прошлом.
В комнате не было и тех спешащих людей, бегущих непонятно куда. В комнате было тихо, так тихо, что старик почувствовал или, вернее, услышал стук собственного живого сердца; он слышал, как движется кровь по его телу, как работает каждый отдельный орган; он чувствовал себя как никогда живым.
Усевшись за небольшой стол, за которым обычно сидел он и хозяин, старик наслаждался тишиной и полным одиночеством, но одиночество быстро сошло на нет
Через пару минут с верхнего этажа спустился немец со своим сыном, в руках которого была шахматная доска. Они вновь начали играть в шахматы.
Старик издали наблюдал за ними, то улыбаясь, то шепотом говоря что-то вслух. Мальчик, как показалось старику, проигрывал.
Первая партия закончилась очень быстро, и закончилась она поражением мальчика. Следующая партия началась с ужасно необдуманных ходов мальчика, который все больше и больше впадал в уныние.
Наконец старик решил подойти и посмотреть. Мальчик ошибался и ошибался; быстрые и неуверенные ходы приводили к краху, которым удачно пользовался его отец. Он, кажется, не хотел поддаваться.
Старик решил помочь мальчику с позволения отца, который был только рад этому, и, сыграв часть игры за него, помог ему почти что выиграть. Мальчику оставалось лишь выиграть его в эндшпиле, и, к удивлению отца, он прекрасно справился с этой задачей.
Мальчик был как никогда счастлив; то, о чем он грезил все это время, сбылось. Он не поблагодарил старика за помощь: эйфория захлестнула его, и он побежал делиться своей радостью с матерью.
— Спасибо за помощь — сказал немец, когда старик присел на место его сына — я никогда не видел его таким счастливым. Надо полагать, он даже и не понял, как одержал эту победу…
— Ошибаетесь. Он-то все понимает и играть умеет.
— Вы еще не передумали насчет преподавания? Я был бы рад, если бы преподали ему пару уроков. Старик усмехнулся.
— Да, может быть, это действительно хорошая идея. Пусть приходит сюда утром, я всегда здесь бываю.
Немец рассмеялся.
— Стало быть, вы все-таки признаете, что не всем дано быть великими чемпионами этой жизни?
— Может быть. Но тогда мне придется признать, что моя жизнь прошла впустую.
— Но сейчас она может начаться заново, не так ли?
Наступила тишина. За окном ярко гремел гром, но гроза понемногу отступала, а море успокаивалось. Природа расцветала, озаряла лица людей. Шторм быстро сошел на нет.
Старику было приятно помочь немцу. Ему казалось, что за всю жизнь он так и не помог никому, хотя считал это очень важным, не дарил даже подарков — словом, не приносил никому радости, а наоборот, отравлял всех своей печалью. Отчасти это так, но всё-таки что-то ускользало от старика.
Эту ночь старик спал совершенно спокойно. Ничто не мучило его истерзанную собственными клыками душу. Ему снилась его молодость; то было приятное время, проведенное с друзьями, наполненное радостью, дружескими объятиями и юмором. И там даже не было место для печали.
Старику нравился этот сон, он чувствовал то душевное спокойствие, которое искал, быть может, всю свою жизнь.
Утренние, по-настоящему летние лучи разбудили старика, и он вновь пошел к морю. Морская гладь была спокойной, а пролетающие мимо птицы создавали ощущение дома для всех живых существ.
К обеду пришел мальчик, которому старик помог вчера; его интересовал только один вопрос: как быстро поставить мат? Его глаза горели от нетерпения, и что-то родное старик увидел в них.
Его глаза загорелись еще сильнее, когда старик показал ему то, что он хотел. Он скорее побежал к своему отцу, и тот, поддавшись, дал ему реализовать то, что он хотел — детский мат.
Вся комната чувствовала всю ту радость и счастье, что излучал мальчик. Одна крохотная победа, к которой он так долго шел, подарила ему подлинное счастье.
Старик смотрел на него и улыбался. Такое искреннее чувство взволновало и его душу, вновь озарив его душу радостью. И печаль вдруг пропала.
Старик решил поделиться своим счастьем с самым родным, что у него осталось, — с морем. Он сидел, обхватив себя руками, и вдруг произнес:
— Не робей, старик! — сказал он сам себе, вздрогнув от тона собственного голоса — впереди еще с десяток лет жизни. Проживи хоть эту часть со смыслом! — старик рассмеялся: его смешили его собственные произнесенные слова.
— Не получилось тогда, получится сейчас, а, старик? — продолжал старик говорить самому себе, смеясь, — жизнь на этом не кончается. Может быть, и прав он, что мне удастся победить смерть. А, может быть, своей помощью я ее сегодня и победил? Эх, не за тем я бежал, не на то жизнь то свою потратил. Ну и черт с этим. Есть у меня еще шансы, есть, я верю в это — говорил старик, чувствуя, что впервые в своей жизни он говорит правду, что впервые он не лжет самому себе.
Погода ужасна, не так ли?
Конечно
Друг
