мне пятнадцать долларов на подарок для Женевьев. Потратил я их, конечно, не на нее.
Ладно, если точно, я взял за четыре доллара чистый блокнот и нарисовал ей мультик. Но на остальное я купил нам с Колином по экземпляру первого выпуска «Темных сторон». Это новая серия «Марвела», в которой герои сражаются со своими темными двойниками, а вокруг Средневековье, стены огня и горы трупов. На следующий день после Рождества мы садимся у него в коридоре и читаем их от корки до корки.
Второго января, когда «Сумасшедший дом» выходит с каникул, я иду туда и сразу направляюсь к стойке, чтобы случайно не истратить двадцать долларов на какие-нибудь классные комиксы не из моей любимой тележки. Расспросив Стэна, как прошли его каникулы, я перехожу к делу:
– Можно мне подписку на «Темные стороны»?
– Читал уже первую часть? Чувак, она эпична! Я офигел, когда в их дом влетело торнадо!
– Ага, моему другу тоже это место понравилось.
Стэн пробивает мне подписку по новогодней акции, выходит двадцать четыре доллара. Я трачу всё с карты и еще доплачиваю.
– Всего семь выпусков, да?
– Ага, счастливое число. По одному в месяц.
Значит, мы с Колином прочтем вместе еще шесть комиксов. Кайф.
Чтобы отвлечься от всяких неприятных штук: ну, там, Кеннет погиб, Кайл к нам носу не кажет, я обманываю Женевьев, и мне стыдно, – я решил погрузиться в новый проект. Я рисую комикс про героя, которого назвал Хранителем Солнца. Когда-то мне приснился сон, что я от голода проглотил солнце и у меня все кости раскалились, но я не взорвался, не растаял и вообще неплохо себя чувствую. Вроде прикольная идея. Когда дорисую, наверно, подарю Колину.
ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ, ФЕВРАЛЬ, ПЯТЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД
– Аарон, если что, ты можешь мне все рассказать.
Мы с мамой сидим у нее в спальне, и у меня бешено стучит сердце.
– Я тебе с самого детства это повторяю. Помнишь, ты не хотел мне говорить, что?..
– Мне нравятся парни, мам, – выдавливаю я, не отрывая взгляда от валяющегося на полу грязного белья. – Прости. Просто… Ну ты поняла.
Мама шагает ко мне, берет за подбородок и приподнимает мою голову, но я все еще не могу взглянуть ей в глаза.
– Сынок, тебе не за что просить прощения.
– Ну, типа я врал и вел себя как придурок… – Мама берет меня за руку, и мне хочется расплакаться. Колин сказал бы «заскулить как сучка», потому что парни не плачут. – Может, мне свалить куда-нибудь? Не решил пока куда, но если…
– Аарон Сото, никуда ты отсюда не денешься. Пока школу не закончишь. Тогда выметайся в приличный колледж, учись, ищи работу и возвращай мне все деньги, которые я на тебя потратила! – Мама улыбается, и я вымученно улыбаюсь в ответ.
– И что теперь? Скажешь, что всегда подозревала или типа того?
– Сынок, я выше этого.
– Спасибо. С меня причитается.
– С тебя примерно миллион долларов причитается, но это мы потом обсудим. Я рада, что ты готов и вроде бы в ладах с собой. Я всегда боялась именно того, что ты не поймешь.
Я понимаю, о чем она. Я стал меньше времени проводить с Бренданом и ребятами, и они несколько раз видели, как я перехожу дорогу и иду встречаться с Колином. Иногда он, правда, приходит к нам во двор, но обычно я больше никого к нему не подпускаю. Но я догадываюсь, что вряд ли они нормально примут то, чем мы занимаемся. Да и Кеннета недавно убили, всем и так нелегко.
– У тебя появился молодой человек? – спрашивает мама.
– Ага. Но не притворяйся, что не раскусила. Это Колин. – Я все время о нем рассказываю. Когда ты счастлив с кем-то, скрыть это становится почти невозможно.
Мама садится ко мне на кровать – ту самую, где мы спали все вместе, пока мне не исполнилось тринадцать и я не переехал к Эрику в гостиную, где у нас хотя бы кровати свои.
– У тебя есть его фотка?
– Мне шестнадцать. Конечно, есть! – Я пролистываю фотографии на телефоне, мама смотрит через плечо. На очередном снимке – мы с Женевьев.
– Значит, вы с ней только притворяетесь, что встречаетесь?
Маме признаться оказалось довольно просто. А вот отцу…
Он сидит в гостиной, курит и смотрит, по его словам, очень важный матч «Янкиз». Идет девятая подача, у команд ничья. Может, забить, подождать еще недельку? Но, с другой стороны, может, я просто признаюсь и все будет нормально? Может, он поймет, что я такой, какой есть, не по своей воле, и забудет все, что говорил раньше: не веди себя как девчонка, не играй за женских персонажей? Может, он сможет меня принять?
За мной в гостиную заходит мама, садится на кровать Эрика:
– Марк, прервись на минутку. Аарон хочет сказать тебе кое-что важное.
Отец выдыхает клуб дыма:
– Я слушаю, – и смотрит дальше.
– А, ладно, потом скажу. – Я разворачиваюсь и собираюсь уйти в спальню родителей, но мама ловит меня за руку. Она понимает, что я, наверно, никогда не буду готов ему рассказать и могу откладывать признание до самой его смерти, а потом, может, когда-нибудь приду к нему на могилу и вот тогда признаюсь. Но лучше сделать это сейчас – тогда я смогу наслаждаться жизнью с Колином и не стыдиться хотя бы родителей.
– Марк, – повторяет мама.
Отец не спускает глаз с экрана. Я глубоко вздыхаю.
– Пап, я надеюсь, ты спокойно воспримешь, но я типа как бы кое с кем встречаюсь… – Я уже вижу, что он растерян, как будто я предложил ему решить уравнение, только без бумаги, ручки и калькулятора. – Это мой друг Колин.
Папа наконец оборачивается. И из растерянного сразу становится злым. Как будто «Янкиз» не просто продули с разгромным счетом, но все дружно разом ушли из спорта. Папа наставляет на маму кончик сигареты:
– Это все ты виновата. Ты и скажи ему, чтобы прекращал нести чушь.
Как будто меня тут вообще нет.
– Марк, мы же всегда повторяли, что будем любить детей во что бы то ни стало, и…
– Бред сивой кобылы, Элси. Пусть завязывает с этим или валит.
– Если ты хочешь получше разобраться, что такое гомосексуальность, можешь спокойно сесть рядом со своим сыном и все обсудить, – произносит мама ровным тоном, пытаясь одновременно поддержать меня и не разозлить отца. Все мы
