выехали на шумный Невский. Ингеборга смотрела в окно и долго не могла сориентироваться, пока не увидела Казанский собор, а Романов свернул и почти сразу нырнул во двор.
— Держитесь ко мне поближе, — проговорил он, распахивая перед ней дверь парадной.
Ингеборга и так старалась не отставать от него, что даже дважды наступила ему на ногу. В парадной он поздоровался с какой-то дамой и прошел мимо консьержа, не выпуская локтя беглянки. На лестнице они опять с кем-то столкнулись, и спаситель даже перебросился с этим человеком парой фраз, в смысл которых Ингеборга не пыталась вникнуть.
— Сейчас направо, — сказал он и придержал ее, когда она стала сворачивать налево. — У вас еще и с координацией неважно. Заходите и держитесь правой стороны, вы поняли — правой! Помните, где у вас правая рука? Ею обычно держат ложку и ручку.
В его голосе проскользнул сарказм.
— Я левша, — ответила Ингеборга, и стилист вновь посмотрел на нее. Та едва сдержалась, чтоб не прищуриться.
— Тогда я зайду первым, — буркнул Вадим и шагнул в темный провал своей квартиры, откуда тут же раздались грохот и брань. — Черт возьми! Алька! Какого хрена ты тут натворила?
Ингеборга топталась на пороге и не решалась шагнуть даже в дверной проем. Наконец, в холле вспыхнул свет. Хозяин квартиры был зажат между стеной и какими-то досками, как показалось на первый взгляд сбежавшей невесте.
— Смотрите под ноги, — пробормотал он. Девушка осторожно, держась за оштукатуренную стену, пробралась в квартиру. Слева и справа и, кажется, даже с потолка, свисали, давили какие-то доски, листы гипсокартона, под ногами громоздились банки с красками, какие-то ящики, палки, рейки.
— Давайте руку.
— Вы сами выберетесь оттуда живым, — проговорила Ингеборга, перешагнув своими длиннющими ногами через мешки с сухой смесью.
«Ну да, рост около 180»,— мелькнуло в голове.
— С правой стороны еще один выключатель, — сказал он в спину беглянке. — Справа, это…
— Не утруждайтесь, я помню. Этой рукой вы пишите и держите ложку, — изрекла гостья. Она нашарила выключатель, и, когда вспыхнуло освещение, в холле показалась черноволосая девочка. Терла кулачком глаза и щурилась на свет.
— Что за шум, а драки нет? — пробубнила она и, оглядев гостью, хмыкнула. — Вадька, ты шлюх уже домой таскаешь? Да еще и в рань такую?
Ингеборга даже не сразу поняла, что речь шла о ней. Она лишь смотрела на малышку с высоты своего роста и никак не могла определить ни ее возраст, ни кем та приходится ее спасителю. Как бы не пришлось оправдываться перед женой заступника…
— Алька, а тебя здороваться не учили? — буркнул Вадим, выбираясь из завала стройматериалов.
— У меня неважное воспитание, — ответила девица, и тут бывшая невеста поняла, что хозяйка дома, может быть, чуть младше ее, — и даже могу назвать причину оного. Это ведь ты воспитывал меня, братец.
Тут до Ингеборги дошел смысл ранее сказанной фразы. Она вспыхнула, моментально покраснев до кончиков ногтей. Никогда в жизни ее так не оскорбляли!
— Прошу прощения, — проговорила она, глядя на Альку.
— Ингеборга, вы не злитесь. Это она от скудости ума брякнула, — сказал Вадим, — у нее словарный запас, как у Эллочки Людоедки.
— Дык откель же ему взяться-то? В смысле, словарному запасу. А ты, братец, как учитель начальных классов, работу на дом берешь?
— Алька, отцепись от человека. Ты лучше мне скажи, что это такое? Ты ограбила магазин стройматериалов?
— Судя по той заявке, кою я вынуждена была подписать, это ты, многоуважаемый онисама[1], бомбанул строймаг.
— Да? — удивился он и вновь обозрел богатство.
— Ты издеваешься или у тебя просто настроение такое, поёрничать?
— А, ну да! — словно что-то вспомнив, воскликнул Вадим.
— Значит, всё-таки настроение, — сделала свой вывод Алька.
— Только они говорили, что раньше вторника не привезут, — так же на своей волне отвечал брат.
— Онисама! Ау! Двери открываются слева!
— Какие двери? И, Алька, с утра пораньше не дави японской мовой! А то заладила: «онисама, онисама». Выучила два слова и возомнила себя полиглотом. Отцепись!
Он стал пробираться дальше на кухню, подталкивая впереди себя Ингеборгу. Та отчаянно щурила глаза и смотрела исключительно под ноги.
— Слушай, брат, а на кой ляд нам столько этих самых материалов? Ой, ты всё же согласен нанять бригаду? — воскликнула радостно сестрица и пошла вслед за парочкой.
— Угу, а то вчера сидел и думал, ну на что же мне выкинуть лишнюю тысячу баксов? Дай, думаю, найму гастербайтеров из солнечного Таджикистана, а потом ещё столько же отдам другой бригаде, но уже из солнечного Узбекистана, которая будет ликвидировать недочеты первой. Сказал же, сам сделаю.
— А можно поинтересоваться: когда?
— Алька! — Вадим повернулся к сестре и упер в нее тяжелый уставший взгляд. — Последний раз говорю, отцепись!
— Последний? Правда, последний? Ты так плохо себя чувствуешь? — хихикнув, не унималась его сестра.
Он посмотрел на Ингеборгу и вздохнул.
— Ой, брат, только не начинай! — тут Аля сложила руки в молитве, подняла глаза к потолку и пропела жалобным голосом: — Господи, ну за что? За что мне всё это?
Вадим подошел к сестре, развернул ее к коридору и просто вытолкал из столовой.
— Это может продолжаться бесконечно, — пробормотал он и вновь посмотрел на Ингеборгу. Та, обводила близоруким взглядом вокруг, словно прицеливалась, куда же присесть.
Да, стройматериалы привезли совсем не вовремя. Его ведь клятвенно заверили, что из-за большого количества заявок, товар не смогут сразу доставить. Именно поэтому он и оформил покупку, не откладывая на потом. Решил, что за два дня выходных, как раз сможет ошлифовать стену в коридоре, и до конца ободрать кухню. Завтра должен приехать Степан со своим агрегатом, и Вадим тогда без боязни нанести ущерб своим рукам отколотит древнейшую плитку на кухне.
— Как на передовой, — пробормотала Ингеборга, обозревая масштабы стихийного ремонта.
— Да, зря я вас сюда притащил, надо было сразу проводить в гостиную, а то здесь даже присесть негде.
— Я вижу вы устали. Сами же сказали, что вторые сутки на ногах. Так что, занимайтесь своими делами. Примите душ, поешьте, отдохните, одним словом. С хозяйкой я всё равно договаривалась на вечер, так что…
— Я, правда, туго уже соображаю.
— И не только сейчас, дорогой онисама, — тут же раздалось из-за двери.
— Вот
