поинтересовался, почему она до сих пор не вызвала участкового врача. В ответ девушка вкратце рассказала о целом букете хронических заболеваний, из-за которых бабушка полжизни провела в больницах и, в конце концов, настолько измучилась, что с непреклонной твердостью решила лечиться и доживать свой век дома, где даже стены помогают. Судя по обреченному тону, с каким говорила одногруппница, спорить и переубеждать пожилую женщину было бесполезно. Хорошо знакомый с подобной упертостью некоторых своих посетителей парень только спросил, предупреждена ли бабушка о его визите, уточнил ее имя с отчеством и без промедления был препровожден в комнату больной, где остался с ней наедине.
Таисия Федоровна полулежала на вплотную придвинутой к стене массивной старомодной кровати, разметав седые локоны по высоко поднятой белоснежной подушке. Ее изможденное бледное лицо сразу же поразило Данила не столько схожестью черт с любимым образом внучки, сколько в точности таким же особенным выражением темных глаз, взгляд которых он не мог долго выносить, боясь беспомощно увязнуть в нем, подобно пчеле в сладком варенье. Однако вовсе не он, а проступающая сквозь белизну прозрачной кожи отрешенная маска смерти, уже чувствующая себя хозяйкой в угасающем организме, заставила юношу растерянно потупить взор. Будто поняв причину замешательства Дани, женщина слабо улыбнулась краешками губ и неожиданно весело подмигнула, как бы философски провозглашая: «Ничего не попишешь, дружок. Чему быть, того не миновать!». Быстро завязавшееся общение состояло в основном из ее осторожных расспросов и исчерпывающих ответов парня о своей жизни, да отчетов об их с Полей студенческом бытие в целом. Когда через треть часа интересующие Таисию Федоровну темы разговора исчерпались, и юноша, пряча глаза, пожелал ей выздоровления, то услышал в ответ несколько фраз, произнесенных уставшим голосом:
– Благодарю, сынок, мне заметно легче. Похоже, смогу сегодня немного поспать. Но я со дня на день все равно буду там, где нет места болезням. Зачем же меня задерживать? Господь сказал: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные», вот их и исцеляй Его даром. И внучку мою береги, приглядывай за ней.
Вернувшись в большую комнату Даня, застал уткнувшуюся в свой айфон девушку сидящей на диване с подобранными под себя ногами.
– Ну как она? Ей полегчало? – увидев его, вскочила Полина.
– Кажется, да. Но сильная слабость осталась, поэтому пусть отдыхает, – сказал чистую правду юноша.
– Когда она снова сможет вставать с постели и выходить во двор? – не унималась встревоженная внучка.
– Откуда мне знать? – уклончиво ответил парень, садясь на диван.
– Но с бабулей ведь все будет хорошо?! Ты же ей точно поможешь?! – воскликнула она дрогнувшим голосом.
Не имеющий привычки лгать Данил, набравшись духу, уже собирался в самых обтекаемых выражениях объяснить свое бессилие перед высшим законом жизни и смерти, но подняв лицо на стоявшую прямо перед ним девушку, увидел на ее испуганных и еще больше потемневших глазах навернувшиеся слезы. Мягкое сердце юноши дрогнуло, отчего он неожиданно для себя нежно обхватил Полю за талию и шутливо уткнувшись носом ей в живот, наигранно-веселым тоном, каким ободряют готового вот-вот зарыдать малыша, произнес:
– Ничего страшного с твоей бабушкой не случится, только успокойся!
– Обещаешь? Точно-точно? – сказала она с детской интонацией в голосе, обрадовавшись ответу Дани и пытаясь ему подыграть.
– Обещаю, – машинально подтвердил юноша, вдыхая дурманящий запах ее тела.
Поцеловав его в макушку, девушка вскинула руки вверх и от радости заскакала на месте, отчего внушительные груди под логотипом короны стали провокационно ходить ходуном из стороны в сторону и вверх-вниз в такт прыжкам. Взиравший снизу вверх парень невольно задержал на них свой взор, что сразу заметила ликующая внучка:
– От твоего жадного, испепеляющего взгляд я каждый раз прямо на занятиях таю, можно сказать, теку… Только стыжусь себе в этом признаться, – заявила вдруг Поля. – И сейчас голова кружится и сердечко колотится, как сумасшедшее. Можешь проверить, я не вру!
С последними словами она, пользуясь возникшим замешательством, схватила его руку и положила себе на левую грудь. Сквозь тонкую материю футболки Даня с волнением ощутил ее упругую пышность, из глубин которой поднималась ритмичная пульсация. От осознания возможности прикасаться к тому, на что ранее боялся даже смотреть, но еще более от особого позволения недоступной девушки, которой мог обладать только во снах, осуществить подобное, в юноше взыграл древний инстинкт самца. Действуя по указанию активировавшейся программы, парень импульсивно сжал пятерней тугую грудь, а свободной рукой впился в обтянутые велосипедками ягодицы, заставив притягательную самку сдавленно пискнуть. На миг исказившая лицо одногруппницы гримаса боли сделала ее только желаннее для охваченного страстью гостя. Ощутивший себя поймавшим добычу хищником Данил, властно повалил ее спиной на диван рядом с собой и припал к чуть тронутым розовой помадой губам. Вскоре он без труда задрал до самой шеи футболку с короной, после чего небрежно швырнул на пол стянутые вместе с трусами велосипедки и только тогда осознал отсутствие малейшего противодействия своему страстному напору. Изумленно посмотрев на Полю, парень невольно замер, околдованный тем же самым выражением темных глаз, под испытующим взором которых еще мгновение назад пребывал в комнате умирающей бабушки. Дане померещилось, как свежее, чуть порозовевшее от смущения лицо лежащей под ним девушки быстро увядает и, сохраняя основные линии своих прекрасных очертаний, за долю минуты превращается в облик пожилой женщины за стеной.
– Чего замер? – прошептала вдруг распластанная на диване Полина и положила свою теплую ладошку ему на спину. – Взялся за дело – доведи его до самого конца, закончи, как полагается.
Однако юноша ее не слышал. В его озаренном внезапным прозрением воображении время ускорило свой бег настолько, что он, как в зацикленном видео, раз за разом с ужасом наблюдал быстрое увядание, предсмертную агонию и обращение в прах столь милого, юного и горячо желанного образа находящейся рядом девушки. «Какая, в сущности, разница, как долго продлится молодость, да и вся жизнь, если конец предрешен? Что толку помогать людям исцеляться, если старость со смертью неизбежно возьмут свое? Как целовать губы, которые рано или поздно станут источать зловоние тлена вместо клубничного аромата? – мысленно комментировал он образы в сознании. – Много ли стоит быстротечная жизнь, которая так легко обрывается? Нужно ли искать счастье, если оно все равно будет отнято временем?».
Когда наваждение понемногу развеялось, его твердо стремящаяся ввысь потенция убого съежилась, словно Даня зашел по колено в ледяную воду. Почувствовав себя в жалкой до омерзения шкуре насильника-импотента, бессмысленно нависшего над своей жертвой, он резко отпрянул в сторону от обнаженного тела, неуклюже сполз с дивана и, пряча глаза, стал поправлять заевшую на ширинке молнию.
– Может, все же объяснишь, что случилось?! – недоумевая спросила Полина, наблюдая за судорожными движениями его рук. – Я пойму, поверь.
