сыне вдруг вырвались из него и обрушились на родного брата.
Потом он долго плакал ночами, роняя огненные слезы из пустой глазницы, а Абаз неосознанно впитывал их горечь, в которой перемешались жизнь отца с каким-то неизвестным будущим подростка.
Арыка увезли в больницу, старейшины предъявили отцу Абаза претензию за упущенную выгоду, конфисковав двадцать баранов, а в милиции хулигану пообещали реальный срок. Но дядя Арык отказался писать заявление на родича, и конфликт потух – вместе с былым теплом друг к другу на весь оставшийся век.
Между тем дела на пасеке пошли даже лучше, чем при дяде Арыке, залечивающем вдалеке от родного аула сломанные ребра, проткнувшие легкое. Хорошо работали казахи, справно вторили белорусы. И Абаз помогал, как взрослый.
Здесь коротко необходимо рассказать про Бекжана – одноглазого отца Абаза, старшего брата Арыка.
Родился он здесь же, в ауле. Немного учился, но много работал. Был местным строителем и клал из кирпича-сырца небольшие домики. Кирпич приходилось резать из глины, смешанной с соломой, потом поливать в определенные промежутки времени, чтобы не засох. А из-за палящего солнца получался на кирпиче керамический отблеск. Последним этапом необходимо было еще обложить отформованный полуфабрикат подожженной соломой и обжечь его.
В отличие от своего сына, Бекжан слыл натурой умной и романтической, немножко сочинял стихи, красиво их читал, чем привлекал молодых девушек. У него были правильные черты лица, и ему не составило труда найти спутницу жизни – юную Сауле, которая вскоре и родила Бекжану сына Абаза.
Собственно, ничего особенного в судьбе Бекжана не проглядывалось, жизнь как жизнь, такую проживают до смерти миллионы. Если бы не одно событие, случившееся с молодым мужчиной в конце восьмидесятых.
Ехал Бекжан на арбе, груженной соломой, к Протасову аулу, поскрипывали колеса, вздыхал усталым старичком ослик, и весенние птички чирикали свои простенькие песенки. Сердце Бекжана вторило природе. Он лежал на спине, лицом к Вселенной, и слагался в его душе славный стих, который он собирался посвятить возлюбленной Сауле. И когда поэзия подарила его вдохновению последнее четверостишие, он поблагодарил Аллаха и высокое небо за соавторство:
– Рахмат!
Однако гонораром для Бекжана оказалось нечто совсем не поэтическое, а то, что со скоростью света прилетело из вечности и попало ему в левый глаз. Это прилетевшее было настолько раскаленным, что глаз мгновенно вскипел и тотчас вылился из глазницы тухлым яйцом.
Бекжан потерял сознание, а очнулся только на следующий день – в областной больнице и с замотанной в бинты головой.
– Что это было? – спросил он, немного придя в себя, вспоминая происшедшее.
Дежурный врач пожал плечами и ответил, что, вероятно, это металл.
– Может быть, дробь, – добавил он. – Очень маленькая штучка… Или картечи кусочек…
– Покажи!
– Так нет у меня. Не я вытаскивал, а главврач послал дробину на исследование в Институт физики!
– Это к чему?..
Месяц изучали на уровне республики, но в конечном счете отослали с гонцом в Москву, в МИСИС, Институт стали и сплавов. Даже высокого класса литейщики металл не опознали и сказали, что в этом кусочке их сплавлено несколько, но в менделеевской таблице все до одного отсутствуют. Ничего похожего… Подключили курчатовцев и частных знатоков, и вскоре пришли к заключению, что это объект внеземного происхождения, что кусочку сплава не менее тринадцати миллиардов лет. И что этот крошечный метеорит – самый старый, который когда-либо падал на Землю.
Засекреченный руководитель Курчатовского института, узнав о событии, приведшем к такому беспрецедентному открытию, велел выяснить имя, потерявшего глаз, и научным советом метеорит нарекли «Бекжан». Позже американцы предлагали миллиард за гостя из далеких галактик, но у русских своя гордость – значит, и у киргизов она тоже своя… Как у русских…
Бекжану от института пришел перевод на 12 рублей как компенсация за утраченный глаз. Купил Сауле латышские серьги из модного пластика, а себе – темные очки, производства местного кооператива.
Позже метеорит исчез в неизвестном направлении. Тогда воровали все и всё.
На этом единственный славный эпизод в жизни Бекжана заканчивается, уступив место тихому житию маленького человека, с его маленькими счастьем и горестями. Одной из таких горестей случился сын Абаз – казалось, умственно отсталый. А неизменным счастьем всегда оставалась его возлюбленная жена Сауле, самый прекрасный свет степи, его бесценный цветок.
В ауле произошло несчастье. А где не происходит плохого…
В последние миллионы лет в мире почти ничего не меняется. Флюиды добра хорошо усваиваются и перевариваются флюидами зла.
На Протасов аул, почти сметя его до основания, налетела песчаная буря. Словно живое существо, особо жестокое, она запросто срывала юрты с вбитых в почву кольев и уносила их на запад вместе с целыми семействами, находившимися внутри. Смерчами закручивала в небе десятки людей, всю блеющую от ужаса живность, почти по-человечьи кричащих от ужаса ослов, возносила все и вся в небо и бросала живое о жесткую степь, будто обратно сеяла мертвое, из которого никогда не произрастет живого.
В этой природной бессмысленности спрессованного зла канула в историю Протасова аула большая часть его жителей вместе с созданными ими строениями. Погибла печь для обжига кирпичей и протасовская пасека, известная во всем бывшем Союзе. Десятки тысяч мертвых пчел усеяли всю окрестность крошечными скорченными трупиками.
В этой природной катастрофе погибли и родители Абаза – одноглазый Бекжан и прекрасная Сауле.
Их хоронил дядя Арык, который на момент катастрофы отсутствовал в ауле: заключал контракт на стеклянную тару для меда, чтобы налаживать экспорт. Сын брата Абаз, племянник, во время засыпания тел покойных землей наполовину с песком вдруг проникновенно запел – и столь прелестным показался его голос, что трое ангелов, сидящих неподалеку, заслушались. Правда, один отличался от остальных. У него между ног что-то висело непристойное. Дядя Арык пытался ощутить горе, прочувствовать его на языке, как перчинку, но после драки с братом Бекжаном на трех ребрах с правой стороны стояли титановые пластины. Не чувствовал брат горя, совсем…
Уныние овладело всеми оставшимися жителями Протасова аула. Каждая семья потеряла большую свою часть. А многие целиком, вместе с младенцами и стариками, отправились в царство Джаханнама – или к духам улетели. Наверное, те, кто не слишком пропитался исламом.
В те времена уже никто никому не помогал. Власть была злейшим врагом людей, даже большой криминальный авторитет Алымбеков, родившийся здесь же в ауле, заехал лишь на час постоять на кургане, чтобы получше рассмотреть, погибшую родину. Денег он аулу не дал – лишь сто долларов и несколько тысяч сум на поминки.
– Противное Аллаху место! – изрек он, сел в бронированный «Мерседес» – и забыл место своего рождения. Как казалось, навсегда.
Жизнь в Протасовом ауле сначала замерла, а потом и вовсе умерла. Оставшиеся в живых
