1
Почти все девятнадцать лет Заковой жизни Сьюзан занималась тем, чем занимаются все родители, когда их ребенок вдруг оказывается совсем не таким, каким они его себе представляли. Она старательно, с отчаянной надеждой притворялась, что все в порядке. Что Зак перерастет. Заведет друзей, будет жить нормальной жизнью. Дорастет, перерастет, вырастет… Разные варианты крутились в голове у Сьюзан бессонными ночами. А в глубине души неустанно билось мрачное сомнение. Зак ни с кем не дружит, все время помалкивает, боится принимать любые решения, едва справляется со школьной программой. Если верить тестам, коэффициент интеллекта у него выше среднего, нет никаких заметных нарушений способностей к обучению. И все же что-то с ним не так. И временами в мелодии неудач, звучавшей в мыслях Сьюзан, нарастало крещендо невыносимого знания: это она виновата.
Конечно, она, кто же еще?
В университете Сьюзан привлекали курсы по детской психологии. Особенно теория привязанности. Судя по всему, привязанность к матери в жизни ребенка имела большее значение, чем привязанность к отцу, хотя, конечно, важно и то и другое. И все же именно мать – то зеркало, в котором отражается ребенок, и Сьюзан хотела родить дочку. (На самом деле она мечтала о трех девочках и одном мальчике, который будет похож на Джима.) Ее собственная мать больше любила сыновей, это для Сьюзан было ясно как белый день. И своих дочерей она собиралась любить безгранично. В ее доме всегда будут звучать смех и щебет. Ее девочкам будет разрешено краситься – что мать всегда запрещала Сьюзан. Им будет разрешено болтать по телефону с мальчиками. У них будут пижамные вечеринки и одежда, купленная в магазине.
Беременность закончилась выкидышем. «Потому что ты всем разболтала», – проворчала мать. Но во втором триместре живот уже виден, как его скроешь! «Девочка», – ответил врач на вопрос Сьюзан. Первую ночь она проплакала на груди у Стива. «Надеюсь, в следующий раз будет мальчик», – сказал он.
Как будто дети – это игрушки на полке в магазине. Одна упала и разбилась, но ничего, другую получим в целости и сохранности. Сьюзан потеряла дочь! Тогда она узнала с обжигающей новизной, что в горе человек одинок. Ее как будто впустили в большой закрытый клуб, о существовании которого она даже не подозревала. Клуб женщин, у которых случился выкидыш. Окружающим людям они были безразличны. Друг с другом они почти не разговаривали, молча проходили мимо. А те, кто не из клуба, говорили: «Ничего, еще родишь».
Медсестра, вручившая ей Зака, наверняка подумала, что Сьюзан плачет от радости. Но Сьюзан плакала от того, как жалко он выглядел – тощий, мокрый, весь в пятнах, глаза закрыты. Он не был ее маленькой девочкой, и Сьюзан с ужасом подумала: вдруг она никогда его за это не простит? Он лежал на ее груди и даже не собирался сосать молоко. На третий день медсестра приложила к щеке малыша холодное полотенце, пытаясь разбудить его. Он открыл глаза, и на маленьком личике отразился испуг, а потом оно жалобно сморщилось. «Пожалуйста, больше так не надо!» – взмолилась Сьюзан. Грудь у нее сделалась каменной от застоявшегося молока, начался мастит. Приходилось сцеживаться под обжигающе горячим душем. А тощий сморщенный мальчик безразлично лежал и терял вес. «Почему он не ест?» – плакала Сьюзан, и никто не мог ей ответить. Принесли бутылку со смесью; из нее сосать Зак согласился.
Стив посмотрел на сына и сказал, что тот странно выглядит.
Зак редко плакал. По ночам, когда Сьюзан заглядывала в кроватку, она часто с удивлением обнаруживала, что он лежит с открытыми глазами. «О чем ты думаешь?» – шептала она, гладя его по голове. В полтора месяца малыш посмотрел на нее и улыбнулся терпеливой, доброй и скучающей улыбкой.
«Как думаешь, он нормальный?» – как-то раз ляпнула Сьюзан матери. «Нет», – ответила Барбара. Она держала Зака за маленькую ручку. В год и месяц он только научился ходить и перемещался между диваном и журнальным столиком. «Уж не знаю, какой он, – проговорила Барбара, внимательно глядя на него, – но очень милый».
Зак и правда был очень милый: некапризный, спокойный, всегда послушный. Не то чтобы Сьюзан позабыла о своей маленькой девочке – о ней Сьюзан помнила всегда, – но любовь к нерожденной дочери как будто слилась в ее сердце с любовью к сыну. Попав в детский сад, Зак вдруг начал плакать целыми днями. «Я не могу его там оставлять, – говорила Сьюзан. – Он же никогда не плачет. Там что-то не так». «Нечего превращать его в тряпку, – отвечал Стив. – Пусть привыкает».
Через месяц в детском саду попросили больше Зака не приводить. Его плач действовал всем на нервы. Сьюзан устроила сына в другой садик, за рекой, и там Зак уже не плакал. Однако ни с кем и не играл. Стоя в дверях, Сьюзан видела, как воспитатель подводит его за руку к другому мальчику, этот мальчик изо всех сил толкает Зака, и ее сын, такой худой и щуплый, падает навзничь.
В младших классах его безжалостно дразнили. В средних уже поколачивали. В старших классах ушел его отец. Перед тем как бросить их, он не раз кричал на Сьюзан, и Зак наверняка это слышал. «Он не умеет кататься на велосипеде! Он даже плавать не умеет! Он просто размазня, и это ты его таким воспитала!» Стив кричал, красный от злости, уверенный в своей правоте. Сьюзан тоже поверила, что, будь Зак обычным ребенком, Стив не ушел бы из семьи. Так что в его уходе опять же виновата она. Чувство вины изолировало ее от окружающих. В этом карантине рядом с ней был только Зак. Случившееся крепко связало мать и сына, оба пребывали в замешательстве, оба ощущали себя виноватыми друг перед другом. Временами Сьюзан повышала на Зака голос (и случалось это чаще, чем она отдавала себе отчет), и каждый раз у нее потом все внутри переворачивалось от стыда.
* * *
«Хорошо», – ответил он, когда она спросила, как он провел время с Бобом и Джимом. «Ну да» – когда спросила, хорошо ли с ним обращались. «Телик смотрели и болтали» – когда спросила, что они делали. «О фигне всякой» – когда спросила о чем. Но стоило Бобу с Джимом уехать, и Зак скис.
– Давай позвоним им, узнаем, как доехали? – предложила Сьюзан.
Зак промолчал.
Она позвонила Джиму. Тот ответил усталым голосом и не изъявил желания поговорить с Заком.
Потом она позвонила Бобу. Боб тоже ответил усталым голосом и попросил дать трубку Заку. Сьюзан вышла в гостиную – пусть спокойно пообщаются. Из-за двери она услышала,
