стояла и смотрела, как он опускается на диван, как дергается его рука, и по краю бокала бежит янтарная струйка.
— Или вы еще что-то хотите мне предложить, кроме ужина? — он бросил в ее сторону раздраженный взгляд, словно удивляясь тому, что она со свистом и шипением не растворилась моментально в воздухе.
Это было уже слишком. Владу душили слезы обиды и злости. Нет, он не сумасшедший, а вполне себе расчетливый человек, который осознает, что совершил ночью по пьянке, а теперь старательно делает вид, что он не при делах. Но они взрослые люди, и она сама села в его машину, сама пришла в его дом и вела себя, как… И тот факт, что ей позволено готовить ему еду, ровным счетом ничего не значит. Может на данный момент быть домработницей и не самый лучший выбор, но быть подстилкой она точно не согласна.
Влада направилась в коридор. Закопошилась там, не попадая руками в рукава пуховика, пока Бархатов не окрикнул ее:
— Ключ в правом выдвижном ящике стола. Не надо мерзнуть…
Нарочито громко стуча каблуками, она прошла мимо него. Оставив ключ в замочной скважине, хлопнула дверью.
В голове образовалась вязкая каша из мыслей, сдобренная зашкаливающими эмоциями.
Закрывшись изнутри, Влада дала волю слезам, уткнувшись лицом в подушку, чтобы освободиться от этой тяжести. Постепенно ее сморило. Уже в полусне она стянула одежду и накрылась одеялом.
…Его голос она услышала так явно, словно он стоял совсем рядом.
— Стася, — стук в дверь. — Открой мне…
Влада с трудом разомкнула глаза, а затем потерла их кулаками, не сразу сообразив, где находится.
— Кто здесь? — задала она глупый вопрос в темноту.
— Стася, это я. Открой!
— Кирилл Андреевич? — Влада села на кровати и, схватив мобильник, посмотрела на вспыхнувший экран. — Три часа ночи! Что случилось?
— Стася, не надо прятаться! Выходи!
Она сразу поняла, что он много выпил. Иметь дел с пьяницами ей не приходилось ни разу, и как себя вести, Влада не знала. Возможно, если бы поняла раньше, что Бархатов склонен к подобным возлияниям, то и не села бы в его машину…
Устыдившись подобным выводам, Влада горько усмехнулась — села бы… Та Влада села бы в машину и ни на минуту бы не усомнилась в своих действиях. Но сейчас она лишь сказала:
— Кирилл Андреевич, давайте поговорим утром. Ну правда, у меня нет сил…
Шорох повторился, словно Бархатов сел на пол, проехавшись по двери спиной.
— Я виноват перед тобой? — задал он вопрос и тут же сам на него ответил. — Я это знаю. Ну что ты хочешь, чтобы я сделал?
Влада судорожно сглотнула.
— Ты слышишь меня?
— Да, Кирилл Андреевич, — по ее спине побежали мурашки.
— Когда я увидел тебя, то сразу пропал, ты же знаешь… Все это… — по всей видимости он сделал какое-то движение рукой, потому что раздался глухой удар стекла о стену. — Все это мне не нужно. Я готов все бросить к твоим ногам…
Влада откинулась на подушку и горько усмехнулась.
— Ты помнишь, как мы познакомились? — Клацанье зубов о стекло стакана. — Разве я могу забыть нашу первую встречу? То, как имел тебя в своей спальне? Знаешь, мне никогда не было так хорошо, как тогда с тобой… Черт, я не так сказал… — тихий смех. — Мне всегда с тобой так же хорошо, как и тогда…
— А вчера? — Влада сжала одеяло, глядя в темноту.
— Вчера… — протянул Бархатов, — вчера… Я очень сильно устаю в последнее время. Потому что все говорят, что ты умерла. Представляешь? Зачем они это делают?
У Влады защекотало кожу на затылке.
— Но ведь Стася погибла, — не выдержав, сказала она.
— Что?! — раздался оглушительный хохот Бархатова, от которого у нее реально волосы встали дыбом. — Ты тоже хочешь поиздеваться надо мной? Что ж, тебе можно. Я ведь так виноват перед тобой… Открой мне, Стася! Я хочу только обнять тебя, прикоснуться к тебе!
Влада спустила ноги с кровати и подошла к двери.
— Стаси больше нет, Кирилл Андреевич… — по ее щекам потекли слёзы. После его слов она вдруг испытала такую жалость и горечь, что глаза стали гореть, словно в них насыпали перца.
— Нет! Ты всё врешь! Ты здесь! Открой дверь! Я сдохну сейчас!
Звон разбившегося стакана привел Владу в неописуемый ужас.
— Хочешь, я на колени встану? Хочешь, спать буду перед твоей дверью? Только не уходи от меня, только не бросай… — он ударил ладонью по двери, затем заскреб по ней ногтями.
Остолбенев, Влада не могла двинуться с места.
— Я ненавижу эти твои танцы… Нет, не так! Я ненавижу все, что отнимает тебя… Я выстрелил… я… только я…
«Выстрелил в Стасю?!» — Владу заколотило в ознобе.
Бархатов заворочался. Раздался то ли всхлип, то ли вздох.
— Хочешь, я построю для тебя театр, и ты будешь там… — снова всхлип. — Какая же я сволочь! Теперь ты уже не будешь танцевать, да? Зато тебе есть за что меня ненавидеть. Хочешь, я сейчас пойду и застрелюсь?
— Господи, нет! — вскрикнула Влада и отперла дверь.
33
Она моментально попала в горячий омут объятий Бархатова. Словно гора, он навалился на нее своим телом, вжимая в стену. У Влады перехватило дыхание — казалось, весь воздух вышел из легких, когда его руки стиснули ее руки, а затем с силой прошлись до бедер. Бархатов нашел ее губы своими губами, и она почувствовала горько-пряный вкус алкоголя, от которого закружилась голова. Как в тот, первый раз…
— Стася, — жарко зашептал он, стаскивая лямки простого трикотажного лифа с
