улицу. Она последовала за ним, остановившись только для того, чтобы убедиться, что все магистральные сети отключены во избежание новых взрывов. Уходя, она не обернулась, чтобы еще раз взглянуть на миссис Дрисколл.
Остаток ночи прошел как в тумане, все нежелательные мысли Грейс запихивала в тот темный уголок своего разума. Она сосредоточилась на том, чтобы вспомнить все, чему ее учили, и погрузилась в работу: перевязывала окровавленные конечности выживших, помогала тушить небольшие пожары с помощью гидропульта-костыля или песка, если масляная земля и запах указывали на недавно брошенное зажигательное вещество. Грейс выполняла одну задачу за другой, пока не взошло солнце и смена ночного патрулирования не подошла к благословенному концу.
В то утро по дороге домой, несмотря на решимость Грейс, все жуткие мысли, запертые в глубине ее сознания, начали вырываться наружу, подобно бомбе, со свистом летящей в ее сторону.
Когда же Грейс ворвалась домой и поспешно поднималась наверх в свою комнату, этот свист в ее голове затих. А потом запертые мысли, подобно взрыву, вырвались на волю. Ужасы, которым она стала свидетелем, изрешетили ее сознание, словно шрапнель.
Сожаление о смерти миссис Дрисколл. Страх, что с миссис Уэзерфорд может произойти то же самое. Шок от того, как сама Грейс была близка к смерти, едва не превратилась в разорванные куски плоти. Разрушения. Жуткие травмы. Кровь, которая все еще была размазана по ее куртке. Смерть.
Тело миссис Дрисколл было не единственным, которое они нашли той ночью.
Грейс открыла ящик прикроватной тумбочки и принялась лихорадочно рыться в его содержимом, пока не нашла браслет для идентификации личности, на гладкой овальной поверхности которого аккуратным почерком Вив было выведено имя Грейс и их адрес на Бриттон-стрит. Руки Грейс так сильно дрожали, что застегнуть его на запястье удалось только после нескольких попыток. Когда ей это все-таки удалось, она опустилась на пол и позволила мощной волне ужаса накрыть себя с головой.
Она должна была преодолеть его сейчас, выстоять перед лицом его сокрушительной и чудовищной мощи, чтобы завтра снова вернуться на дежурство и пережить это все заново.
Каким-то чудом Грейс в то утро все же удалось заснуть, но не успела она проснуться, как воспоминания о бомбежке вернулись, словно поджидали ее, прячась в тени ее сознания.
Они преследовали ее по дороге в книжный магазин, вид каждого разрушенного бомбами дома терзал ее измученный мозг. Здания, которые она каждый день видела во время своей быстрой прогулки до «Книг на Примроуз-Хилл», были превращены в груды кирпича с торчащими из обломков поврежденными балками. Бакалейщик, который всегда оставлял пару горсток изюма для миссис Уэзерфорд, когда он у него был, аптекарь, который помог им уничтожить червей, кафе на углу, куда она должна была пойти на свидание с Джорджем. И много других. Это были не единственные потери. Многие дома представляли собой лишь оболочки, их отсутствовавшие фасадные стены являли взору комнаты, похожие на жуткие кукольные домики.
Люди, которых она встречала на улице, смотрели на разрушения с вялым любопытством. Мимо прошла пара, они были покрыты пылью и сжимали в руках грязные свертки. Лицо мужчины не выражало ни единой эмоции, а глаза женщины покраснели от слез. Без сомнения, в ту ночь они потеряли свой дом.
Им повезло не потерять свои жизни.
Грейс вошла в книжный магазин и нервно прикрыла свободной прядью волос правую щеку. Она стала закалывать волосы шпильками, чтобы они не мешали ей во время работы. Но в данном случае синяк на ее щеке упрямо проступал через слой косметики, и мистер Эванс, без сомнения, забеспокоился бы.
Он поднял глаза и прищурился, сразу же заподозрив неладное. Грейс еще раз смущенно пригладила волосы, и его внимание переключилось на браслет.
Он стиснул зубы.
– Я слышал, что прошлой ночью Клеркенуэлл бомбили.
Грейс не могла смотреть на него. Не могла показать, что на ее глазах наворачивались слезы. Ей надо было оставаться сильной, быть выше этого.
Шаги мистера Эванса мягко застучали по дощатому полу, когда он вышел из-за прилавка.
– Грейс, – тихо произнес он. – С вами все в порядке?
Отмахнуться от него простым «Да» было бы проще, но доброта в его тоне и ее мучительная потребность в утешении были слишком велики. Даже когда она покачала головой, он по-отечески обнял ее, предлагая утешение, которое она испытывала последний раз еще в ту пору, когда была жива ее мама.
Слезы полились по щекам, а следом и подробности той ночи слетели с ее губ, и все это время мистер Эванс обнимал ее. Грейс стало легче после того, как она поделилась увиденным и пережитым ею. Она полагалась на его поддержку, не осознавая, как сильно в ней нуждалась.
– Я воевал в Первую мировую, – сказал он, когда она вытерла глаза носовым платком. – Это никогда не забывается, оно становится частью тебя. Подобно шраму, который никто не может увидеть.
Грейс кивнула, соглашаясь с логикой в его словах. Буря эмоций, которую она переживала, наконец-то улеглась.
Возможно, именно его поддержка и советы придали ей мужества позже в тот же день, когда особенно сильный воздушный налет эхом прокатился по станции метро. Какофония войны над головой звучала безостановочно и с таким накалом, что невозможно было отделить один звук от другого. Если бы Грейс потеряла самообладание, то, возможно, поддалась бы вспышке паники, которая нарастала у нее в ее голове с каждым свистом, каждым грохочущим ударом, отдававшимся в ее груди. Все это лишь заставляло ее читать еще громче.
Позже она узнала, что всего в миле от них в самый разгар воздушного налета Чаринг-Кросс подвергся сильной бомбардировке.
В тот вечер Грейс гораздо успешнее удалось скрыть синяк на лице от миссис Уэзерфорд, когда они ужинали жирной говядиной с гарниром из бобов и моркови со своего огорода. Однако она не смогла убедить пожилую женщину укрыться в бомбоубежище.
Они спорили об этом почти ежедневно. В создавшейся ситуации Грейс предположила, что миссис Уэзерфорд просто перестала слушать ее тщательно продуманные причины. Теперь Грейс действительно говорила гораздо убедительнее, поскольку уже прекрасно понимала, что может произойти, если бомба упадет на Бриттон-стрит.
Грейс потребовалась немалая сила духа, чтобы подготовиться к своей смене в патруле ГО в тот вечер. Даже когда она прикрепляла значок к лацкану пиджака, ее руки дрожали. Ведь она совершенно не знала, что могла принести эта ночь.
Мистер Стокс, казалось, тоже вел себя не так, как обычно. Он не докучал ей своими знаниями и ни разу не упомянул о
