ей осталось вздохов? Десять? Может, девять. Облизнув губы, почувствовала, какие они сухие, корявые, горячие. Зачесались глаза, словно засыпанные мелким песком. Похлопала руками по постели, пытаясь нащупать телефон. Мысли густели, мозг под сбившимися в колтун волосами сварился в студень. Откуда-то явилось слово: «Конец». Как в пьесе. Рука дернулась, потянулась к тумбочке, нашарила скользкий телефон. «103» набрала на автомате, продиктовала адрес. Доплелась в прихожую, открыла дверь, написала Руслану, что вызвала себе «скорую», и куда-то провалилась.
Тетка-врач, включив свет, вытащила Аню из-под одеяла:
– Давно лежишь?
– Не знаю, с обеда, наверное.
– Самолечением они занимаются все, думают, самые умные, укуталась как чучело, сама себе температуру нагнала.
Тетка сыпала словами, не дожидаясь ответов, при этом ее мощные руки двигались ловко, каким-то образом у Ани под мышкой оказался градусник.
– Тридцать девять, – нахмурилась и вроде как расстроилась тетка. – А чего ты хотела?
Аня не реагировала.
– Чего хотела, говорю, под ста перинами валяться. Ну-ка, разделась до трусов – и под простынку.
Аня завозилась пальцами, но пижама никак не поддавалась.
– Где простынка у тебя? – устало спросила тетка.
– Не помню.
Аня и правда не могла сообразить, где что лежит.
– Да не снимай ты! – тетка отбросила ее руку. – Сумка твоя вот эта? Паспорт, деньги там? Так, вот это возьму еще.
Тетка подобрала с пола джинсы и худи, вздернула Аню, доволокла до прихожей, сама засунула ее ледяные ноги в сапоги, набросила на нее пуховик, застегнула. Кивнула на телефон и ключи, велела взять, окинула взглядом квартиру, потом выпихнула Аню с сумкой в подъезд и захлопнула дверь.
Домой она вернулась часа через два на такси. КТ показало, что ничего критичного нет, можно и дома полежать. Тетка снова на нее разворчалась: время потратили, думали, умирает девка, – а сама протянула ей номер телефона на бумажке: напиши мне завтра, как дела. У Ани не было сил удивляться странностям тетки: говорит одно, делает другое, и бог знает что думает на самом деле.
Дома Руслан метался с трубкой у уха, кричал кому-то: «Дайте мне ваше начальство, как это так, не знаете, куда положили? ФИО? Да я сто раз вам диктовал: Калинина Анна Сергеевна. Что? Жду, блин!».
И тут увидел Аню.
Нажал на отбой.
– Где ты была? Телефон твой где? – Руслан тряс ее за плечи.
Она опустилась на скамейку в прихожей.
– Почему я должен носиться по всей Москве, когда…
Руслан сел рядом.
Грел ее руки, рассказывал с какой-то издерганной интонацией, что уже заворачивал к дому, но сдал назад, пропустил «скорую». Потом только понял, что это увезли ее, Аню, развернулся, помчался следом. Но «скорая» как растворилась в воздухе. Помаячила впереди и исчезла. В шестнадцатой городской, ближайшей, доехал на всякий, Ани не оказалось. Дальше – уже не знал, что и думать. Вернулся, звонил на горячую линию час, больше, ругался, пытался узнать, куда хоть положили.
Аня вытащила из сумки телефон. Он вырубился, батарейка сдохла.
Поболеть ей удалось пару недель – как раз выпали февральские праздники, затем 8 Марта. Следующие полгода она провела в лежку. На работе все были на удаленке, ни о каких больничных речи не шло. Отлежишься – и пиши.
Поняв, что не в силах быстро накатать и один «продающий» пост для соцсетей, перешла на оплату за проекты. То есть бралась написать пару статей в неделю, получала за каждую тысяч по пять. И спасибо.
Тексты были хорошие, за это ее и держали. «Анюта у нас умеет сделать вкусно, влюбить в продукт», – говорила Карина.
Раньше Карина таскала ее на встречи с клиентами. Хрупкая Аня с волосами, собранными в хвост, казалась старательной студенткой. Расшибется, а разберется. Да и вникать особо не приходилось – они продвигали «декоративку»: тушь, тени, румяна, кисти для макияжа, профессиональные расчески и гребни, снова вошедшие в моду. Раньше Аня всё это любила.
Первый текст, который она тогда написала, лежа на широченном подоконнике (на улицу выбираться не было сил, а тут она хотя бы видела дневной свет), был про тональный крем.
Она долго рассматривала фотографии моделей под слоями разных «тональников». Порой это были юные, сияющие здоровьем лица, но чаще – зрелые, подсушенные, с первыми морщинами. И толстый слой штукатурки, увы, хоронил под собой всю мимику, всю индивидуальность. Превращал лицо в театральную маску. Можно в такой прожить весь день под искусственным, опять же, освещением. На солнце лучше не соваться, хоть в тональники и встроены SPF– и UVA-фильтры: живой луч выявит, что это всего лишь грим. И какое на самом деле у женщины лицо – одному богу известно. Узна́ет ли она себя в зеркале, умывшись перед сном? Аня вычитала у одной бьюти-блогерши, будто та узнаёт себя лишь после того, как наложит макияж.
Аня вымучивала статью весь день. Получилось сносно, «но без огонька», как сказала Карина. Клиент принял, оплатил.
После нескольких таких материалов Аня вышвырнула свою базу под макияж (дорогую, корейскую, светлый беж) – и с тех пор тональники возненавидела. Ходила бледная. Ну и пусть.
«Что с тобой?» Или нет; о чем же Руслан спрашивал, приходя с работы? Вспомнить бы. Даже сейчас память выкидывает фортели.
«Что сказал врач?» Точно! Когда она по вечерам выползала к Руслану, лохматая, в штанах с пузырями на коленках, без капли макияжа, он задавал именно этот вопрос. Неважно было, что она думает, как ей дышится, приходил ли врач вообще. Нет.
Руслан, со своей работой, с организацией быстрой доставки еды, помешался на сервисе. Она, Аня, варила себе яйцо. Вот это была быстрая доставка. Пять минут кипит – и ешь. Всё остальное, скорее, развлечение. Раньше люди ждали утреннюю газету. А теперь – курьеров с едой. Курьеры. Вот кто ее навещал. Руслан всё заказывал на дом.
Через месяц курьер доставил ей робот-пылесос, чтобы не убираться. Пока тестировали, Аня жаловалась на очередное дурацкое задание – статью про то, как уложить брови и даже заплести их косичкой. Руслан посмеивался, а потом предложил ей бросить работу: «Ерундой какой-то занимаешься, ну вот правда, денег это не особо приносит, только силы из тебя высасывает». Если он и сам бы взял тогда отпуск, хотя бы неделю, чтобы провести с ней, вовсе расклеившейся… Понять – не что говорит врач, а что с ней происходит. Она бы, может, и впрямь оставила копирайтинг. Но он твердил лишь про деньги и силы. Убегал на работу, приходил поздно.
Аня тогда впервые подумала: а на что она будет жить, если они разойдутся? Вернется к матери в Серпухов? Выслушивать, что нечего
