(еда, бренди) и писала до утра, просыпаясь на диване за полчаса до прихода служащих. Дремала где-нибудь до вечера — и снова в офис. Когда заказ подходил к концу — был день Бастилии, середина июля. Вот — Свобода! Пошла на пляж Петропавловки. Ночью уже почти всех пускали. Пары, пары, моряки в лодках. Один, не вспомнить, как звали, был симпатичный. Предлагали отвезти на нужный берег, но она осталась на полуострове — Спасибо, мне и здесь хорошо! — одна гуляла до рассвета. Пришлось ждать свода мостов в утренней прохладе среди припозднившихся единомышленников.
Что за чудо — небо розовое! Вот тогда была рада, очень рада! Пространство. Воздух свежий над рекой. Улицы пусты и чисты. Не впервой пешком до Техноложки...
Уж сколько было хожено: с Пяти углов на Староневский. Через Невский и Дворцовую на Петроградскую. С Петроградской через мосты к Пяти углам. С Владимирской по Литейному к Дворцу Юрьевской.
15
Галина Хериссон
* * *
Недалеко от Техноложки был её сквот — бывший театр «Перекрёсток». Там они жили несколько месяцев весьма пёстрой компанией, платя мзду бывшему директору театра. Тот, в свою очередь, платил мзду чиновникам, которые закрывали глаза на «непотребство». Художники, скульпторы, музыканты, да и просто иногда алкаши ошивались тут, общались, спали, пили, работали, творили и чудили. Зарабатывали в этих старинных помещениях с высокими потолками только рекламщики. Они печатали тут свои баннеры. Помимо высоких потолков и готических окон, от атмосферного театрального антуража тут был какой-то старый реквизит, облюбованный художниками: пыльные мятые костюмы бог знает каких персонажей, старый чёрный рояль и подвешенные к потолку плотными тросами качели, излюбленные всеми гостями сквота. То бишь мастерских. В этих мастерских Лиза и сотоварищи творили чудеса из гипса: делали слепки с собственных обнажённых тел, а однажды, на заказ того самого цветочного магазина, отлили пять дорических колонн для какого-то крутого приёма в Юсуповском дворце.
Работа была адская: днём — с цветами в бутике по десять часов, а ночью — с гипсом под руководством полусумасшедшего лепщика Димы. Почти и не заработали ничего: доставка тяжёлых мешков гипса стоила дороже самого гипса! И пойди объясни это скупердяям-флористам. И объясни — почему днём в магазине ты валишься с ног, зеваешь и то и дело отлучаешься в подсобку выпить кофе... Впрочем, не только из-за этих гипсовых «экспириенсов». Правду сказать, Лиза в тот период нередко зависала в незабвенном (не существующем ныне) клубе 16
НЕ ПРО ЗАЕК
«Молоко». И ночевала на чёрных кожаных диванах, припозднившись после очередного концерта, на который приглашалась по спискам со всей весёлой компанией «Бартанги»...
А с Петроградской один раз шла пешком. Ночью в начале марта, по мостам через Неву и вьюгу. Подхватила бронхит и кашляла месяц. Её задержали тогда вместе с непутёвым дружком Костиком за «отсутствие регистрации». Промурыжили пару часов в Петроградском отделении милиции и часа в три утра сказали:
— Вали в свой Мухосранск!
— Ребят! — взмолилась Лиза, — Ну давайте я хоть до первого троллейбуса посижу тут у вас?
Ответ буквально приводить не буду. Неприлично. Но отчим Костика, сильно недолюбливающий Лизу, сказал ментам по телефону:
— Этого малолетнего придурка подержите в обезьяннике до завтра, пусть ума наберётся. А красноволосая курица пусть валит...
* * *
На Пяти углах была её коммуналка с татуировщиками. Других весьма живописных соседей она описывать подробно не стала — совсем другая жизнь... А про татуировки: она рисовала их шариковой ручкой, иногда расцвечивая косметическими карандашами и закрепляя пудрой. Уж этого добра у неё было навалом. Она взяла с собой профессиональный набор из России, рассчитывая тут заработать макияжем и эфемерными татуировками — боди-артом... Как тогда, ещё в школе Сергея Балахнова (как раз на Литейном), где преподавала парикмахерам основы грима, попутно
17
Галина Хериссон
отдавая свою бесстрашную рыжую голову под любые покраски и самые дикие стрижки — идеальная модель! Её и постриг Паша — любимый парикмахер из этой школы, как раз перед отъездом. А Балахнов просил Лизу по блату нарисовать ему японского дракона. Денег, разумеется, за рисунок не предлагал, а взамен предлагал «услугу» — накатать на имя Лизы бумажку, мол, работает она в Школе
