команду своим, и все не спеша уходят.
Берег опустел, и мы, взяв свой груз, подходим к броду. Я долго всматриваюсь в противоположный берег. Эти места я исходил тысячи раз, но сегодня они мне кажутся враждебно-чужими.
– Вражеская территория? – оглядывая притихшую рощу и угадав мои мысли, спрашивает Чегевара.
– Много воды… – уводя разговор, говорю я. – Всем идти строго за мной, загребая против течения, иначе стянет. За бродом яма…
– Рубахи снимать?
– Всё снимать…
Ещё раз осматриваю берега, потом собравшихся у воды людей.
– По моим приметам, воды по грудь, – говорю Чегеваре. – Мишаня пойдёт порожняком… Хлипок, не удержится с грузом.
– Витёк, тебе придётся два раза сходить… Вернёшься потом за Мишаниным грузом… – даёт свои распоряжения Чегевара.
Раздеваемся наголо, крепим к тюкам одежду. Витёк прилаживает на одно плечо свой груз, на другое Мишанин.
– Не дури, – говорит Чегевара.
– Да что тут… Там, где вам по грудь, – мне по… пояс… Одним разом управлюсь, – отвечает тот.
– Слышь, Витёк, а давай, я понесу груз, а ты понесёшь меня? – весело предлагает Мишаня.
– Ну-ка! Развеселился… – осаживает его Чегевара.
– С Богом! – входя в воду, говорю я.
Дружно перекрестившись, все идут вслед за мной. Вода обжигает тела своим холодом, плывёт под ногами песок, мы с трудом преодолеваем течение. Вот Мишаню подхватил быстрый поток и понёс прочь. Перед ямой он успел ухватиться за сваленные весенним паводком и торчащие из воды карчи тополя. Фыркая, как котёнок, Мишаня, цепляясь за ветки, стал продираться к суше. Одному Витьку всё было нипочём. Он, подобно катеру, рассекал своим телом быструю воду и, обогнав всех, первым вышел на противоположный берег и, оставив поклажу, пошёл доставать Мишаню. Ухватив его за руку, быстро потянул на себя.
– Тише ты при… – глухо стонет Мишаня. – А то зацеплюсь и оставлю на коряге свои…
– А они тебе надо там?
– Можа, когда и сгодятся…
Наконец все вышли на мокрый песчаный берег.
– Без остановки – бегом в рощу! – командую я. – Одеваться будем там, здесь нас за версту видно…
В роще, спрятавшись от посторонних глаз, оделись, привели себя в порядок.
– Никто ничего не забыл? – спрашивает Чегевара.
– Мишаня на карчах забыл… – кто-то тихо смеётся.
– Володей, опять тебе весело… – сердится Чегевара. – Запамятовал, где мы теперь?.. А ты, грушник долбаный, чего в ухо наушник впихнул? Засыхаешь без музыки?..
– Без музыки – тоска… – улыбается Дмитрий и оставляет наушник на месте.
– Дай им волю, так будут тут ржать по лошадиному… – словно оправдываясь предо мной за свою строгость, говорит Чегевара.
Я понимаю, что «ржать по лошадиному» – это способ убежать от своего страха, но с Чегеварой не спорю; он и сам потому сейчас «строг», что теряется перед неизвестностью.
Обходя украинские заставы чуть приметной звериной тропой, я веду вытянувшихся в цепочку людей туда, где, по моим расчётам, и должна произойти встреча с неведомым мне человеком, «который знает меня и которого должен знать я». Для себя я уже вычислил это место.
«Он прибудет на каком-то транспорте. Транспорт нужно будет на время спрятать. Лучшее место – Солёная балка или лес старого русла Деркула… Но чтоб попасть в старицу Деркула, нужно пересечь открытое поле. Это очень наглядно… Значит – Солёная балка…» – думаю я.
Наконец, вдали просеки, поросшей кустарником и сухими стеблями прошлогоднего донника, мы видим идущего нам навстречу одетого в камуфляж человека. На груди его отчётливо виден автомат.
Сейчас на этой тропе не может быть случайного человека. Здесь может быть либо свой, либо чужой.
– Он?.. – шепчет мне в ухо идущий за мной Чегевара.
Я вглядываюсь в идущего навстречу нам человека, но он очень далеко, и я его не узнаю, поэтому Чегеваре не отвечаю.
«Если это чужой, то навряд ли он шёл бы открыто. Легче всего нас встретить из засады…» – думаю я.
Идущий навстречу поправляет свой автомат, но солнце слепит мне глаза, и я не могу рассмотреть его лица.
– Он? – вновь спрашивает Чегевара.
Молчу. В раздумьях сбавляю шаг, но маршрут не меняю.
Вдруг со мной поравнялся Дмитрий. Вынув из уха наушник, аккуратно положил его в нагрудный карман и неожиданно произнёс:
– Всё, я дальше не иду. Не осуждайте, но безоружными на автомат… Может, кто-то со мной?..
Ему никто не ответил, лишь только один Чегевара презрительно прорычал:
– Уходи…
– А ведь он нас слил, атаман, – глядя вслед уходящему Дмитрию, сказал он. – Он и не собирался с нами идти, даже вещей не брал… И прибился к нам неслучайно… Знать бы ещё, что за «музыку» он слушал…
Идущий навстречу человек ближе, ближе. Вот он подносит к лицу рацию, и я уже слышу его голос:
– Да, всё нормально. Я вижу их…
– Теперь ты узнал его? – спрашивает Чегевара.
Мне очень знаком голос этого человека, но я по-прежнему не узнаю его.
Вот и сблизились.
– Это я, атаман! – смеётся он.
– Жека! – кричу я.
– Ребята, это Жека! Мы с ним…
Жека сгребает меня в объятия, стискивает так, что похрустывают суставы.
– А ты меня не сразу узнал, Санёчек! – смеётся Жека.
– Не сразу… – признаюсь я.
– А я тебя за километр угадал!
– Ты знал, кого угадывать…
Жека снова выходит на связь:
– Всё. Встретились. Подгоняйте машину, – говорит он.
Наконец грузим в «газель» свой груз. Прощаюсь с ребятами.
– Атаман, – шепчет мне Чегевара. – Если вдруг что-то пойдёт не так и мы не доедем, обещай, что отыщешь этого «Диму»…
– Отыщу… – обещаю я, хотя понятия не имею, где его можно будет найти.
Прощаемся с Жекой. Тот отводит меня в сторону, говорит тихо:
– Меня к тебе Бэтмен прислал… Лучше тебя и меня здешних мест не знает никто. Будем работать?..
– Уже работаем!.. – обнимаю его на прощанье.
А «Дима» меня отыскал сам. Летом, когда засады на нас устраивались чаще и чаще, ко мне подъехала «контора». «Дима» был уже без татуировки, и звали его по-другому… Он достал и развернул подробную карту.
– Знаешь, чей это дом? – остановив карандаш, спросил он.
– Бесхозный. Пустой, заброшенный дом…
– Я так и знал… Отсюда хорошо видно ваш переход… По спутнику засекли звонки…
– Я сопровожу вас к этому дому, – говорю «Диме».
– Нет! – строго воскликнул тот. – И вообще, нас у тебя не было, и ты нас не знаешь…
Только тогда я и понял, что в тот первый свой переход не я вёл людей, а именно он, «случайно прибившийся» к казачьей ватаге. Вёл и опекал до поры. И «музыка» его мне стала понятной.
Жека, Кудин, Носач и другие…
У моего друга Кудинова было древнее имя Влас. Назвали его по
