Да и "перрон" здесь - слово, определяющее лишь назначение места, где люди садятся в поезд. Внешность его совсем не перронная. Это скорее дворцовая зала. Высота, чистота, блеск нежно-серых, или розоватых, или красных с прожилками колонн, ровный молочный свет строгих люстр, полированные стены.
И в этом зале стоит поезд, верхняя половина которого цвета слоновой кости, а низ - светло-оливковый. Вагоны московского метро не имеют классов. Все они одного класса - высшего. Тут нет ни славословия, ни излишней очеркистской восторженности. Просто небольшой факт из жизни.
Как же будут вести себя здесь наши старые знакомые, многоопытные москвичи, жертвы трамвая и своего собственного темперамента?
Возможно, что на поверхности земли, где-нибудь на трамвайной остановке, они еще некоторое время останутся верны себе, будут по-прежнему ссориться и попрекать друг друга мягкой шляпой. Но даже и тут пойдут новые веяния:
- Тоже шляпу надел. Тебе бы в метро ездить!
Под землей же, несомненно, восторжествуют мягкость нравов, необыкновенная вежливость и даже радушие.
- Не толкнул ли я вас локтем, бабуся?
- Нет, нет, голубчик! Ведь ваш локоть от меня на целый метр...
- Ну, все равно. Извините, бабуся.
- Пожалуйста, пожалуйста. Могу и извинить, если вам это доставит удовольствие.
- Очень, очень рад.
- Да уж и я как счастлива. Ужасно приятно было познакомиться с таким милым молодым человеком.
И, посылая друг другу воздушные поцелуи, они расстанутся. Бабуся сойдет в "Охотном ряду", а милый юноша поедет (ну, куда?) - конечно, в "Ленинскую библиотеку".
И люди не только не будут набрасываться на соседа в очках с криком: "А еще очки надел", - а с лучезарной улыбкой будут говорить:
- Ах, какие у вас очки прелестные! Чудная оправа! Под черепаху? Очень, очень красиво. Поздравляю вас с такими очками. Простите за беспокойство.
А места будут уступать не только инвалидам, матерям с детьми до четырех лет, женщинам, предъявившим удостоверение о беременности. Будут уступать даже старухам. Да что там - старухам!
- Садитесь, пожалуйста!
- Что вы, что вы. Спасибо.
- Нет уж, пожалуйста.
- Сидите, сидите.
- Ну, умоляю вас!
- Могу и постоять. В конце концов я мужчина.
- Мужчина-то мужчина, но возраст! Вы старше.
- Какой уж там такой особенный возраст. Мне и всего-то двадцать девять лет.
- А мне двадцать семь. Ага! Попались. На два годика меньше. Теперь вам не отвертеться, извольте сесть.
Шутки шутками, а очень многим взрослым людям метро поможет ликвидировать свою культурную неграмотность.
Может быть, пока строили метрополитен, у кого-нибудь и скребло на душе:
- "Лучший в мире", а он вдруг окажется не лучший в мире. Не так это просто сделать лучше, чем в Лондоне, в Париже или Берлине.
Но ошибки не произошло.
Московский метрополитен оказался лучше, неизмеримо лучше.
Ведь даже самому богатому и либеральному акционерному обществу не придет в голову окружить пассажира такими удобствами и великолепием, как это сделано сейчас в Москве. Ибо не столько о пассажире помышляет акционерное общество, сколько о получении дивидендов, прибыли. Вот и превратились метро в мрачные, пронизанные погребной и прачечной сыростью туннели для высасывания пенсов, сантимов и пфеннигов.
Обыкновенный рабочий или служащий человек проводит в метро ежедневно часа два (на работу, с работы, на обед, с обеда, куда-нибудь вечером). И эти два часа пребывания в казематах заграничных метро ложатся печальным добавлением к тяжелому рабочему дню.
Если первая стройка первой пятилетки - Турксиб - была предприятием социалистическим только по своему содержанию, то московский метрополитен великое предприятие второй пятилетки, уже является социалистическим и по форме, по выполнению.
И те часы, которые москвич проведет под землей, не будут ему в тягость.
Представьте себе, под землей - хорошо, красиво, даже уютно. Не знаем, как будет лет через пять, когда Москва перестроится заново, но сейчас, после подземных улиц и площадей на московских площадях и улицах кажется и не очень уж светло, и не так уж чисто, и сыровато, и шумновато.
Так что придется подтянуться, товарищи на поверхности!
1935
"М". - Впервые опубликован в газете "Правда", 1935, э 38, 8 февраля, в подборке материалов о московском метрополитене. Фельетон не переиздавался.
Печатается по тексту газеты "Правда".
ТЕАТРАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
Ощущения человека, собирающегося в театр, не сложны, но очень приятны. Утром, на работе, он как бы между делом важно сообщает:
- Сегодня я иду в театр, так что в вечернем культ-штурме участвовать не смогу.
Дома он с удовольствием слышит, как в соседней комнате жена говорит кому-то по телефону:
- К сожалению, сегодня вечером нас с Павликом не будет дома. Мы с Павликом идем к Мейерхольду. Нет, почему же, в пятом ряду, середина. Мы никогда не сидим дальше пятого ряда.
И хотя Павлик знает, что жена прилгнула, что весьма часто они сидят далековато и на этот раз был куплен пятый ряд потому лишь, что не было мест дешевле, все же ему приятно слышать ее слова. В конце концов чувство гордости не чуждо нашим современникам.
И даже пятилетняя дочка тоненьким голоском кричит с балкона играющим на дворе девочкам:
- Папа и мама идут сегодня на "Три обморока".
- "Тридцать три", - поправляет костлявый Павлик, надуваясь от гордости. - Сколько раз я тебе говорил!
В этот день обедают раньше обычного. Надо спешить, ибо после третьего звонка вход в зрительный зал не допускается. Вообще все эти слова: зрительный зал, третий звонок, либретто, запасный выход, капельдинер удивительно приятны.
Одеваться начинают за два часа до спектакля. Тут, конечно, выясняется, что пропала запонка, и черт знает, где теперь ее искать, что воротничок плохо выглажен и на нем есть морщинка, что бинокль взяли Власовы и уже месяц не отдают. Просто свиньи, которым никогда не надо делать одолжений. Наконец все улаживается. Запонку находят, воротничок переглаживают, а бинокля никакого не надо, ведь сидеть-то будут в пятом ряду, откуда все прекрасно видно.
Однако в последнюю минуту жена обнаруживает, что спустилась петля на чулке, и принимается ее подымать с медлительностью, приводящей Павлика в негодование. Он стоит в пальто и новой кепке. В другой раз он никогда не пойдет в театр с такой, мягко выражаясь, легкомысленной женщиной.
- Неужели нельзя было раньше посмотреть? - говорит он с дрожью в голосе. - Все пропало.
Но ничего не пропало. Они необыкновенно удачно сели в автобус и поспели в театр как раз вовремя, даже немножко рано. И сейчас все пережитые волнения с запонкой и чулком кажутся очаровательными. Без них, пожалуй, все было бы даже не так интересно и значительно. Нет, что бы ни говорили, а посещение театра - настоящее событие.
Это было восьмого апреля.
Некий доцент Первого московского университета с женой, испытавшие все предтеатральные ощущения, быстро сдали свои пальто, вручили рубль гардеробщику, купили программу, вручили полтинник капельдинерше и побежали в зрительный зал. Еще минута, и они увидят спектакль, о котором так много говорят.
Дальнейшие события будут изложены с протокольной точностью и в той головокружительной последовательности, в какой они развертывались.
- Постойте, постойте, - сказала контролерша у входа, - мы еще посмотрим, какие у вас билеты.
Билеты были наготове, прекрасные билеты, где с юридической педантичностью были указаны и день спектакля, и его час, и номер ряда, и номер: места, я название пьесы.
- Вас-то мне и надо, - мрачно сказала контролерша. - Эти билеты аннулированы.
- Как аннулированы?
- Это дело не мое, гражданин. Обратитесь к администрации.
Когда человека называют "гражданином", произнося это слово с металлическими интонациями в голосе, то уже ничего хорошего не ждите.
- Позвольте, - сказал доцент, - билеты у, меня правильные, пустите меня в зал, мы опоздаем!
- Я уже вам сказала, гражданин, русским языком. Обратитесь к администрации.
И, отпихнув его, она уже обращалась к другим зрителям:
- Вы можете пройти. А ваши места тоже аннулированы, гражданин. И ваши. Русским языком вам говорят: граждане, обратитесь к администрации.
Началась какая-то чертовщина. Доцент помчался к администратору.
К нему вышел человек в ковбойском наряде, с выражением нечеловеческого спокойствия на молодом лице.
- Пожалуйста, выясните поскорее это недоразумение! - крикнул доцент, горячась. - Уже начался спектакль.
- В чем дело? - сказал ковбой, не теряя хладнокровия.
- Это я вас должен спросить, в чем дело. Безобразие какое!
- Ну так вот, - медлительно продолжал ковбой. - Билеты первых пяти рядов аннулированы. Понятно?
- На каком основании?
- У нас сегодня смотрят спектакль иностранные дипломаты.
- Ну и пусть смотрят. Очень рад. Но при чем тут я?
