разрывая мирную ночь, превращая ее в священнодействие, в неудавшееся жертвоприношение.
Сьюзан почувствовала, как чьи-то руки ощупывают их, сбрасывают одеяло, словно нарождение на свет – они спасены, и Киллиан рядом, напуганный, дрожит от волнения, не отрывая глаз смотрит на нее, благодарит. Она обняла его, и пропитанные дымом слезы застили глаза, не позволяя отчетливо увидеть, как, охваченные огнем, полыхают, словно прямоугольные цирковые обручи, два наружных окна.
* * *
– Это был поджог. В этом нет никаких сомнений, – уверенный голос Ирвина вывел ее из оцепенения. – Сьюзан, ты слышишь? Это уже не шутки. Кто-то настойчив в своем стремлении напугать тебя и заставить остановиться. Ты знаешь, о чем я говорю.
– Я ничего плохого не делаю. – Сьюзан сидела на собственной кровати, укутавшись одеялом. В гостиную идти не было смысла, так как весь первый этаж провонял дымом.
– Возможно, у человека, желающего тебе зла, другие взгляды на этот счет.
Теперь, когда стихли звуки сирен и дым окончательно рассеялся, дом пах так, словно сгорело несколько блюд одновременно. Пожар не тронул внутренности помещения, лишь объел наружные рамы и кусок забора. Сьюзан все еще дрожала, пока сержант Дэли тщетно пытался достучаться до нее. А она только и знала, что огрызалась:
– Ты пользуешься тем, что я напугана. В таком состоянии человек готов слушать все, что ему скажут. Но я уверена, что это просто случайность. Киллиан покуривает. Он мог выбросить окурок наружу, и тот загорелся.
– Ты веришь в это? Сьюзан, ваши окна облили керосином и подожгли. Преступник взял канистру с вашего заднего двора. Этот человек знает, что находится у тебя в доме, он был здесь, как ты не поймешь. Он хотел причинить тебе и Киллиану вред. Что, если бы вы спали? Ты можешь быть уверенной, что не случилась бы трагедия?
Сьюзан помотала головой.
– Но ничего же не случилось.
– Ты играешь с огнем, – покачал головой Ирвин. – Буквально.
Их разговор прервала Астор. Она вошла в комнату, оценив тяжелым взглядом напряженные фигуры дочери и сержанта. Кивнула Ирвину и, присев на кровать, крепко обняла Сьюзан. Мать была в домашней сорочке и наскоро наброшенной куртке.
– Не спрашиваю, в порядке ли ты. После такого это невозможно. Спасибо вам, – она взглянула на сержанта. – Ирвин, верно? Я Астор, мама Сьюзан. Она говорила о вас. Спасибо, что приехали. Кто мог это сделать? – этот вопрос, обращенный ко всем сразу, так и застыл в воздухе.
– Хулиганы, наверное, – беспечно отозвался Ирвин, и Сьюзан вскинула на него глаза.
– Еще минуту назад ты считал иначе. Ирвин говорил, что это был умышленный поджог, – обратилась она к матери.
– Ну, вероятно, у него есть основания так полагать, – та пожала плечами. – Киллиан у себя? Я зайду к нему, мальчик, вероятно, очень напуган. Вы будете ночевать здесь, сержант? – вопрос прозвучал не то упреком, не то приглашением.
– Э-э, нет, в этом нет необходимости. Мы все урегулировали. Я помог Сьюзан составить заявление, постараемся найти виновного в поджоге. Кроме того, возникла проблема с браслетом Киллиана из-за того, что он покинул дом: сработал датчик, и сигнал поступил на пульт. Но, разумеется, в таких обстоятельствах это не считается нарушением. И еще, Сьюзан, по всей видимости, придется поменять оконные рамы. Думаю, что на днях заеду в магазин, куплю доски и краску.
– Понимаю, что это не входит в ваши должностные обязанности, сержант, – многозначительно кивнула Астор. – Мы вам будем очень признательны.
– Ну и самое главное, пожалуй, – это внушить вашей дочери, чтобы она наконец вняла доводам логики и здравого смысла, – сержант покосился на укутанную до макушки Сьюзан и не смог сдержать улыбки. – А в остальном она у вас молодец.
– Я знаю, – кивнула Астор. – Она вся в отца.
Когда сержант покинул дом, женщины остались в спальне вдвоем. Сьюзан порывалась было устроить сына к себе в комнату на ночь, но Астор категорически этому воспротивилась.
– Испытания делают мужчин сильнее, ты разве не знаешь?
– Некоторые их губят, – возразила Сьюзан и осеклась, увидев выражение лица матери. – Прости, я случайно.
– Мне нравится Ирвин. В нем действительно есть что-то земное, настоящее. Истинно ирландское, если ты понимаешь, что я имею в виду. С таким не страшно.
– Э-э… Да, наверное… – смущенно хмыкнула Сьюзан. – Он и на похороны Питера Бергманна приехал. Хотя мог бы и отказаться.
– Ах вот как? Достойный поступок.
– Пришло мало людей поначалу, а потом подтянулась группа… В общем, я не к тому. После того как все закончилось, я пошла к отцу на могилу. И там встретила женщину, которая, по ее словам, умеет говорить с мертвыми. Она слушает их, или что-то подобное, мне показалось, что она немного не в себе. Но я все равно не сдержалась и спросила ее, слышала ли она, что говорит мой отец.
– И что она ответила?
– Только одно слово: «Морриган».
– Название его лодки?
– Да, именно, она не могла знать его, не зная отца, ведь так?
– Не обижайся, но ты слишком доверчива. Крушение лодки и пропажа твоего отца было довольно громким делом тех лет. Вполне вероятно, эта женщина где-то читала о том случае, а возможно, она профессиональная мошенница, которая выманивает деньги у родственников умерших.
– Она не просила денег. Но ты права, мне тоже показалось, что здесь что-то нечисто, – выдохнула Сьюзан с облегчением.
– Кстати, благодаря твоему Питеру Бергманну я продвинулась в своей группе по фотографии. Наш куратор хочет выставить тот снимок на пляже в Дублинской фотогалерее, представляешь?
– Я рада слышать, что хоть кому-то его смерть принесла радость.
– Ну что ты, я не это имела в виду. Тем более все уже закончилось, ты сделала все, что могла.
– Нет, не все, далеко не все. С момента, когда я стала интересоваться этим делом, у меня все чаще возникает чувство, что я делаю нечто очень существенное, по-настоящему важное. И чем дальше я продвигаюсь, тем сильнее это ощущение. Теперь, когда я ушла с радиостанции, я поняла, как много было у меня возможностей помочь людям, реально помочь, но я всегда оставалась лишь их слушателем, в лучшем случае – собеседником.
– Это называется профессионализм, дочка.
– Нет, это называется бездействие. Равнодушие, – решительно возразила Сьюзан. – Не жалею, что ушла оттуда. Я снова стала слышать себя и других и понимаю, что слишком долго была глуха к тому, что важно.
– В таком случае я за тебя рада.
– Хорошо, что ты приехала. Может, останешься ночевать? Ляжем вдвоем, поболтаем.
– Думаю, это хорошая идея. К тому же у меня с собой те фотографии отца. Уже пару дней вожу в сумке. Можем посмотреть.
Астор полезла в сумочку и извлекла оттуда стопку. Сьюзан с трепетом приняла их у матери и стала рассматривать черно-белые снимки. Отец с гитарой; в модной черной куртке в окружении друзей; на пирсе в смешной мятой шляпе и длинным спиннингом в руках, молодой и счастливый.
– Глаза
