конечно.
– Мама, – глухим голосом добавила женщина.
Молодой человек удивленно посмотрел на неё в ответ, не найдя в себе сил ни повторить это слово, ни понять, зачем ей нужно услышать его. И всё же ложью было бы не признать, что на сердце у него было неспокойно из-за того, что он не собирался произносить его. В ушах зазвенели воспоминания о том детском голосе, что был свободен и открыт, добр и искренен, мечтателен и целеустремлёнен.
– Мама, мама, – звал её тогда мальчишка, ураганом ворвавшись в дом. – Я нашёл свою звезду!
– Ты мне не веришь что ли? – раздосадовано спросил Стас, когда увидел её безразличное лицо. – Я покажу тебе. Пошли со мной.
Он потянул женщину к входной двери, за которой был простор с нависшим над ним звёздным полотном, излучавшим свет надежды на лучшее будущее.
– Мне некогда! – недовольно возразила женщина, но продолжила идти за сыном: очень уж воодушевлённым он был.
Покинув стены дома, они оказались в объятиях по-детски уютной ночи: все пространство вокруг заполнял свет сияющих звёзд, до которых, казалось, рукой подать.
– Вон моя! – показал на небо Стас.
Но звезда, нашедшая отражение в глазах мальчишки, была неинтересна его матери.
– Хорошо, я посмотрела. Я пошла, у меня ещё столько дел, – произнесла женщина и направилась в дом.
– Я нашла! – послышался бодрый голос справа.
Стас обернулся и увидел свою подругу с небольшой деревянной лестницей, которую она придерживала руками.
– Отлично, давай скорее, – вырвал он лестницу из рук девчонки.
– Я тоже хочу найти свою звезду. Тебе повезло.
– А то!
Стас пошёл к одному из стоящих здесь электростолбов, облокотил на него лестницу, проверил, чтобы она крепко стояла на земле, и начал забираться по ней вверх. Она была короткой, но количество ступенек роли не играло. Важнее были те усилия, что мальчишка прикладывал, делая ещё один шаг на пути к своей звезде. Его подруга, которая была на полгода старше него, молча следила за ним.
Тогда Стас видел перед собой свою звезду так близко в первый и последний раз.
– Слезай сейчас же! – услышал он громкий голос матери.
В его тело вонзился ток, и он опустил руку, которой тянулся вверх, чтобы забрать то, что так долго искал. Его тело словно парализовало, и он камнем полетел вниз, не в силах удержаться за что-либо около себя.
Что было потом, он помнил слабо, но через несколько дней Стас проснулся у себя в комнате. Голова болела, а грудь сжимало предательское воспоминание о потерянном шансе. В ушах звенел голос матери, прозвучавший тогда за его спиной. Он помнил его и ненавидел.
Теперь, когда он сидел здесь перед ней, взрослый и сломленный, он видел в ней лишь ту, что закрыла перед ним все двери.
– Выпусти меня! – кричал он тогда ей в отчаянии.
Закрытая входная дверь не давала ему встретиться с необъятным небом, спустившим на землю новые прекрасные звёзды. Он хотел выйти на улицу, но эта женщина не горела желанием помогать. Он бегал по всему дому, пытаясь отыскать ключи, которые словно испарились. Парень потерялся во времени и не понял, как и когда мир вокруг него превратился в тот, который он теперь ненавидел.
– Каждый раз я прихожу и вижу этот твой взгляд, – обратилась женщина к сыну. – Можно хотя бы сегодня сменить его на более приветливый?
– Зачем пришла? – все так же холодно поинтересовался Стас.
– Ладно, бесполезно. С тобой все хорошо, мне тут делать больше нечего.
Женщина встала и развернулась в сторону лестницы, и Стас тут же отправился обратно в мир своих стен.
Его трясло от злости, которая просыпалась от отчаяния. Его раздирало отчаяние, которое метило прямо в сердце. Почему тогда он оставил свою звезду угасать в одиночестве?
Сегодня, повстречавшись с матерью в очередной раз, Стас не мог позволить себе потерять ещё один день. Толкнув дверь ногой, он вновь оказался в своей камере. Помещение, что хранило все его страхи и надежды, теперь было наполнено нежным утренним светом. Ещё одно утро. Но новое утро. То самое утро, в которое он исчез.
Как можно утешить мать, чей сын пропал? Как объяснить ей, что лучше бы ему не найтись? Марина поспешила в место, где когда-то заперла сына, как только узнала о его побеге. Комната за эти годы стала по-настоящему уродливой: надписи с угрозами и картины со страшными сюжетами делали её тюрьмой. Женщина не могла оставаться в том кошмаре ещё хоть минуту, она выбежала в коридор. Она отправилась к себе с мыслями лишь о том, как она могла вырастить такого ужасного сына.
Она шла и не знала, что девчушка из комнаты напротив, крики которой Стас слышал часто, проснулась в пьянящих объятиях его прощального подарка – картины на стене. На той картине она была счастлива: улыбка лучами падала на нежную скрипку в её руках, и мир вокруг был разноцветным. Она вспомнила, какой приятной может быть жизнь, если смотреть на любимые вещи. И улыбнулась. Такой же приятной улыбкой, что и та, которую для неё нарисовали.
Девушка вышла из комнаты и направилась туда, где когда-то обитал Стас, её старший брат. Туда, откуда минутами ранее поспешила вырваться её мать из-за уродства стен. Девушка же расцвела ещё больше, оказавшись внутри. Одна стена была ярко-красным солнцем, на фоне которого жёлтые барханы стали приютом для счастливой семьи из пяти человек: матери, отца, бабушки, брата и сестры. Другая стена превратилась в море, чьи волны омывали ноги мальчишки, похожего на маленького Стаса. Дверь на балкон стала зелёной кроной дерева. Тысячи мелких листочков словно качались на ветру, они шелестели и манили. Открыв дверь балкона, девушка оказалась на свежем воздухе, которого ей так не хватало. А внизу…внизу было очередное творение брата, оставленное в подарок. Во дворе дома по асфальту растеклось ночное звёздное небо.
Девушка наслаждалась видом, вспоминая те дни, когда её брат мечтал стать художником, и улыбалась. Ей бы было приятно увидеть и то, что прорисованное небо захватило и боковую стену здания, но место это было недоступно её взору.
А вот люди, проходившие мимо, кажется, не хотели смотреть. Лишь один человек остановился и поднял глаза, а потом протянул руку к одной из звёзд – для него она была самая яркая. И у этого человека теперь было имя. Его звали Стас.
Я перестал любить песок. И людей. Но мне всегда были интересны их мечты, и потому я начал их красть. Я брал лишь то,
