Юрка раздумчиво сказал:
- А он с орденом Красного Знамени. Значит, человек категорически приверженный.
Нинка поглядела на него, помолчала.
- Передал приказ райкома немедленно прекратить работу и завтра явиться в райком... Может, и правда, по этапу отправят,- с усмешкою добавила она.
- А как в город доедешь?
- Эка! Двадцать верст! Пешком дойду. Багаж небольшой,- один рюкзак.
Юрка с порывом сказал:
- Я тебя отвезу. Переночую у вас, а завтра утречком поедем. Нинка с лаской пожала концы его пальцев.
- Ну, спасибо!
Пошли гулять в бор. Из-за сини далеких снегов красным кругом поднимался огромный месяц. Юрка, напряженно наморщив брови, сказал:
- Все-таки, видно, ты неправа. Не такую надо гнуть линию. Только к дезорганизации ведешь.
- Не зна-аю! - с вызовом возразила Нинка, а в глазах были тоска и страдание.- А одно я хорошо знаю: партиец ты, комсомолец,- а должен шевелить собственными мозгами и справляться с собственным душевным голосом. Только тогда окажешься и хорошим партийцем. Иначе ты - разменная монета, собственной цены никакой в тебе нет. Только всего и свету, что в окошке? Так всегда черногряжский райком и должен быть правым? Бороться нужно, Юрка, отстаивать свое, не сдаваться по первому окрику.
Юрка страдающе наморщился и согнутыми в когти пальцами стал скрести в затылке.
- Черт ее... Как это тут... Не пойму никак.
* * *
Утром приехали в Черногряжск. Вместе с Юркой Нинка пошла в райком. В коридоре столкнулись с рябым, который вчера был у Нинки. Нинка нахмурилась и хотела пройти мимо, но он, широко улыбаясь, протянул большую свою ладонь и сказал ласково:
- Здравствуй, товарищ Ратникова. Приехала-таки? Брось,- не стоило! Ворочайся назад. Нам такие, как ты, нужны.
- Что это значит?
Он поднял брови и виновато-добродушно улыбнулся.
- Ничего. Маленькую ошибочку дали. С кем не бывает!
В бюро ячейки - то же самое. Нинка ждала грозных криков, обвинений. А все были ласковы и смущены, говорили, что вызов ее - только недоразумение, извинялись и просили обязательно ехать назад.
В недоуменной радости Нинка вышла. К ней навстречу бросился Юрка с газетным листом в руках.
- Нинка, читай! Что написано-то!!
Нинка подошла к окну, развернула газету. На первой странице была большая статья. Заглавие:
ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ ОТ УСПЕХОВ
Подпись: И. Сталин, Писано было в статье вот что:
Успехи иногда прививают дух самомнения и зазнайства... "Мы все можем!" "Нам всё нипочем!" Они, эти успехи, нередко пьянят людей... Наша политика опирается на добровольность колхозного движения... Нельзя насаждать колхозы силой. Это было бы глупо и реакционно. А что происходит у нас на деле? Можно ли сказать, что принцип добровольности не нарушается в ряде районов? Нет, нельзя этого сказать, к сожалению... Кому нужны эти искривления, это чиновничье декретирование колхозного движения, эти недостойные угрозы по отношению к крестьянам? Никому, кроме наших врагов! К чему они могут привести, эти искривления? К усилению наших врагов и к развенчанию идей колхозного движения.
Нинка, давясь радостным смехом, смазала Юрку газетным листом по лицу.
- Ну, что, товарищ? Не вредит изредка и собственными мозгами поворочать?
Большинство вокруг было в смущении и испуге. Немногие были довольны и победительно посмеивались. Шла по коридору пучеглазая женщина с очень большим бюстом, с листом "Правды" в руках.
Юрка кинулся ей навстречу.
- Ногаева! Ты разве тоже здесь?
- А как же. Со следующей за вами партией выехала.
И с гордостью она рассказывала своим спокойно-уверенным, как будто не знающим сомнений голосом:
- Мы на эту левую провокацию не поддались с самого начала. Стали середняков раскулачивать,- мы сейчас же: "Стой!" Сельсовет нас слушать не хотел, но мы заставили. А про Оську Головастова написали в наш заводский партком, что он вполне дискредитует звание пролетария. И что ж бы вы думали! Заказным письмом послала,- и не дошло! С оказией потом второе послала. На почте тут письма перехватывали!
Юрка слушал с неподвижным лицом.
* * *
Вышли с Нинкой на улицу. По деревянным мосткам шагал подвыпивший мужик с газетой в руках. Потряс ею перед носом Нинки и Юрки, засмеялся.
- Против вашего брата газета писана!.. Ой, вот так газетинка! Три рубля заплатил на базаре за нее, и не жалко. Стоит того!
Все экземпляры газет были расхватаны крестьянами моментально. Приезжали из деревень все новые мужики, специально, чтоб купить газету. Перепродавали номер за пять, за восемь рублей.
Юрка и Нина ехали назад. В деревнях звучали песни и смех. Нинка вдруг рассмеялась и радостно потерла руки:
- Вот теперь поработаем!
Навстречу трусила лошаденка, в розвальнях сидели Оська Головастое и Бутыркин, оба с бледными, растерянными лицами. Тут же милиционер. Юрка соскочил с саней, подбежал, хотел поговорить, но милиционер не позволил:
- А-рес-то-ва-ны...
Юрка завез Нинку в Полканово и поехал к себе в Одинцов-ку. Там, в барском доме, тоже было общее смущение. Ведерников чесал в затылке, губы его закручивались в сконфуженную улыбку.
- Маленько перегнули, это что говорить. Засыпались! Лелька неподвижно глядела в окно,
* * *
Вечером под сильными ударами кулака затрещала Лелькина дверь. Лелька была одна. Вошел Юрка. Был очень бледен, волосы падали на блестящие глаза. Медленно сел, кулаками уперся в расставленные колени, в упор глядел на Лельку. И спросил с вызовом:
- Ну? Что?
Лелька удивленно приглядывалась к нему.
- Что это ты... какой?
- Ну, что, говорю? Правильно мы тут с вами поступали или неправильно?
- Неправильно, Юрка.
- Не-пра-виль-но.. Ха-ха! Непра-авильно? - Он вцепился взглядом в глаза Лельки.- Сволочь ты этакая! Чего ж ты меня в эту грязь втравила?
Лелька теперь только сообразила, что Юрка глубоко пьян. В комнате стоял тяжелый запах самогона. Она отвернулась и, наморщив брови, стала барабанить пальцами по столу. Вдруг услышала странный хруст,- как будто быстро ломались одна за другою ледяные сосульки. Лелька нервно вздрогнула. Юрка, охватив руками спинку стула, смотрел в темный угол и скрипел зубами.
- Ох, тяжело! - хрипло заговорил он.- Понимаешь, бежит по талому снегу... А я, как проклятый, гляжу в сторону и лошаденку подхлестываю. А он, понимаешь, все бежит, не отстает. Босой.
Юрка судорожно сжал спинку стула и еще сильнее заскрипел зубами. Лелька подошла к нему. Уверенная в своем обаянии и всегдашнем влиянии, ласково положила ему руку на плечо.
- Юрка, слушай...
Он сбросил ее руку с плеча и вскочил.
- Отойди... гадюка!.. У-ух!! - Юрка отнес назад руку со сжатым кулаком.Так бы и залепил тебе в ухо, чтоб торчмя головой полетела на кровать... Лелька!
Падающим движением подался к ней, схватил за запястья.
- Лелька! - Задыхался и со страданием смотрел на нее.- Выходит, можно было вас и не слушать... Можно было... п-плюнуть вам в бандитские ваши рожи! Ведь я с тех самых дней весь спокой потерял. Целиком и полностью! Вполне категорически! Каждую ночь его вижу... Бежит босой по снегу: "Дяденька! Отдай валенки!.." А ты, гадюка, смотрела, и ничего у тебя в душе не тронулось?
Он так крепко сжимал Лельке руки, что они совсем занемели.
- Не тронулось, а? А ведь ты - женщина. У тебя свои дети могут быть... Вот Нина, сестра твоя. Даже против героя с Красным Знаменем, и то пошла. Есть, значит, в душе... добросовестность... А у тебя что?
- Юрка, пусти руки. Мы с тобою обо всем этом поговорим, когда ты проспишься.
- Не спать уж мне теперь. Боюсь я спать... Все мальчишка этот... Следом бежит. У-у, черт!!
Он отбросил руки Лельки и, шатаясь, направился к двери. Вошел Ведерников. Юрка насмешливо оглядел его.
- А-а... "Пролетарское сознание". Остановился на пороге, гаркнул:
- Здесь погребен арестант Иван Гусев, трех лет!
И вышел...
До поздней ночи он одиноко шатался по деревне, рычал, буянил, скрипел зубами и бил себя кулаком в грудь. Потом исчез...
Через день на ветле у околицы нашли его труп висящим
на веревке.
1928-1931
Примечания
Сестры
Роман "Сестры" был закончен В. В. Вересаевым в 1931 году. Вышел из печати в 1933 году в Гослитиздате, с тех пор не переиздавался.
Текст романа "Сестры", публикуемый в данном издании, восстановлен по авторской рукописи.
[1] Речь идет о дневнике, который вели двоюродные сестры Петровы (в романе они родные сестры Ратниковы) и который одна из сестер принесла Вересаеву.
[2] Ходасевич Владислав Фелицианович (1886-1939) -русский поэт, критик. Печатается с 1905 г. В 1922 г. эмигрировал из России.
[3] Кузнецов Николай Адрианович (1904-1924) - пролетарский поэт, рабочий завода "Мотор". Член литературных групп "Рабочая весна" и "Октябрь". В 1924 г. бросил завод; выбыл из комсомола и покончил самоубийством.
[4] Столыпин Петр Аркадьевич (1862-1911) - с 1906 г. министр внутренних дел, затем Председатель Совета министров. Убит в Киеве Багровым.
[5] Дорогой товарищ (нем.).
