мыслями Франчески, с ее воспоминаниями о прошлой ночи, с ее волей. А она отчаянно сопротивлялась, обезумев от любви и одержимости, не желая вновь брать на себя опостылевшую власть материнства.
Прошлой ночью
Фабрицио был тут. Франческа должна была решить. Именно сейчас. Решить все. Взять эту руку. Или отстраниться. Это решение таило в себе все. Я хочу, я хочу, я хочу.
Я не могу пошевелиться, Фабрицио, помоги мне!
И пока ее дочери кричали от радости, бешеной радости, вокруг нее и внутри нее, Массимо стал еще одним порывом бури, которая подхватила ее и унесла против ее собственной воли. Он был средоточием этой бури. Может, он тоже кровь от ее крови? «Твой муж притворяется стихией, — голос дома пробивался сквозь весь этот гвалт. — Но он такой же человек, как и все остальные. И он тебе чужой, — дом помолчал, потом: — Как и остальные, а может быть, все, кроме одного».
Прошлой ночью
Неужели она слишком долго ждала в этой голубой комнате?
Солнце внезапно пробилось сквозь окно, не защищенное жалюзи. Наступил жестокий день. И в один присест проглотил ту бесконечную ночь.
Что мне делать? Я не хочу возвращаться домой. — Тебе пора домой. — Я не хочу возвращаться.
Ее тело было водой, и его тело тоже было водой. Нет, нет, я хочу остаться, я не хочу уходить!
Она не хотела. Она не хотела уходить.
Она ждала, что он что-нибудь сделает. Пусть берет на себя ответственность за все.
Фабрицио скользнул рукой по ее руке.
Массимо подошел, нежно посмотрел на нее.
— Не спросите маму, как она себя чувствует? Вы же помните, она была больна? — муж достал из чемодана бутылку вина. — Хочешь ты или нет, но сегодня вечером мы это выпьем.
И он принялся непринужденно расхаживать по дому, который только что сиял первозданной новизной, и рассказывать смешные случаи, которые произошли с ним и с его родителями, об их навязчивых идеях и о бесчисленных проделках девочек. Франческа была там, с ним, но на самом деле ее там не было.
— Мы вернулись раньше, видишь? Мы планировали уехать после обеда, но потом… — он провел рукой по волосам. — Я скучал по тебе, — он улыбнулся и прикоснулся к ней.
Прошлой ночью
Солнце с силой направило свои лучи в голубую комнату. Сначала прицел скользнул по руке Фабрицио, затем ослепительный свет ударил в их липа, в их разгоряченные тела. Свет, испепеляющий все.
Повернись к нему! Возьми его! У тебя еще есть время.
Тебе пора идти, Франческа. Уже день.
Я не хочу.
Иди.
Я не хочу.
Коснись его снова. Дай ему знать, что ты здесь.
Но она не могла пошевелиться.
Фабрицио, сделай это сам. Возьми меня. Пожалуйста, возьми меня, а я возьму тебя и…
Вместо этого она сказала:
— Будка Вито… открывается…
Рука Фабрицио остановилась.
Почему ты это сказала? Вернись. Сотри все. Сотри то, что ты сказала. Быстрее, Франческа!
Нет, Франческа, иди домой.
Нет. Останься!
Она собрала все мужество, которое у нее было, и приготовилась заговорить, когда он будто все понял и сказал:
— Сварить тебе кофе?
Нет, нет, нет, останови меня!
— Спасибо, но мне пора домой.
Франческа закусила губу. Фабрицио отдернул руку.
Почему ты это сказала? Потому что я не могу этого сделать! Пожалуйста, Фабрицио, останови меня, задержи здесь, рядом с тобой!
— Хорошо, — сказал Фабрицио.
Франческе пришлось встать. Она выскользнула из этой постели (нашей постели — что ты такое говоришь!).
Вышла из комнаты.
Я хочу остаться!
Она вышла из голубой комнаты.
Подожди. Он сейчас позовет тебя. Сейчас позовет и…
Она ждала минуту, час, всю жизнь, чтобы он позвал ее. Пожалуйста, предложи мне вернуться. Пожалуйста!
Сделай это сама. Вернись.
Но я не могу этого сделать! Фабрицио, предложи мне вернуться.
Ничего не произошло.
Иди домой, Франческа, уже очень поздно.
Фабрицио. Останови меня.
Она медленно шла к гостиной Фабрицио по коридору Фабрицио.
Виолончель смотрела на нее.
Фабрицио, позови меня.
Он не позвал.
Франческа забрала свои вещи, оделась, пошумела, чтобы он знал, что она все еще здесь, и направилась к входной двери. Медленно. Чтобы дать ему время.
Догони меня, Фабрицио. Попроси меня не уходить.
Она подождала.
Ничего.
Она открыла дверь так громко, как только могла. Обернулась. Но он не выглянул из спальни. Ни звука, ни движения.
Франческа переступила порог квартиры Фабрицио в половине восьмого утра в начале мая, уже не являясь собой и всем существом стремясь остаться в этом доме. Фабрицио. Она закрывала за собой дверь, когда услышала шум.
Вот и ты, наконец-то! Она была готова ко всему. Она нашла в себе мужество. Она наконец решилась. Я хочу.
— Ну, малышки. Не расскажете маме, чем занимались в гостях у бабушки с дедушкой?
Маме, подумала она. Ты мать, и сегодня ты забыла об этом.
Но нет, я не забыла, я просто сделала то, что хотела. Один раз. Всего один раз. При чем тут вообще девочки?
Ты права.
Я права?
Да, ты права.
Они сидели на диване. Массимо тепло и заботливо положил руку ей на бедро. Она посмотрела на эту руку. Потом на Массимо.
— Мы бесились! — сказала Анджела.
— О, правда? — сказала она с улыбкой.
— А ты выздоровела, мама?
— Да, я выздоровела, котенок.
Массимо погладил ее по ноге:
— Мне так жаль, что мы оставили тебя здесь одну.
Ее тело и голова твердили: Фабрицио.
Неужели Массимо не заметил, что с ней происходит?
— Держу пари, ты все время просидела здесь. Массимо обвел рукой дом с таким видом, будто это было самое темное и убогое место на планете («Гляньте на него, как только духу хватило», — сказал дом).
Франческа открыла рот и собралась рассказать правду. Дом приказал:
«Скажи “да”».
Франческа ответила:
— Да.
Она впервые солгала Массимо. Массимо, с которым прожила больше десяти лет. С которым делилась всем. Тело человека, который не был им, и желание — о нет, не просто желание, а потребность, — тело Фабрицио в ее теле.
И в этот момент она вспомнила последний кусочек прошедшей ночи.
Прошлой ночью
Она закрыла дверь квартиры Фабрицио. Шум.
Это он. Он! Да. Я здесь! Я хочу.
Но дом, ее дом, теперь, когда она снова оказалась рядом, заговорил с ней. Голос доносился издалека, еле слышно. «Шум не…» — сказал дом, но последние слова смазались расстоянием.
Фабрицио, Фабрицио, вот я, я хочу, я здесь, я здесь!
«Что шум “не”?» — спросила Франческа
