И она все вертела головой: туда – сюда.
А потом Мурзик скрылся из виду. На Сашу накатила злость. И она проснулась.
Женя возился на кухне. Проснулся, захотел есть, залез в холодильник, смешал и пожарил до черной корки все, что вообще технически смешивается. Бедняжка… Саша зевнула, свесила ноги, подобрала с пола маслянисто-шелковый комок халата. И потянулась за телефоном.
Иван Очитков: «Здравствуйте. Извините ради бога… У Лизы завтра день рождения. Просто поздравьте ее, если не трудно. Киньте какую-нибудь открыточку. Ей будет приятно. Спасибо».
«Хорошо. А не лучше ей передать подарок?».
К Сашиному удивлению, Иван ответил сразу, будто заранее ждал.
«Лучше не надо».
«Почему?».
«Будет слишком много прыганий и восторгов».
«Ну и что? Разве это плохо?»
«Не знаю… Делайте, как считаете нужным».
– Са-шень-ка!
– Одну минуточку… У, какой запах! Вкусняшка!
Пахло жареной колбасой и луком. И где это, интересно, он раздобыл колбасу с утреца?
«Что она любит? Может, мечтает о чем-то?»
«Ну… не знаю. Да она всему будет рада, любой ерунде. Вы же ее знаете».
Нет, не знаю. Тупой Иван. Саша швырнула телефон на подушку и отправилась навстречу жирам, углеводам и канцерогенам.
После третьего магазина Сашу охватило отчаяние. Все было совсем не то. Она уже перебрала чертову кучу мягких игрушек, одежды и бижутерии, облазила книжный отдел, перенюхала все духи, годящиеся юным девушкам, заглянула даже в зоомагазин… Ничего, никаких идей.
В телефон заглядывать не хотела. Боялась сообщений. Знала, о чем они. Знала так, будто не было никакой сотовой связи, а была другая – из мозга в мозг, прямо сквозь вспыхивающие синапсы нейронов. Вот Женя – не прочь встретиться, не прочь развлечься. Вот мама, отложенная на потом, обиженная. Лиза Воробей, задыхающаяся от восторга и любви. Любви ли? Да что она в этом понимает – несчастная девочка, ученица восьмой категории, бегущая вприпрыжку меж румяных рядов смайлов и алых сердец? И этот Иван еще…
Из-под ног разлеталась вода. Коленки стеклянно подмерзали. Саша быстро шагала мимо разукрашенных манящих витрин, спешила домой – к лифту, теплу и хрустящим простыням. Ну их всех! Обойдутся без нее. Открытка так открытка.
А на углу вдруг остановилась. Перед ней стоял небольшой цветочный магазинчик. Саша уверенно толкнула стеклянную дверь.
«Я написалла стихи!!!
Только они нескладн ну да ладно. Иван Борисович, писал, сказал зато, от души!!!
Хотити вы хотите?»
«Да, конечно!»
Сердечко. Зажмурившийся от удовольствия котенок.
«Только пока я написала про себя, а потом про вас, обищаю)))».
«Хорошо. Я уже хочу почитать».
«Крылья появились у нее.
Она могла летать.
Ей хотелось поддержки, чтоб взлететь еще выше.
Трудности ей давали не легко.
Но она улыбается)
Она верит.
У нее смех, слышатся везде.
Не надо ей врать в лицо.
Она тоже чувствительная.
Она любит танцевать,
Любит получать удовольствие.
Она понимает людей.
Ей всех жалко.
Но она очень сильна».
Комок в горле. Саша провела пальцем по монитору, словно пытаясь стереть.
«Нукак вам?»
«Замечательно. Ты чудо, Лиза. Ты прекрасная девочка!»
«Вам правда понравилось?!!»
«Очень».
«Ура ура ураааа!!! Вы знаете, вы понимаете меня и когда трудно тоже. Даже когда меня кто обидит, я вить всегда помню о вас».
Саша медленно ехала по полупустым улицам. По обе стороны тянулись многоэтажные дома, сотни и тысячи окон – голубоватых, ярко-желтых, пестрых, алых, золотых… и совершенно черных, будто закрытые глаза, будто закупоренные норки. Сашу обгоняли машины. Она видела, как их красные огни тают впереди. Над Сашей проносились фонари – на одной улице они были холодными и неприятно яркими, на другой – желтыми, как керосиновые лампы. По лобовому стеклу стекали ледяные капли.
Саша почти ненавидела Лизу.
Ночью клен поскребывал ветками по стене. И как только они до сих пор не стерлись, эти ветки? Столько дней и ночей биться о серые кирпичи… Не спалось. Тренькал телефон. Нет. Сдохни, пластиковая тварь, не тревожь, не выворачивай наизнанку. И зачем только придумали тебя со всеми этими сетями и хрен знает чем еще…
Ветки жалобно, тонко стучали по камню, будто лезли все выше и выше, бессмысленно тянулись до окна…
Саша резко села и зажгла свет. Подумала, что зря все-таки не позвала сегодня Женю. Прошлепала на кухню, распахнула холодильник и злобно прищурилась. В белоснежной светлой пещере дружно и скучно обитали йогурт, огурец, авокадо и сыр тофу. Скукота. Жаль, что колбасы после Жени не осталось. Саша подъела тофу. Потом нацедила в чайную чашку красного вина и уселась прямо на стол.
На секунду захотелось распахнуть окно и закричать прямо во тьму, в ночь, в замерзшее дерево: «Довольно! Оставьте меня в покое! Вы все, кто крадет время и отнимает покой, уйдите прочь! Уйдите!»
Но она не закричала. Только плеснула еще вина, посмотрела в вишневую муть и выпила одним долгим глотком.
«Александра… Простите, но вам надо быть на дне рождения у Лизы. Обязательно. Все понимаю – работа, время, дела, но… пожалуйста!»
У, приехали. Божежки ты мой, а сообщений-то… И в основном от Лизы.
«Знай, ты самая классная!
Такую не где не найти…
Твои глаза блистят, от радости.
Я не видел, таких глаз сияющих – не где…
Ты, ангел мой…
Навсегда…
Ты, сделала мою жизнь еще светлей…»
«Это я сочинила про вас! Вам понравилось?!!»
Саша потерла переносицу и стукнула туркой о плиту. Это уже выходило из-под контроля и никуда не годилось.
«Стихотворение замечательное! Лиза, спасибо тебе огромное!»
«Вам правда понравилась? Я писала ночью и шел дождь. Я обожаю дождь. Я танцую под дождем, хотя бы и внутри в окно же, все равно видно…»
Лиза все писала и писала, а у Саши холодели руки. Она боялась главного вопроса.
Лиза порабощала ее. Она давила, оглушала своей нелепой влюбленностью, своим обнаженным маленьким сердечком, неуместными восторгами, ошибками и запятыми. И вопрос вырос, нарисовался черными пикселями, завис над Сашей дамокловым мечом.
«Моя милая милая милая, буте со мной сигодня. У меня будет день рождения!!! Это счастье! Это радость и я вас всех пригдлашаю».
«Приходите я вас очень люблю просто согреть хотелось и, быть с вами всегда!»
Не отвечать. Не отвечать никогда.
«Я постараюсь, Лиза».
Саша вздрогнула от шипения за спиной. На идеальную поверхность плиты выливался закипевший кофе.
А
