другой комнате. Скажи, что заболел гриппом.
– А я и заболел. Тобой.
– Ты знаешь, я, кажется, тоже. Не знаешь лекарства от этого?
– Нет. Завтра спрошу в аптеке. Куплю для двоих.
… Лекарство не помогало. И они все чаще и чаше срывались с работы и мчались по загородным автобанам куда глаза глядят. Хватало терпения километра на два. После чего включали аварийку, сворачивали на аварийную полосу у обочины и бросались друг к другу, исступленно целуясь. Проезжающие большегрузы иногда одобряли гудками. Как-то остановилась полицейская машина и подошедший сержант уже постучал в окно, с намерением посмотреть документы, посмотрел на их счастливые лица, молча махнул рукой:
– Уезжайте с полосы!
Как-то съехав с автобана, они поехали наугад по узенькой двухполосной дорожке, заросшей густым кустарником.
– Сверни туда! – вдруг сказала Кристи.
Петер послушно зарулил в какой-то заросший кустарниками проем и остановился.
– Ты когда-нибудь сексом в машине занимался, – спросила Кристи, – лихорадочно расстегивая блузку.
– Нет.
– Теперь будешь!…
Когда они вышли их машины, надевая разбросанные по сиденьям одежду, обнаружилось, что стоят они на заброшенном деревенском кладбище.
– А ты на кладбище сексом занималась? – засмеялся Петер.
– Первый раз. Но знаешь, если бы нас вместе похоронили, я бы, наверное, вылезала из могилы, чтобы заниматься с тобой сексом! Я очень тебя люблю!
***
… Да, я и сейчас тебя люблю, – продолжала Кристи, напряженно глядя в уже пустую чашку с кофе.
– Но видишь ли, милый, ты никогда не возьмешь меня в жены…
– Ты уже замужем…
–Ну, – Кристи оторвала глаза от чашки – для меня развестись не проблема. А для тебя, как я уже точно знаю, это просто невозможно!
– Да, и ты это знаешь. Но я и не обещаю…
– А, я и не просила.
Но срок любви короток. Я тебе надоем или еще что-нибудь… И мы расстанемся. И вот я и подумала, а что мне останется, кроме воспоминаний? А ничего! Ты богатый, счастливый, так и будешь продолжать свою прекрасную жизнь, к тому же загуляешь с такими же очередными секретаршами. А я, Петер, продолжу жить с нелюбимым и рядовым по зарплате мужем, сама я никогда просто так не разбогатею…
Знаешь, Петер, это несправедливо!
– И все это ты оценила в два миллиона? – усмехнулся Петер.
– Был бы у меня любовник, у которого всего триста тысяч, я бы взяла двести. Но тут – такая удача – миллионер!– Кристи уже насмешливо подняла глаза на Петера.
– Ну, я так понимаю, что ты навела обо мне справки, – Питер вдруг осознал, что про любовь больше не будет.
– А если так, то ты, наверное, знаешь, что на счетах и в акциях моих компаний у меня всего три миллиона.
– Да. И поэтому я не все забираю.
– Слушай, Кристи, – Петер наклонился к ней и заговорил уже яростно, – ты, что не понимаешь, что если я продам акции, чтобы отдать эти деньги тебе, – фирма рухнет! И это уже будет не моя фирма!
– Извини, Петер, мне больно об этом говорить, но это – твои проблемы! И я так задумала и не отступлю! И торговаться не буду! Иначе суд, развод с женой, опороченная репутация! Чтобы ты больше не думал о последствиях, вот что тебе скажу, что не любовная связь будет рассматриваться, это будет рассматриваться судом как изнасилование! И принуждение к сексу, используя свое служебное положение!
– Что ты, Кристи! – Петер усмехнулся, – а разве это было не добровольно!
– А помнишь, Петер, для остроты ощущения, я предложила тебе поиграть в изнасилование? Знаешь, я старалась очень натурально! Да и ты завелся. Так рычал, что господи, боже мой! Так я, Петер, это записывала. – Кристи вытащила из сумочки мобильный телефон. – Он лежал на тумбочке. И был включен…
***
Ангел убрал сканер.
– Но она же его не убила? – задумалась Эльза.
– Нет, он сам наложил не себя руки. Решил, что это лучший для него и его семьи выход.
– Да, – вздохнул ангел. – Грех, грех! На земле то она еще долго пожила. А теперь вот эту тяжесть здесь носит. Вечно будет носить.
– Эх, люди, люди – снова вздохнул ангел, – что вы с собой делаете! На земле – то жизнь короткая. А здесь – вечная!
Эльза тоже вздохнула. Единственно, что ей сейчас хотелось – чтобы их дорога к месту исполнения наказания не кончалась как можно дольше.
Потому, что ничего этого – с ужасом понимала Эльза, она больше никогда не увидит!
– Увидишь, увидишь, – проворчал вдруг ангел, бог милосерден. На седьмой день он всем вам каждый раз дает выходной.
– То есть? – удивилась Эльза.
– То есть все на один день возвращается в исходное состояние.
– Ангел, миленький, спасибо огромное! – Эльза вдруг почувствовала необыкновенную радость.
– Да я-то здесь причем? – проворчал ангел. Пошли дальше.
Эльза вдруг сообразила, что происходит нечто странное.
– Слушай, а как ты угадываешь мои мысли? – спросила она.
– Делов – то! – ангел усмехнулся. – здесь все под сканером. Здесь если ты заметила, вообще нет языка. Вот ты думаешь, я разговариваю с тобой на русском?
– А на каком еще?
– Да я его не знаю. Повторяю тебе – здесь нет языка. Просто все друг друга понимают.
– Значит, если я буду разговаривать вон с той немой – Эльза кивнула на уже удаляющуюся согнутую женщину, – Я ее буду понимать?
–Без проблем! – ангел повторил: - Здесь нет языков, нет стран, нет президентов. Здесь просто тот свет. Все общее.
– Вообще нет разделений?
– Есть одно. Невидимыми перегородками это пространство разделено на века. В каком веке вы умерли, в таком среди людей вы будите находиться. Иначе будет бардак! Сможешь ты общаться с римским легионером?
– Ну, было бы интересно!
– А ему нет. Ведь разделяют две тысячи лет, что он в твоем разговоре поймет?
– А ты с ним общался?
– Нет. Я обслуживаю только двадцать первый век. И, слава богу!
– Почему, слава богу? -
– Да вас пока немного. А там, в двадцатом за стеной – пруд пруди!
… Пыльная дорога шла мимо стоящего у обочины тесной клетки, в которой, скрючившись, сидел немолодой мужчина с озлобленным, каким-то испуганным лицом.
– Испанец, – предчувствовал Эльзин вопрос, и наводя на мужчину сканер, объяснил ангел.
На клетке Эльза прочитала привычную в России табличку с нарисованной молнией и надписью «Не подходить. Убьет!»
– Испанец? А подпись почему-то на русском? – удивилась Эльза.
– Это вы прочитали на русском. Англичанин прочитает это на английском, испанец – на испанском…– пояснил ангел. – А сидит – за злодейство…
***
– Ты не старый, Антонио, просто не очень молодой, засмеялась Сандра, обнимая лежавшего рядом с ней мужчину.
– Да, я не очень молодой. Всего-то пятьдесят. Это ты очень молодая, – усмехнулся Антонио, – вот в чем твоя проблема.
– А какая у меня проблема? Мне двадцать шесть лет, я не замужем, могу любить кого хочу: сегодня тебя, завтра тридцатилетнего…
– А! – зарычал Антонио, – значит тридцатилетнего! Ну и катись! – Он скинул Сандру с постели.
Был знойный полдень в этом маленьком испанском городке. В открытые окна небольшой фазенды, которую они снимали первое
