мягкой постели.
Затем сеть вдруг так глубоко провисла, что доктор Дарувалла потерял равновесие и неуклюже повалился вперед. Толстяк вонзил пальцы в ячейки сетки, а поскольку он снял сандалии, перед тем как забраться на сеть, то попытался также уцепиться пальцами ног (как клешнями) за ячейки сетки. Но несмотря на эту попытку замедлить инерцию собственного тела, когда доктор был лишь в шаге от того, чтобы наконец представить интерес для скучающей публики, сила тяжести взяла свое. Доктор Дарувалла воткнулся лбом в живот Дипы, обтянутый трико в блестках.
Шея и спина Дипы не были травмированы – доктор издалека верно диагностировал ее повреждение. Ее бедро было вывихнуто, и, упав на ее живот, Фаррух сделал ей больно. Доктор поцарапал лоб розовыми и красными, как пожарная машина, блестками, которыми выше ее таза была расшита звезда, а переносицей со всего размаха хрястнулся о лобковую кость Дипы.
В иных обстоятельствах такое столкновение могло бы стать сексуально захватывающим, но не для женщины с вывихом бедра (и с головой, плотно зажатой между колен карлика). Доктор же Дарувалла – несмотря на болевой шок Дипы и ее стоны – мог бы счесть это соприкосновение с лобком упавшей акробатки своим единственным внебрачным опытом. Фаррух никогда его не забудет.
Сюда он был вызван из рядов зрителей, чтобы помочь жене карлика в ее несчастье. И затем на глазах равнодушной публики доктор кончил тем, что врезался лицом в промежность раненой женщины. Так удивительно ли, что он не мог забыть ее или же те смешанные чувства, которые она вызывала в нем?
Даже сегодня, столько лет спустя, доктор в смущении испытывал приятный трепет, поскольку воспоминание об упругом животе воздушной гимнастки возбуждало его. Там, где тогда упокоилась его щека, Фаррух все еще осязал испарину ее бедер. И, слыша стоны Дипы, вскрикивающей от боли (пока доктор в неловкой возне пытался освободить ее от своего веса), он также слышал похрустывание своего носового хряща, поскольку лобковая кость Дипы не уступала по твердости ни локтю, ни лодыжке. И когда доктор Дарувалла вдохнул тот опасный аромат, он подумал, что наконец-то идентифицировал поразивший его запах секса, сравнимый разве что с земным смешением духа цветов и смерти.
Это там, в раскачивающейся сетке, Вайнод впервые и обвинил его.
– Все это происходит оттого, что вы хотеть крови карликов, – сказал карлик.
Доктор изучает груди леди Дакворт
За пятнадцать лет таможня лишь дважды задерживала доктора Даруваллу; оба раза их внимание привлекли одноразовые подкожные иглы – около сотни штук. Доктор должен был объяснить разницу между шприцами, которые используются для инъекций, и вакуумными пробирками (вакутейнерами), которые используются для забора крови; в вакутейнерах ни стеклянные ампулы, ни пластиковые держатели игл не оснащены поршнем. Доктор не возил с собой шприцы для инъекций лекарств, он возил вакутейнеры для забора крови.
– У кого вы берете кровь? – спросил таможенник.
Ответить на этот вопрос было даже легче, чем объяснить проблему, которая в текущий момент предстала перед доктором.
Текущая проблема заключалась в том, что у доктора Даруваллы были нехорошие новости для знаменитого актера, неудобоваримо именуемого Инспектор Дхар. Не зная, насколько они огорчат Дхара, доктор робел и потому собирался сообщить кинозвезде плохие новости в общественном месте, прилюдно. Уравновешенность Инспектора Дхара на публике была известна; Фаррух чувствовал, что может положиться на самообладание актера. Никто в Бомбее не назвал бы частный клуб общественным местом, но доктор Дарувалла не видел разницы между частным и общим в свете назревшей критической ситуации.
В то утро, когда доктор Дарувалла явился в спортивный клуб «Дакворт», он подумал, что нет ничего особенного в том, чтобы увидеть высоко в небе над полем для гольфа стервятника; он не считал птицу смерти каким-то знаком, связанным с неприятными новостями, которые он нес. Клуб этот был в Махалакшми, недалеко от Малабар-Хилла; каждый в Бомбее знает, чем Малабар-Хилл привлекателен для стервятников. Когда в Башнях Молчания выкладывали труп, стервятники – с расстояния не менее тридцати миль от Бомбея – могли учуять дух созревающих останков.
Фаррух был знаком с Дунгарвади. Так называемые Башни Молчания представляют собой семь огромных пирамид из камней на Малабар-Хилле, где парсы выкладывают трупы своих умерших, чтобы их объели подчистую падальщики. Доктор Дарувалла тоже был парсом – родом из персов-зороастрийцев, которые пришли в Индию в седьмом и восьмом веках, спасаясь от преследования мусульман. Однако отец Фарруха был таким страшным и непримиримым атеистом, что доктор никогда не исповедовал зороастризм. И обращение Фарруха в христианство несомненно убило бы его отца-безбожника, если бы тот уже не умер. Доктор был обращен только в возрасте около сорока.
Поскольку доктор Дарувалла был христианином, его смертное тело никогда не выставят в Башнях Молчания; но несмотря на пламенный атеизм его отца, Фаррух был полон уважения к обычаям своих соплеменников парсов-зороастрийцев – и для него было не внове, что стервятники летают к Ридж-роуд и обратно. Не был удивлен доктор и тем, что конкретный стервятник над полем для гольфа «Дакворт», похоже, не спешил прибыть к Башням Молчания. Вся окрестность была увита виноградными лозами, и среди прочих парсов грифы приветствовали разве что мертвых, предназначенных для могильных ям.
В общем, доктор Дарувалла одобрял падальщиков. Известняк, из которого были сложены пирамиды, способствовал быстрому разложению даже крупных костей, а те фрагменты парсов, что оставались целыми, уносило потоком в сезон дождей. Что касается избавления от своих мертвецов, парсы, по мнению доктора, нашли замечательный выход.
Как человек, зарабатывающий на жизнь собственным трудом, доктор Дарувалла, как и большинство других, встал в это утро рано. В госпитале для детей-калек, где он продолжал получать удовольствие от своего титула почетного хирурга-консультанта, ему предстояла операция на изуродованной стопе (косолапость), а затем другая – по поводу кривошеи; последняя – нечастая операция в наши дни, и она не была той разновидностью хирургии, которая отражала главный интерес Фарруха в ортопедической практике, пусть даже и во время его наскоков в Бомбей. Доктора Даруваллу интересовали инфекции костей и суставов. В Индии такие инфекции были типичным следствием дорожно-транспортных происшествий и сложных переломов; сломанная кость выходит наружу, поскольку кожа прорвана, и через пять недель после травмы на месте раны начинается нагноение свища. Эти инфекции являются хроническими, потому что кость мертва, а мертвая кость ведет себя как инородное тело. Омертвевший кусочек кости называется sequestrum – секвестр; в Бомбее коллеги-ортопеды любили называть Фарруха Даруваллу Мертвая Кость – а те, кто знал его поближе, звали его к тому же Дарувалла Вампир
