Голова трещит, – пробормотал он, глянул на настенные часы и ужаснулся. – Что?! Как
