затух, изменились исторические условия и в СССР опять возникли противоречия, приведшие к застою. Их бы осознать, наметив новый курс, как сделал Дэн Сяопин. Но Горбачёв затеял политический слом, развалил страну. И вот ещё через тридцать лет в России снова накопилась уйма противоречий. Казалось, столетие Октября даёт повод их осмыслить, консолидируя красных и белых. Но власть озаботилась лишь тем, чтобы «проскочить» дату без скандалов. Скажу больше! Когда начался предвыборный агитсериал, только и шумели о поисках образа будущего России. Но прошли выборы – и тема исчезла. Некогда! «Мелочи жизни», вроде пожаров, мусорных бунтов, чиновного произвола, заслонили поиски образа будущего, заменив их набором благих обещаний «улучшить и повысить». Но где новый курс? Усмотреть аналогию нетрудно, история диктует: каждые тридцать лет в России объективно накапливаются внутренние противоречия и просроченные ценности. Увы, пул экспертов не учитывает это, а руководящее сословие не осознаёт неизбежность перемен. Чьё это попущение?
Помолчал, потом добавил:
– Я мечтаю об эпохе взлёта русской мысли. А пока настоящие мужчины играют в хоккей. Беспутье.
– Очень интересно, Михал Сергеич. Но это опять про «кто виноват». А делать-то что?
Тут снова вступила Лидия Петровна, похоже, закрепившая за собой в семье роль ЛПР – лица, принимающего решения.
– Господи! Да у него в голове кладези. Но слушать, слушать-то кто его будет? Где он, кроме науки, нужен?
– Погоди, Лидуша, – мягко остановил жену профессор. – Да, у меня есть некие соображения относительно устройства российской жизни. Но я – подданный его величества научного знания, которому служу верой, правдой и с наслаждением. А политические аспекты вынужден учитывать, ибо труды мои, о которых говорить не вправе, неотделимы от судеб Отечества. Но я, как сказано, в общественном смысле бесприютен и одинок. Ни площадки нет, где высказать мнение, ни времени для отвлечённых от науки дебатов. Варюсь в собственном соку и супругу своими измышлениями истязаю.
– Боже мой! – воскликнула Лидия Петровна. – Вы представить не можете, каким он был в перестройку, ещё эмэнэсом. Горел! В политику навострился. Где-то рядом со Станкевичем суетился. Сколько нервов пришлось положить, чтобы убедить: для науки он создан! Теперь-то – членкор, ордена, премии. А на этого жалкого Станкевича смотреть тошно.
– Значит, к вам надо обращаться – академик?
– Нет-нет. Во-первых, только членкор, а во-вторых, профессорское звание в русском обиходе как-то уютнее, теплее, что ли.
До Виктора начало доходить, что он случайно напал на золотую жилу: беседы с профессором могут обогатить его представления об историческом движении России, его понимание текущих перемен. А Михал Сергеич, словно угадав его мысли, счёл нужным пояснить:
– Но научное мышление, даже при наличии цифровой гигиены, обладает и плюсами и минусами. Оно берёт предмет целиком, а дьявол, как известно, прячется в деталях. Причём среди «деталей», по моему разумению, не последнюю роль играет клановость элиты, степень её размежевания. Потому, молодой человек, мои суждения не исключают правки.
Донцов только рукой махнул, вернулся к прежней теме:
– Что вы, Михал Сергеич! Вас слушать очень интересно. Так что же делать-то?
– Есть научный анекдот: профессор спросил на экзамене студента, что такое электричество. Тот отвечает: «С утра назубок знал, а сейчас, как назло, забыл». Профессор и говорит: «Ай-яй-яй, какая беда! На белом свете только один человек знает, что такое электричество, да и он позабыл».
Все заулыбались.
– Разве я могу сказать, что делать? Такие ответы ищут сообща. Научное знание помогает методически. Вот мы говорили о нарастании противоречий, а ныне как раз завершается очередной цикл. Напряжение в обществе растёт, момент исторический: президент объявил о прорыве в завтра. А как именно? Каким курсом? План рывка обдуман в узком кругу и где гарантия от ошибки? Я бы на месте Владимира Владимировича не спешил. По столетней русской традиции собрал бы Историческое собрание – типа Конституционного, но без полномочий. Многодневное, под председательством самого Президента, с участием бизнеса, политиков, учёных разного профиля. Чтобы выявить разногласия и схождения, умерить интеллектуальный разброд. – Профессор вдруг оживился. – А вы заметили, судьбоносное решение – прорыв в завтра! – приняли келейно? Уж не по сговору ли элит? Царь-батюшка для решения сверхзадач учреждал Совещания под председательством Витте. Историческое собрание всколыхнуло бы страну, открыло новую эпоху развития, предложив конкретные действия – от «надо» и «мы должны» все устали. А у нас тон задаёт эпатажный креаклиат, нет механизма осмысления недавнего прошлого. Живём по принципу «Ты намедни, а я давеча». Или наоборот. Как без оценки пройденного приступать к следующему этапу? Стихия неопределённости, непредсказуемости нарастает. Вместо рывка можно в стагнацию угодить. Меня, знаете, какой образ периодически преследует? На палубе «Титаника» всё ещё играет оркестр, танцуют пары, а столкновение с айсбергом уже неизбежно. И некоторые, между прочим, начинают занимать места в шлюпках.
Внезапно умолк, словно остановил бег мыслей, и через несколько секунд сказал:
– Ну, вы понимаете, это рабочая гипотеза. Её надо додумать. Возможно, в виртуальном сегменте общества покрутить, с фэйсбучным народом посоветоваться. Может быть, не Историческое, а Экономическое. Кстати, в пятьдесят первом году Сталин созвал большое, на месяц, Экономическое совещание. Рассказывают, открывая его, Жданов мрачно пошутил: «Говорите начистоту. Сажать не будем». Тогда даже о рынке речь шла. Но сегодня выяснилось, что эпоха демократии – не время для дискуссий. Говорить можно что угодно. Однако на Гайдаровском форуме Глазьеву выступить не дают, а на Московском экономическом, где Глазьев, ни одного министра, ни единого гайдаровца. Разные точки зрения не соприкасаются, обмен мнениями отсутствует, содержательный диалог невозможен. У Пушкина это звучит так: «Для истины глухи и равнодушны». Как изъясняется интернетная публика, нет Сети. Опасно! Имитация демократии угрожает возникновением мощного лобби на государственном уровне и ростом не экономики, а дутых макроэкономических показателей. В итоге – низкое качество государственного управления.
– Статистическую службу неспроста упрятали в министерство, лишили самостоятельности, – пояснила Лидия Петровна.
– А в итоге у России нет проекта развития, – подвёл итог профессор. – Объявленный рывок не подкреплён конкретным планом действий, заменён стандартным джентельменским набором благих потребностей и пожеланий с громким названием «Указ». У Нассима Талеба – помните его «чёрных лебедей»? – это называется потерей контакта с реальностью.
Грустно вздохнул:
– Эх, щи-борщи!
Донцов, не привыкший к такому уровню мышления, тем не менее отлично понял, о каком лобби деликатно, на политкорректном новоязе упомянул Михаил Сергеевич. А тот по-мальчишески взъерошил остатки волос на затылке, видимо, прикидывая, до какой степени откровенности можно беседовать с этим случайным знакомым. Взмахнул рукой и рубанул:
– Не вошёл бы Путин в историю как президент проектов! Главнокомандующий в армии стал главноуговаривающим во внутренней жизни страны. Забор мощного либерально прозападного
