мать спросила, не против ли Эйлиш, если они с Розеллой сядут на заднее сиденье. Ей хочется слышать все, что говорит ее внучка.
– А то она все время с тобой. Мы с Розеллой должны наверстать упущенное.
Позже Розелла заявила матери, что ей это кажется странным.
– Мне нравится, когда она сидит спереди, а если она чего-то не услышит, я могу говорить громче.
– Не спорь, пусть все будет, как ей хочется.
По утрам сразу после завтрака Розелла с бабушкой отправлялись по магазинам, и миссис Лейси останавливалась, чтобы представить внучку каждому встречному. Розелла была высокой и загорелой. Она взяла с собой несколько пар джинсов, однако надевать не стала после слов бабушки, что девушкам носить джинсы неприлично. У Розеллы было с собой несколько простых платьев, которые бабушка одобрила.
– Ты самая элегантная девушка в городе с тех пор, как твоя мать вернулась из Америки двадцать пять лет назад.
– А моя мама была элегантной?
– Она разбила много сердец, прежде чем вернулась в Америку.
Бабушка хотела знать про жизнь внучки решительно все. Розелла объяснила ей американскую систему образования, потом рассказала про свои оценки. Казалось, бесконечные расспросы ничуть ее не утомляют. Временами Эйлиш ловила себя на том, что внимательно слушает дочь и отмечает, как ловко та избегает разговоров про Тони или свою итальянскую бабушку. Эйлиш видела, что Розелла недоговаривает, и понимала: мать тоже это увидит и захочет докопаться до причины.
За два дня Ларри обошел почти все городские пабы.
– Там не спрашивают, сколько мне лет. И ты никогда не рассказывала, что чипсы бывают с луком и сыром, а бывают с солью и уксусом. Я заказываю газировку, пакет чипсов и осматриваюсь. И я могу перейти в другой паб, если кто-нибудь начнет задавать слишком много вопросов. Но в основном люди очень милы. Все хотят знать, откуда я родом.
– А какой твой любимый паб? – спросила бабушка.
– Мне нравится «Стэмпс», – ответил Ларри. – И «Старая таверна», а еще «Клуб» и «Джимми Фаррелл».
– «Джимми Фаррелл»? – спросила бабушка.
– Энди, который там работает, предложил сводить меня на матч по херлингу. А Эйдан играет за «Старлайтс».
– Только не Джимми Фаррелл, а Джим, – заметила бабушка.
– Все зовут его Джимми.
– Надеюсь, не в лицо.
В субботу они рано вернулись из Карракло и застали на кухне Мартина.
– Вы в курсе, что Ларри обошел все пабы в городе?
– Мы в курсе, – ответила бабушка.
– И всем рассказывает про наши дела, – сказал Мартин.
– Какие дела?
– Про твой юбилей.
– А что не так?
– Им-то какое дело?
– Но это правда, – сказала Эйлиш.
– Есть много чего, что их не касается.
– Например?
– Многие интересуются, откуда у тебя столько денег, чтобы так долго арендовать машину. А один приставала в пабе Ларкина спросил об этом Ларри, и тот ответил, что его дядя Фрэнк дал тебе денег на аренду машины.
– А он-то откуда узнал? – удивилась Эйлиш. – Кто ему рассказал?
– Моя другая бабушка, – ответила Розелла.
– Но зачем ему давать тебе деньги? – спросила бабушка.
– У него их много, – ответила Розелла.
– Какая жалость, что он не приехал вместе с вами, – заметила бабушка. – Много денег! Что может быть лучше!
Эйлиш понимала, что все заметили ее смущение.
– Как только Ларри появится, – сказала миссис Лейси, – я с ним поговорю. Дам ему понять, что в этом городе любят почем зря чесать языками.
Ларри явился как раз к чаю.
– Ну и где ты шлялся, чертенок? – спросила миссис Лейси. – Твоя бабушка уже заждалась, что ты прогуляешь ее по набережной.
– Я не знал… – начал Ларри.
– Теперь знаешь. Так, где моя палка? Мы можем спуститься по Фолли, но имей в виду, придется идти медленно. Если я упаду, обвинят тебя, а мне бы этого не хотелось.
– Я позабочусь, чтобы ты не упала.
– Он такой, – сказала миссис Лейси. – Настоящий американский джентльмен.
Когда они ушли, Мартин снова исчез, оставив Эйлиш с Розеллой наедине.
– Лучше бы ваша бабушка не рассказывала вам о деньгах, – сказала Эйлиш. – А еще лучше, если бы Фрэнк держал язык за зубами.
– Она хотела нас убедить, что в Ирландии все будет хорошо.
– А вас это беспокоило?
– Ты знаешь, что нас беспокоило.
– Они все усложняют, твой отец и твоя бабушка.
– Разве ты не собираешься к нему вернуться?
– Хотелось бы мне ответить, что все наладится.
– А это не так?
– Я не хочу… ты знаешь чего.
– И что теперь делать?
– Я сказала твоему отцу и твоей бабушке, что думаю по этому поводу, и теперь им решать. Если они намерены и дальше делать вид, будто мое мнение ничего не значит, тогда…
Эйлиш замолчала.
– Что тогда?
– Тогда я не знаю.
– Отец просил меня передать тебе: он хочет, чтобы ты вернулась.
– Ты теперь у него на посылках?
– Разве я не должна была сказать тебе?
– Мне нужно помнить о том, чего хотите вы с Ларри.
– С Ларри все просто. Он не хочет никаких перемен.
– А ты?
– Я не хочу, чтобы ты страдала. И я поступила в колледж. Со следующего месяца меня почти не будет дома. Но когда вернусь, я хотела бы застать там тебя, папу и Ларри. Конечно, я этого хочу!
* * *
Ночью Эйлиш строила планы незаметно выскользнуть из дома, дойти до телефонной будки и позвонить Джиму.
И Розелла, и Ларри жаловались на бессонницу. Любой из них мог услышать звук, спуститься и обнаружить ее отсутствие. Похоже, она слишком себя накручивает.
Всего-то и нужно, что дойти до телефонной будки в конце Парнелл-авеню и набрать номер Джима. Он ответит на звонок, и они договорятся о встрече. Эйлиш могла бы, как в ночь после свадьбы Мириам, подойти к его двери и подняться в квартиру над пабом.
За завтраком ее мать попросила Ларри поставить на столик одну из больших коробок, стоявших в углу гостиной. Некоторое время она рылась в коробке, потом попросила Розеллу помочь ей.
Когда Ларри ушел, Эйлиш услышала, как мать тихо беседует с Розеллой, и ей пришла мысль. Если она скажет им, что пойдет купить газету, то сумеет быстро дойти до Рыночной площади.
Пройдет мимо паба, который еще был закрыт. Вероятно, Джим будет наверху, но ничто не мешает ему спуститься за газетой или продуктами.
Высматривая Джима, она направилась в сторону Рафтер-стрит.
Купила в «Годфрис» газету, снова пересекла Рыночную площадь. Здесь можно было задержаться у витрин, но ненадолго. И если Джим выглянет, он ее увидит.
* * *
Розелла встретила ее в коридоре.
– Она ушла наверх. Сходи посмотри.
На приставном столике в гостиной Эйлиш увидела стопки фотокарточек, некоторые черно-белые, некоторые цветные, все небольшого размера.
– У нее их сотни и сотни. Она разложила их по порядку. Я их первый раз вижу.
За все эти годы мать ни разу не написала, что получала фотографии, которые Эйлиш делала месяц за месяцем, пока дети росли.
– У нее все подписано, – сказала Розелла.
Эйлиш взяла несколько фотографий. На одной младенец Ларри сидел на руках у отца на Джонс-Бич. На Тони были купальные шорты, которые Эйлиш еще помнила. На другом снимке Эйлиш держала Розеллу за руку, а дочь щурилась в объектив. Вероятно, эту карточку сделал Тони, а она
