как приклеенная: то в хранилище нужно, то расстановку книг обновить, то… да хоть цветы полить! Да и чтоб бабушке лишний раз позвонить, тоже старается с абонемента выйти.
Бабушке позвонить…
Пять лет назад
– С Новым годом! С новым счастьем!
Олеся тут же нырнула под одеяло – спряталась. Едва проснувшись, она хотела тихонько одеться и сбежать. Даже не потому, что бабушка осталась дома одна, а – от смущения. Сбежать тихонечко, пока Герман спит, обдумать все, а уж после…
Но Германа в постели (роскошной, надо сказать) не оказалось. И в комнате его не было. На мгновение Олеся растерялась, вот тут он и появился в дверях спальни. Улыбается. В руках – поднос, с которого пахнет кофе и еще чем-то вкусным. А поднос странный, деревянный, с ножками, Олеся такие только в кино видела.
– Не прячься, я тебя видел.
Пришлось высунуть голову. И даже усесться – чего прятаться, если уже выглянула.
Странный поднос удобно установился на одеяле. Тоненькие, идеально ровные тосты, сыр, радостно-оранжевый апельсиновый сок, чайничек – Олесе в жизни никто не подавал завтрак в постель! Чай, правда, оказался зеленым, но откуда ж Герману знать, что с утра она предпочитает кофе? Поднос выглядел настолько идеально, что прикоснуться страшно было.
За распахнутой дверью спальни виднелась комната, где возле эркера стояла елка, совсем не похожая на те, что наряжали они с бабушкой. Те, признаться, выглядели чахленько, выбирали подешевле, а то и вовсе обходились еловыми «букетами». Эту же красавицу словно в специальном питомнике выращивали. Даже выглядела она как-то непривычно: иголки короче сосновых, но подлиннее, чем у привычных елок, очень густые – как на картинке. Олеся даже принюхалась – не искусственная ли? Настоящие не бывают настолько идеальными. Или… бывают? Если постараться? Шары – серебристые, белые и глубокого винного цвета (вся квартира была отделана в белом и бордовом) развешаны словно по лекалам. Как войско на параде. На их с бабушкой елках разномастные игрушки размещались пестро и беспорядочно: толстенький космонавт, «серебряная» ракета с красными буквами «СССР», потертый Дед Мороз, снеговик непонятно из чего, заяц и клоун на прищепках, несколько шаров и «сосулек». Одну, серебристо-лиловую, Олеся очень любила в детстве, думая, что это волшебная палочка. Сидела, подстерегала: раз есть палочка, должна и фея появиться? Не дождалась. Может, потому, что «горлышко», из которого торчала проволочная петелька, было с одного бока надколото? Почему-то у стеклянных игрушек – и у шариков, и у тех, что на прищепках – в первую очередь надламываются именно «горлышки». Но на елке же незаметно!
Эркерные окна занавешивала удивительная гирлянда: много-много прозрачных «нитей», усеянных голубоватыми огоньками. Словно светящийся снег. И двор за этим снегом (дом стоял почти на Тверской) казался по-настоящему волшебным.
– С ума сойти, как красиво, – оценила Олеся. Ей страшно хотелось встать в этом эркере, поднять к плечу скрипку – и заиграть того самого Вивальди, с которого началось их чудесное знакомство. Но кто ж берет скрипку в гости? Тем более – впервые.
Так, наверное, даже лучше? Ведь новогодний ужин надо же приготовить? Возиться вдвоем на кухне, сталкиваясь то руками, а то и губами – дух захватывало от жутковатого и оттого еще более сладкого предвкушения. Но возиться на кухне не пришлось. Все доставили из ресторана, оставалось лишь сервировать стол. Герман явно старался, чтобы все вышло безукоризненно. Олеся же от растерянности то и дело ошибалась: то тарелку не ту возьмет, то приборы перепутает, а то и вовсе упустит прозрачно тонкий ломтик копченой рыбы прямо на чистейший пол. В какой-то момент ей даже подумалось, что она тут не на месте, тут должна царить какая-то другая девушка, мисс Совершенство. Но Герман только обнял ее:
– Привыкнешь, ничего сложного тут нет. Отдыхай пока.
И сразу стало легко и спокойно.
А ночью… Под бой курантов он поцеловал ее по-настоящему. И началось волшебство. Страсть и нежность, тяга и томление, шампанское и пламя свечей… И она думала, что у нее есть опыт?! Глупенькая! Нет, ее первый мужчина (как давно это было! полтора, если не все два года назад!) не елозил суетливо потными руками (вовсе не были его руки потными), не пыхтел, не… Нормально все было. И приятно. Но – никакого же сравнения! Нормально и – волшебно! Сказочно! Удивительно!
Но помни, Золушка, в полночь карета превратится в тыкву!
Конечно, с утра ей хотелось сбежать! Потому что утром любое волшебство заканчивается.
Или… нет?
– Мне бы к бабушке… – робко прошептала Олеся, когда диковинный поднос вернулся на кухню.
– Может быть, ты ей просто позвонишь? Позвонить, конечно, нужно – поздравить и так далее. Но сбегать – не надо. Пожалуйста. Ты такая красивая… Мне так хорошо с тобой…
– Конечно, отдыхай, – ответила бабушка, когда смущенная Олеся пробормотала в трубку, что, наверное, задержится. – У меня все в порядке, спасибо, что позвонила.
Молодую директрису музыкалки звали Елизаветой Назаровной, и Олесе она совсем не обрадовалась. Синий костюм и недовольное выражение лица делали ее похожей больше на управдомшу, чем на музыканта.
– Зачем такие сложности? Вы тратите время, учеников вызвать пришлось, попросили бы, я бы отобрала лучших. Я же их знаю.
Подтекстом читалось: а ты-то что можешь в этом понять?
– Раз уж я здесь и предварительный отбор, насколько я понимаю, вы уже сделали, давайте я все же сама послушаю.
– Как скажете, – поджала губы директриса. – Пойдемте. Зал на втором этаже.
– Думаю, нам нужны двое пианистов и одна скрипка, – сообщила Олеся, устраиваясь в первом ряду. – Причем скрипка желательно соло, без аккомпаниатора.
– А духовые? А народники? – возмутилась Елизавета Назаровна. – И почему скрипка? Почему не виолончель?
– Виолончель в нашем помещении будет выглядеть смешно, у нас же не концертный зал, там даже сцена не предусмотрена, просто освобождаем часть помещения. Нет, виолончель не годится, поверьте. Духовые, пожалуй, тоже нет, там акустика своеобразная, библиотека же. Вот народники – да, может быть.
– А почему скрипка без аккомпанемента?
– Мы ведь детей показываем, а аккомпаниаторы у вас, я так понимаю… – она не договорила, рассчитывая, что директриса и так поймет: профессиональный аккомпаниатор в мини-концерт вписывается не очень.
– Хм, – та поглядела на Олесю уже без прежнего пренебрежения. – Пожалуй, тут вы правы. Но ведь можно на аккомпанемент одного из учеников посадить?
– Без практики? – Олеся демонстративно приподняла бровь, почти усмехаясь: директриса могла сколько угодно презрительных взглядов кидать, но Олеся чувствовала себя на своем поле, и ей совсем не было страшно, скорее весело. – Впрочем, если у вас есть сложившиеся дуэты, почему бы и нет, это может быть…
