на рампе кладовщицы пили чай. Заметив Асю, Алина придвинула стакан с кипятком.
– Машины все. Сейчас немного склад разгрузим, потом для ночной смены выставим заявку. А ты где пропадала? Ладно Федька подрулил. А то вообще кранты, – торопливая речь Алины немного успокаивала. Чай тоже благостно пролился по всему телу…
Беседа не клеилась – не о чем Асе говорить с Раисом, да и настроение как в той поговорке: стена бела, да мысль черна.
Впрочем, Раис не отчаивался.
– Я приходил тут пару раз.
– А-а-а, – потянула Ася, – значит, это был ты? Вахтёрша сказала, что жених захаживал. Я голову ломаю. Чего хотел?
– У тебя есть конспекты по геометрии?
– Дай угадаю! Хочешь своей принцессе терем просчитать?
Раис шутки не оценил, заморгал, глупо улыбнулся.
– На экзамен надо, в институт. Не очень я силён в геометрии. Мне бы пару теорем осилить, а там уболтаю учительницу до тройки.
Что это? Повод для сближения? Или на самом деле надо помочь? И то и другое неплохо.
В животе булькнул «Буратино», попросил корочки хлеба.
– Согласна, если сбегаешь в магазин за… хлебом.
Раис набрал в лёгкие воздуха и громко провозгласил:
– Слушаюсь, моя госпож-жа.
Раис умчался, а Ася пыталась заглушить в себе тревогу.
С появлением Раиса тревога немного улеглась, и всё равно было неспокойно. Она ощущала её смутно, неопределённо, будто невнятное предостерегающее пение образа Девы, который навис над складом. И вот сейчас дома, наедине с собой Ася смогла осознать, что благодатное явление могло быть и настоящим. Ярко, до боли в глазах вспоминался тот рассвет под крышей корпуса. В первую очередь Ася услышала стеклянный звон колоколов, переходящий в благостное песнопение. Высокий, пронзительный, утягивающий звук шёл из-за спины. Ася с усилием обернулась, морща лоб, уставилась на светящийся образ полупрозрачной женской фигуры. Заметив внимание, Дева, словно для объятий, повела руки в стороны, расширяя пространство ярким светом. Чёткие контуры длинного платья, вывернутые к небу ладони, ниспадающие широкие рукава. Смотрела из-под накидки грустными светлыми глазами не мигая и пела без слов, наполняя голову Аси тоскливой пронзительностью и состраданием.
Постепенно голос стих и видение пропало. Ася, чувствуя неотвратимость подступающего ужаса, обхватила голову руками, тихо заскулила. А боль в голове уже играла с ней, разрывалась огромным шаром. Асе казалось, что она орёт неизменно громко и долго, надсаживая горло. Оглянулась – шагах в пяти топчется Алина, сосредоточенно заполняет карту прихода. Один раз, опираясь локтями, взобралась на контейнер, сверила бирку с содержимым. Понятно, что Алина не видела образ Богородицы и теперь не слышит Аси…
Поставила чайник на плиту, открыла дверцу шкафа. Пируем? Есть печенье, сахар. Можно было и не посылать его за хлебом.
– Только батон и пятнадцать минут, – широко улыбаясь, сообщил вернувшийся Раис.
Теперь Асе стало лучше, и реалии начали приобретать другие формы. Подумалось, что скоро она станет студенткой. Пойдут туманные дни учёбы, а там снег, дождь, жара, шесть лет, шесть зим – и диплом. Ася это вспомнила, прочувствовала и не раз вздохнула. Может быть, зря? Шесть лет каторжанить. И вот лишь в этот миг ясно и отчётливо осознала, сколько сил от неё потребуется.
Руслан повернул машину на бетонку. Ветки деревьев, ещё слепые от предутреннего тумана, царапали бока тягача с ракетной установкой. На пассажирском сиденье досыпал рядовой Сергей, во сне двигал губами, словно доедал кашу. При повороте последняя пара колёс соскользнула с бетонки в грязь. Машину накренило влево. Руслан ужаснулся, на линялой гимнастёрке огромными пятнами проступил пот. Открыл дверь, выглянул, громко выругался.
– Чего там? – проснулся Сергей, задвигал плечами, чтобы согреться.
– Приехали.
В дверь звучно грохнул удар.
– Выходи! – гаркнули с улицы.
Руслан с Сергеем выскочили на улицу. Мимо, матерясь, пробежал лейтенант, остановился у задних колёс тягача.
По грязи бежали солдаты, зачем-то пригибаясь. Спереди и сзади на дороге слышалась ругань, резкие команды. Лейтенант вернулся, заскочил в кабину, завёл мотор. И чем громче грохотал мотор, тем ярче в солнечных лучах сверкали комья стремительно разлетавшейся глины. Руслан видел, как рокочущая машина тронулась с места и в тот же миг стала всем корпусом заваливаться на левую сторону. Что-то резко вспыхнуло, обожгло глаза, лицо, всё тело Руслана. Потрясающий грохот встряхнул сопку, дорогу, колонну тягачей. Волной ударило острым резким запахом окиси водорода.
– Берегись! – крикнул Сергей.
Руслан прыгнул за ним следом, упал за деревом. Кузов тягача полыхнул металлической болотной зеленью; всем своим весом и громадой машина противостояла опрокидыванию. Кабину плавно приподняло, дверь распахнулась, словно позволяя лейтенанту сбежать. В корпусе уже что-то надломилось, треснуло, тело машины чуть скрутило, этого хватило, чтобы бензобак лопнул по шву. В нос шибанул горячий запах соляры. Руслан едва успел вжаться в землю, как небольшой взрыв ударил в дерево и повалил его на Руслана. Глыба грунта, песка обрушилась ему на голову, запорошила глаза, долбанула по ушам, придавила землёй.
Руслана быстро потушили, подняли на ноги. Острая боль в правой ноге не давала на неё наступить. С трудом оглядевшись, увидел несколько поваленных деревьев, почерневший от огня тягач. В целом машина не пострадала. Досталось только Руслану, остальные отделались испугом. Повезло, что бензобак был практически пуст.
Спустя несколько дней Руслан лежал на кровати лазарета, шевелил пальцами больной ноги и всем телом радовался их подвижности. Особенно приятно было вслушиваться в перестук колёс за окном, монотонно сонливый, до обморока желанный. От окна через всю стену ползли тени. Когда проходил поезд, трещины на стенах вновь заполнялись лучами полуденного солнца. Руслан уже мысленно катил домой на одном из таких поездов. Дом далеко, ох как далеко.
В Биробиджане Руслан служил второй год. В армию напросился сам, пришёл в военкомат и потребовал, чтобы срочно забрали. Знал: если не уйдёт в армию, то посадят за избиение отца. Так уж случилось, что приехал из Челнов домой в Елабугу, а мать сидит на лестнице, прижавшись спиной к стене. Как оказалось, отец с утра заперся в квартире со шлюхой, а мать выгнал вон. Позже Руслан пытался вспомнить, что произошло потом на самом деле, но в голове мелькали только отрывки: выбил дверь, за шкирку вытащил отца в коридор, рядом визжала какая-то оплывшая от пьянки тётка, жёлтое от ужаса лицо матери, соседка баба Нюра, спрятавшая Руслана на своей даче, усатый участковый с добрым советом уйти в армию. А ведь так всё хорошо было – поступил в институт. На дневное отделение не хватило баллов, взяли на вечернее. От училища получил общежитие. Днём учился на слесаря в училище, вечером
