- К вам просится батюшка, отец Михаил, здешний поп. Говорит, дело неотложное. Пускать?
Чего-чего, а этого визита Иван Петрович не ожидал.
- Проси.
Вошел моложавый старик в длинном темно-синем одеянии, похожем на городской плащ-дождевик.
Волосы на голове зачесаны назад, а на затылке подстрижены в скобку. В черных кудрях поблескивает седина. Не тучный и не худой, с хорошей выправкой, с круглым брюшком, не очень выпиравшим из-под рясы. "Дородный поп", - подумал начальник.
- Разрешите, гражданин начальник?
- Проходите, садитесь. Чем обязан? Признаться, визит не обычный, люди вашей профессии к нам не ходят.
- И я не пришел бы, если бы наши интересы не совпадали.
- Вот как?! Отец Михаил...
Поп перебил:
- Простите великодушно! Я очень сожалею, что отрываю вас от государственных дел, но ведь и мои вопрос не праздный. Кратко изложу суть дела. Мы. в церкви проводим большую патриотическую работу, молимся за победу над коварным захватчиком, провозглашаем многая'лета народному вождю, по своим способностям собираем пожертвования в оборонный фонд: только наша община собрала почти сто тысяч!
А рядом с нами тaйкoм, из подполья, прикрываясь именем Христа, сектанты, кощунственно именующие себя истинно православными, ведут злостные проповеди и уговаривают верующих не брать в руки оружия, не работать на полях и фабриках, всеми способами вредят Советской власти, и никакой управы на них нет! Куда смотрит власть предержащая?
- Вы чего хотите от наших органов? Ведь вам известно, что мы не вмешиваемся во взаимные распри верующих. Другое дело, если вы располагаете конкретными данными, повторяю-конкретными, о преступной деятельности антисоветских элементов; если вы знаете места, где сектанты укрывают дезертиров, я с большим вниманием выслушаю вас и запротоколирую нашу беседу.
Священник был застигнут врасплох: он либо ничего не знал о подполье "истинно православных", либо не хотел связывать себя свидетельскими показаниями.
- Об этом мне ничего не известно. Они слишком осторожны и глубоко закопались в своих катакомбах.
Я слыхал, что в нашем районе скрываются дезертиры и им помогают сектанты. Мы разъясняем верующим, что сектанты - еретики, не богу, а сатане служат и фашистам. Если бы вы своей властью их прижали, большое дело совершили бы ради победы. Нет, я не собираюсь вас учить, а только хотел сказать, что бы вы не равняли нас, церковников, с сектантами, чтобы их подлая работа не запятнала имени нашей православной церкви.
...Михаил Серапионович удалился степенно, с сознанием хорошо выполненного долга.
Только закрылась дверь за священником, появился участковый. Он доложил, что доставил в отделение преступника, который в колхозе Авангард, занимался хищением хлеба. Привез и свидетельницу.
Вошла пожилая загорелая женщина с улыбчивым лицом и остановилась в дверях.
- Здравствуйте, надежда Егоровна! Присаживайтесь вот сюда, к столу.
- Здравствуйте, товарищ начальник! А как вы меня узнали, кажись, ни разу не встречались?
- Дело нехитрое, от участкового узнал. Ну расскажите, как преступника задержали?
Надежда Егоровна уселась на стул около письменного стола, сняла с головы легкий платок, отерла лицо, шею, а платок расстелила на коленях.
- Я работаю на току вместе с молодежью, вроде бригадира, а в бригаде одни девчонки. За день мы так умаялись, что остались ночевать на току. Поели у кого что было. Завтра рано вставать. Девки улеглись в омет, а я тоже устроилась на соломе неподалеку от вороха. Вздремнула, каюсь. И тут меня словно в бок толкнул кто. Темнота, месяца ведь нынче нет, только звездочки моргают. Слышу, кто-то у вороха возится.
Что делать? Закричишь-убежит. У меня в руках палка. Потихоньку подобралась я к вражйне, а он так усердно мешок набивает, что меня не чует. Я как размахнулась да хрясну по башке-рука у меня тяжелая: он и сомлел. Шумнула, девки прибежали, связали подлюгу, за участковым сбегали. Вот и все, больше я ничего не знаю.
- А знаете, кого задержали?
- Кто его знает. Сам ничего не сказывает, молчит, только догадываюсь: из энтих, из сектантов, волосьями оброс. Дезертир, от войны хоронится. А чего вы, товарищ начальник, их не припугнете? Пусть бы молились как знают, а то ведь воруют и Гитлеру пособляют.
Привели длинноволосого бородатого мужика лет тридцати, а может, и меньше.
- Фамилия?
Молчит.
- Как зовут?
- Бог знает.
- Где живешь, откуда?
- Бог знает.
- Почему воруешь у колхозников хлеб? Тоже бог знает?
Молчит.
- По законам военного времени ты должен быть расстрелян. А можешь и в живых остаться, если пойдешь на фронт и искупишь свою вину перед народом, перед Родиной.
- Власть ваша, а воля божья. - И все-таки в глазах парня затаился смертельный испуг, но он прикрыл глаза рукой, твердо проговорил еще раз, словно убеждая себя: - Власть ваша, а воля божья!
Иван Петрович вызвал вахтера. Явился молоденький паренек. Его звали все Сереней. Он всегда подпирал правую щеку языком и оттого казался совсем мальчишкой. Сереня уставился па волосатого пария и выпалил:
- Гришка! Что ж ты с собой сделал?
Тот вздрогнул, на щеках мелькнуло что-то вроде стыдливого румянца, и лицо снова застыло, а глаза - в потолок.
- Иван Петрович, товарищ начальник! - заторопился Сереня. - Это наш, семкинский, зять Воронина.
Ишь ты, волосья отрастил, в секту подался! А мы-то считали его убегшим от тестя.
...Темной ночью в селе тихо, только изредка где-то тявкнет собачонка да лениво и хрипло отзовется ей другая. Избы чуть-чуть проглядываются, и то в самой близи, похожие на огромных неуклюжих сонных животных. Не светятся огоньки и в домике, где разместилось районное отделение НКВД. Окна тщательно задрапированы толстыми листами синего картона.
Не спят двое: начальник и дежурный Сереня. Он дремлет у телефона, локти на столе, голова то и дело вскидывается вверх и снова медленно опускается. Киреев у себя в кабинете склонился над официальной бумагой и внимательно се перечитывает:
...Секта "истинно православных христиан" зародилась в недрах православной церкви. Высшее и приходское духовенство русской православной церкви Октябрьскую социалистическую революцию встретило враждебно. Оно состояло из сторонников свергнутого самодержавия и поставило своей,целью использование церкви для борьбы против Советской власти. Патриарх Тихон, избранный Поместным собором (1917- 1918 годы), после декрета Советского правительства об отделении церкви от государства и школы от церкви (2 февраля 1918 года) призвал верующих к сопротивлению этому закону. Его выступление было подхвачено реакционными церковниками. В период иностранной военной интервенции и гражданской войны православная церковь занимала место в стане врагов революции, подстрекая верующих на вооруженные выступления против Советской власти.
Параллельно с реакционной частью другая часть духовенства под нажимом массы верующих заставила верхушку церковной иерархии пересмотреть свое отношение к Советской власти. Даже патриарх Тихон в 1923 году заявил о своем отказе от антисоветской деятельности. Митрополит Сергий местоблюститель патриаршего престола после смерти Тихона призвал верующих и духовенство не за страх, а за совесть быть верными гражданами Советского Союза. Массы верующих поддержали этот призыв.
Однако мракобесы от религии стали в оппозицию своему духовному центру и продолжали нелегальную антисоветскую деятельность. Тамбовский епископ Уар -непримиримый враг революции и убежденный монархист - приступил к созданию подпольной организации церковников, наименовав ее "истинно православные христиане", которая превратилась в изуверскую секту. Бывшие монахи и монашки сколачивали по деревням и селам небольшие общины "истинно православных" из кулаков и подкулачников, из числа темных, неграмотных, несознательных крестьян. Были придуманы и строгие организационные формы подполья: в селе-община, во главе ее старший наставник, общины одна от другой изолированы, чтобы в случае провала одной не пострадала другая.
"Рядовые сектанты отличаются от обычных верующих тем, что замуровывают окна в избах, оставляя для проникновения света только узкую щель, чтобы не смотреть на греховный мир. Волос не стригут. Женщины носят черную одежду и черными платками закрывают большую часть лица. Браки в советских органах не регистрируют, в церквах не венчаются и сожительствуют с позволения наставника. Пить вино и курить "истинно православным" запрещено, но наставники "для поддержания сил" водку, а главным образом самогон, употребляют. Наставники живут в подземельях, выкопанных под полом, именуемых катакомбами, по примеру первых христиан в рабовладельческом Риме. Выходят из убежищ только по ночам.
При передвижениях из одного населенного пункта в другой мужчины нередко рядятся в женскую одежду.
