собирая в трубу оставшуюся грязь. Кто-то позвонил в звонок. Татьяна сразу подумала про сына. Она ненадолго отложила уборку и вышла в предбанник, чтобы увидеть того, кто стоял за дверью. Тогда полицейский предоставил ей своё удостоверение.
– Добрый день. Я участковый «МВД», Суворов Олег Дмитриевич. У меня есть к вам пару вопросов. Не могли бы вы впустить меня для разговора?
Татьяна ужаснулась. Всё это показалось ей жестокой шуткой. Этого не могло произойти сейчас. Но почему именно сейчас – она также не знала. Она взволновалась и лишь думала про Владислава, своего сына. Боялась, что это был он. Но ведь полицейский мог завести разговор про что угодно. Вот только Татьяна уже поняла, что всё завязано на её семье. Её словно только что загнали в тупик, прижали в самый угол. Она не могла выбраться. Поэтому открыла дверь.
Когда участковый оказался на пороге, Татьяна пропустила его в квартиру. Участковый снял фуражку, удерживая в руках папку. Из этой папки он извлёк белый листок с каким-то чёрным, невидимым Татьяне пятном.
– Что случилось, скажите, пожалуйста…
– Владислав Дроздовский – он ваш сын? – спросил слегка полноватый участковый.
– Да… – она была напугана и одновременно переживала за него, за родную кровь. – В чём проблема, вы мне можете объяснить?
– Два дня назад произошло покушение на сотрудников правоохранительных органов. Поздно ночью велось патрулирование за неизвестными нарушителями, их было двое. Одним из них, судя по заявлению, был ваш сын. Они напали на полицейских. Вашего сына всего один единственный свидетель смог опознать и подробно описать. В отделении уже составили его фоторобот, но пока что размещать не стали. Мы хотим всё проверить и, если не поступит никакой информации, то… Скажите, как вас зовут?
– Я… Боже мой…
– Гражданка, назовите своё имя, пожалуйста.
– Татьяна… Татьяна Дроздовская.
Она испытывала удары по своему телу. Пускай к ней никто не дотрагивался, но одинокая мать уже падала на пол. Шок всё ближе подбирался к ней.
– Татьяна, вы знаете, где ваш сын находится в данный момент?
– Нет… Я не знаю… Я ничего не знаю, правда…
– Вы можете ему позвонить?
– Почему вы решили, что это был он? – вдруг спросила она, не услышав вопрос полицейского. – Их же было двое…
– Я же сказал вам, что у нас есть свидетель, который описал нам только вашего сына. Про второго нам ничего не известно, но мы хотим во всём разобраться. Татьяна, Владислав уходил куда-нибудь ночью с семнадцатого по восемнадцатое октября?
– Я… я не помню…
– Это важно, Татьяна. Владислав совершил преступление, связанное со статьёй триста семнадцать, в которой указано о том, что в случае нападения и причинения вреда сотруднику правоохранительного органа… В нашем же случае это… убийство, даётся немаленький срок.
– Ч… что?..
– Вы немедленно должны сообщить нам его местонахождение. Поверьте, если этого не произойдёт, то со всей вашей семьёй будет проводиться суровое разбирательство…
Татьяна уже не слышала слов полицейского. Небо свалилось на её плечи. Звук резко пропал, как будто её оглушило пронёсшейся мимо пулей. Она не могла ничего понять, что-либо осознать. Родной сын совершил преступление. В это ей никак не хотелось верить. Сердце уже не держалось, переставало биться. Татьяна падала на тот самый ковёр, который всё ещё не успела отчистить от грязи.
Машина проехалась по мерзкой луже. Капли, разлетевшиеся на его ноги, оставили после себя небольшие пятна. И только почувствовав это, Владислав судорожно пробудился. Он посмотрел на свою голень и махнул по штанам рукой. Его голова прислонилась к железной стене. На остановку постепенно собираются люди. Владислав слегка сбросил капюшон, дабы тщательнее осмотреться. Отведя рукав, он поглядел на часы, узнав, что сейчас было без десяти двенадцать. Владислав вздохнул и сонными глазами смотрел по сторонам. Рядом к нему присела бабушка, ожидая транспорт. И так раз за разом. Проходили часы, десятки минут. Но её всё не было.
Владислав встал с покрашенной скамьи. Он всю эту тёмную ночь провёл здесь, никуда не уходил, даже не двигался. Сначала ему и вовсе не хотелось засыпать. Однако усталость взяла над ним безоговорочную победу. Он ждал то самое время, гадал, когда стоит зайти в катающийся по кругам автобус. Владислав не терял надежду. Он только и думал о ней.
Прошло около двух часов. Небо покрылось свинцовыми облаками, а где-то подальше издавались звуки тихого грома. Город был затоплен, постепенно утопая в лужах. Мрачная осень не пройдёт никогда. Владислав уже и не верил, что он сможет увидеть солнце. Однако и видеть его он не хотел. Тьма для него – как своеобразная энергия. Он впитывает её и сам становится тьмой. Владислав ещё не осознавал, насколько сильно он превратился в её раба. Чёрная одежда, ставший грубым голос, перевязанные руки и изуродованное лицо признавались в том, что он и есть сторонник темноты. Солнце, как и всё светлое что он видел и от чего тут же отворачивался, забирало его энергию. И когда человек становится тёмным, его никому не получится найти глубокой ночью.
Автобус под номером сорок один прибыл на остановку. Владислав отвлекся от собственных мыслей, испытав тяжёлое отчаяние. Он не сможет её здесь увидеть. Она дома, готовит себе горячий чай, поставив всё на поднос и отнеся в свою комнату. Надежда положила кружку дымящегося чая на тумбочку и всмотрелась в свою картину, где плескающийся волнами океан сияет под луной. Спутник возвышается над водой, демонстрируя своё величие и оставляя после себя оттенок белого на оттенке чёрного. Она не приедет.
В какой-то момент он начал стучать по своей голове, бить ладонями по щекам, называя себя идиотом и применяя к себе слова ещё хуже только за то, что вообще решил просидеть здесь целую ночь, лишь бы дождаться её. Это было глупым решением. Когда мысли отдают печалью, Владиславу всегда хотелось поступать неправильно.
Надежда дорабатывала своё произведение. Она касалась холста толстой кистью, образуя новые контуры, а затем брала в пальцы кисть гораздо тоньше, чтобы выделить очертания грациозных лунных лучей. Девушка не собиралась идти на учёбу и кружок по рисованию. От работы ей дали заслуженный отдых на несколько дней, после которых Надежда всё равно бы не ощутила себя бодрее. Глотнув горячего чая с малиновым привкусом, она продолжила дорисовывать свою картину. В комнате всё перекрасилось в тусклый, почти бесцветный окрас. Надежда не закрывала окна шторами. И вдруг от луны поползла маленькая капля. Девушка не замечала её. И только потом эта капля приземлилась на пол, а картина потеряла свою красоту.
Владислав уходил с остановки. Он не быстрыми шагами разгуливал по асфальту, улавливая ушами несущиеся вперёд автомобили. Ему не хотелось останавливаться.
Надежда бросила картину. Она хотела её растоптать.
Владислав посмотрел на хмурое небо. Гром приближался.
Она схватила кружку и вылила её на холст. Надежда старалась покончить со своим неудавшимся пейзажем, разрывая его руками.
Он забрёл на ближайшую улицу. Владислав не обращал внимания не грязь под ногами, то и дело застревающую под подошвой. Оголённые деревья с опавшими ветвями стояли поодаль, где травы почти не было, её словно сожгли. Пустые улочки, загаженные дворы. Владислав чувствовал, что и сам не знает, куда лежит его путь.
Она нашла его картину за шкафом. Слёзы медленно стекали с её глаз. Надежда хотела увидеть его. Она прижала Владислава к себе. Он думает о ней. Как и она представляет, что этот человек прямо сейчас находился рядом. Как он берёт её за руку.
Эта улица кончилась. Началась новая. Но отличий ему не виделось. Владислав ушёл куда-то дальше, двигаясь даже не в направление своего дома. Недалеко от него по дороге мчались машины. Светофор замедлил его, заставив немного постоять на месте. Он посмотрел на столб этого самого светофора. И увидел себя.
– Какого?..
Владислав приблизился к фотороботу. Его лицо было прямо перед ним. Он смотрел на листок, сорвав его в свои руки, и не верил собственным глазам. Как будто это чужой портрет. Владислав смотрел практически в зеркало. В зеркало настоящего. Его искали за убийство полицейского.
«Имя: Владислав Алексеевич Дроздовский.
Описание: молодой человек лет двадцати. Неприметная внешность: короткие
