Эмили села за стол, покрытый промасленной тканью, окунула кусочек тоста в яйцо всмятку, но поняла, что не может ничего проглотить. Мисс Фостер-Блейк сочувственно посмотрела на нее:
— Вы можете пока не возвращаться к работе. Возьмите пару выходных. Съездите в Тависток или Плимут.
— Нет! — воскликнула Эмили гораздо злее, чем ей хотелось. — Вы не понимаете. Я должна работать. Работать так, чтобы не успевать думать.
— Я знаю, что это такое, — ответила мисс Фостер-Блейк. — Я потеряла двух племянников — они были братьями — в течение недели. Веселых умных парней. Я немного вас понимаю. Имейте в виду, что здесь вы среди друзей. Хотя мне до сих пор кажется, что вам лучше было бы поехать домой. Я могу это устроить…
— Нет, — повторила Эмили, но на этот раз вспомнила о хороших манерах и добавила: — Спасибо. Пожалуйста, не пишите моим родителям и не сообщайте им обо мне.
— Я уверена, что они прочитают эту новость в газете. Ваш молодой человек был героем. Он спас множество жизней. — Мисс Фостер-Блейк долгим взглядом посмотрела на Эмили и, заметив воинственно выставленный подбородок, вздохнула.
— Я уважаю ваше решение. — Она положила руку Эмили на плечо. — Когда вы позавтракаете, поможете мне с бумагами? К нам едут новые рекруты.
— И что мы будем с ними делать? Разве сельскохозяйственный сезон не закончился?
— Нужно посадить озимые овощи. А некоторых девушек будут учить лесному делу: пилить упавшие деревья, обрезать опасные ветки и прочее.
Женщины вернулись с работы, раскрасневшиеся от ветра и сырости.
— Господи, я думала, меня сдует, — сказала Алиса.
— А что вы делали?
— Яблоки собирали, милочка. Я стояла наверху, на лестнице, и кидала их вниз, остальным. Дул жуткий ветер. Если бы я не цеплялась за дерево, меня бы унесло.
— Она преувеличивает, — усмехнулась Руби. — Дерево было не выше нас самих.
Все рассмеялись, и Эмили попыталась улыбнуться. Потом огляделась.
— А где Морин?
— Ох, ты же об этом не слышала… — Алиса посмотрела на остальных.
— Что случилось?
— Она убежала без разрешения и поехала в Плимут, чтобы подцепить там матроса, — рассказала Руби. — Мисс Фостер-Блейк поймала ее, когда та лезла в окно ранним утром. И тут же выгнала. Отослала ее вещи.
— И куда она отправилась? — Эмили не знала, что стала бы делать в таких обстоятельствах.
— Домой, в Ирландию, наверное. Но она сама нарвалась. Все время гонялась за парнями.
— А я буду по ней скучать, — вздохнула Алиса. — Она была веселая. Смешила нас.
Эмили подумала, что тоже будет скучать, и ощутила несправедливость ситуации. Морин сделала то же самое, что сама Эмили, — ушла на ночь. Но мисс Фостер-Блейк поверила, что Эмили — добродетельная девушка, а Морин — наоборот. Она приняла объяснение Эмили, хотя — тут Эмили почувствовала, что краснеет, — они с Робби сделали то, чего Морин, возможно, и не делала. Воспоминания о том чудесном сладостном моменте затопили ее. Она решила, что больше никогда не подпустит к себе ни одного мужчину.
На следующий день она проснулась вместе с остальными, когда раннее солнце коснулось окна. Села, потянулась за своей сумочкой и немедленно вспомнила всё. Двигаясь как автомат, она вместе со всеми пошла в умывальную. Поняла, что едва ли может проглотить ложку густой каши. С трудом держалась рядом с другими, когда они лезли на старую телегу, чтобы доехать до яблоневого сада. Телегу раньше использовали для перевозки навоза, и женщины в нее набились слишком плотно. Эмили почувствовала, что не может вынести этот запах, смешанный с запахом немытых тел. Она высунулась из телеги как можно дальше и принялась жадно глотать свежий воздух. В момент слабости ей подумалось, что, может быть, дома действительно было бы лучше. Она представила себе свою бело-розовую спаленку, кружевные занавески, сладкий запах роз, доносящийся из открытого окна. А еще ароматные ванны, множество платьев в шкафу и изящные туфельки. Она почти убедила себя, что хочет уехать домой, а потом представила торжествующее лицо матери, ее слова о том, что теперь, когда Робби не стало, можно подыскивать для Эмили приличного жениха. Нет! Она этого не вынесет.
Собирать яблоки было довольно приятно, хотя становилось все холоднее. Под жакеты они надели фуфайки из грубой шерсти, которые страшно кусались, — но уж лучше чесаться, чем мерзнуть.
— Все бы отдала за хорошую мягкую шелковую блузку или тонкий шерстяной джемпер, — призналась миссис Энсон Эмили, пока они аккуратно складывали яблоки в корзины, стараясь не побить их.
Эмили взглянула на нее:
— Сколько времени вы были замужем?
— Шестнадцать лет.
— И у вас не было детей?
— Господь не благословил нас, хотя я всегда хотела иметь большую семью. Я сама была единственным ребенком.
Эмили помолчала, потом спросила:
— А сколько времени вам потребовалось, чтобы привыкнуть…
— К смерти мужа? К этому невозможно привыкнуть, моя дорогая. В моем сердце навсегда останется пустота, но все же с этим учишься жить. Говоришь себе, что ты — лишь одна из многих. Что множество вдов, матерей и возлюбленных ощущают ту же самую боль. Вам просто нужно жить своей жизнью и надеяться, что боль со временем понемногу утихнет. Теперь я думаю о муже с удовольствием, вспоминая хорошие деньки. Лечит только время.
Эмили кивнула и вернулась к работе.
Потом немного потеплело, и работа сделалась совсем приятной. Отобрав лучшие яблоки, они стали складывать в корзины мятые, которые предназначались для сидра. Покончив с последним деревом, Эмили почувствовала укол страха. Что, если они больше не нужны? Что тогда? Что она будет делать, если Земледельческую армию распустят? Куда она пойдет? Кларисса говорила, что после войны женщинам придется делать мужскую работу. Если она поедет в большой город — в Бристоль или даже в Лондон, — сможет ли она заработать себе на жизнь? Идея была пугающей, но интересной.
Эмили подумала, что она получила неплохое образование. Учителя предлагали ей идти в университет, но потом началась война, Фредди погиб, и об университете не могло быть и речи. Но работа в конторе или преподавание в маленькой школе… Это вполне возможно.
Сбор яблок оказался не
