иголках, перебивала сама себя, то и дело поглядывала на часы, курила без остановки и нервно стряхивала пепел в окно. Боб сидел молча, приговоренный на пути к виселице.
– Не заставляй меня чувствовать себя виноватой, – не выдержала его молчания мать.
– Я и не заставляю.
– Нет, заставляешь.
– Нет, специально – нет.
– Я хочу. Чтобы ты. Повеселился. Хоть раз в жизни. Ты меня понимаешь? – сдавленным от досады голосом сказала она.
Вскоре они притормозили перед небольшим домом с заросшей лужайкой и кучкой кривого сучья на подъездной дорожке.
– У меня нет времени зайти поздороваться, – произнесла мать, – но тебя ждут, так что просто пойди туда и постучись в дверь, ладно?
Боб взял свой рюкзак и направился к дому. Мать посигналила, отъезжая, что побудило ее сослуживицу открыть дверь и застыть на пороге, глядя вслед быстро удаляющейся машине.
– Ого, – сказала она. – Похоже, твоя мама страшно торопится, да?
– Да.
– А ты, должно быть, Боб?
– Да.
– Приятно познакомиться, Боб. Я мама Рори, и эй, посмотри-ка, вот он и Рори.
Рори подошел и встал рядом со своей матерью. Он был на два или три года старше Боба, лицо у него было щекастое и равнодушное. Под мышкой он держал баскетбольный мяч, и когда его мать сказала: “Поздоровайся с Бобом, Рори”, – Рори этого делать не стал.
– Привет, – сказал ему Боб.
– Может, Боб хотел бы поиграть с тобой в баскетбол? – предложила мать Рори.
– А ты хотел бы? – спросил Рори Боба.
– Да, – солгал Боб.
Он оставил свой рюкзак на крыльце и последовал за Рори за угол дома, где встал под обручем без сетки, прибитым к фасаду гаража. Мальчики не слишком-то перебрасывались словами, но оба старались хоть что-то извлечь из вынужденного взаимодействия. К несчастью, у Боба почти не имелось ни спортивного опыта, ни способностей к спорту: он так и не смог ни разу попасть мячом в кольцо. Сам он считал, что его усилия выглядят потешно, но Рори неумелость Боба не веселила, он громко вздыхал, качал головой и тихонько, но сердито бурчал. Вскоре он объявил, что с него хватит, взял мяч и пошел в дом, не пригласив Боба пойти с ним. Боб не был уверен, что ему теперь делать. Он побродил немного у гаража, затем осмотрел кучу веток на подъездной дорожке, затем сел на газон и стал наблюдать за проезжающими машинами. Солнце уже заходило, от сидения на сырой земле штаны Боба промокли. Он услышал, как открылась входная дверь; мать Рори сказала:
– Боб? Что ты тут делаешь?
– Сижу, – не оборачиваясь, ответил Боб.
– Пойдем лучше ужинать, – сказала мать Рори. – Я накрыла вам с Рори в гостиной. Рори слушает смешную передачу по радио, “Фиббер Макги и Молли”.
Боб встал и пошел за матерью Рори. Тот сидел на зеленом диване в обшитой деревянными панелями гостиной и ел из тарелки, которую держал на коленях, а тарелка Боба ждала его на подносе. Мать Рори спросила Боба, что ему дать запить. “Молока, пожалуйста”, – ответил ей Боб, и мать Рори погладила его по голове и сказала, что сейчас принесет.
Боб уселся, осмотрел свою тарелку и стал есть картофельное пюре. “Фиббер Макги и Молли” прервались на рекламу, которая с жаром призывала покупать военные облигации, и тут Рори повернулся к Бобу и сообщил:
– Мой папа слишком старый, чтобы сражаться на фронте, – так сказал, словно это обстоятельство не давало ему покоя, словно это была гора, которую хочется сбросить с плеч.
– Понятно, – сказал Боб.
– Он бы пошел, если б был помоложе. Он хотел пойти.
Боб подцепил вилкой пюре.
– А твой, наверное, был там, да? – спросил Рори.
– Нет. Не знаю. Я так не думаю.
– Как это ты не знаешь? Был или не был?
– Я не знаю, – сказал Боб.
Вошла мать Рори со стаканом молока в руке, поставила стакан на поднос Боба и произнесла ровным голосом:
– Рори, выйди со мной на минутку, пожалуйста.
– Мы слушаем радио, ма.
– Всего на минутку, Рори.
Рори ушел с матерью, а вернулся один. Теперь он держался иначе по отношению к Бобу: не дружелюбней, а заинтересованнее, украдкой косясь на него всякий раз, когда думал, что Боб этого не видит. Боб понял, что мать Рори объяснила ему, что у Боба нет отца. Задевал не сам факт, что Рори об этом узнал, а его назойливое любопытство и то, что у него не хватало такта это свое любопытство скрывать. Но, по крайней мере, он понимал хотя бы, что не следует произносить вслух того, что звучит у него в голове; с этого момента он почти перестал говорить с Бобом.
После “Фиббер Макги и Молли” они послушали, как комик Боб Хоуп веселит на фронте солдат, не очень-то и смешно, а затем новости: немецкие войска в Дании сдались союзникам. Вошла мама Рори, держа в руках рюкзак Боба, и сказала чирикающим голосом: “Не пора ли вам, мальчики, приготовляться ко сну?” Когда Боб проходил мимо нее, она снова положила руку ему на голову, и он внутренне скривился на это прикосновение, которое, как он теперь знал, означало, что он вызывает жалость.
Они направились в комнату Рори, по очереди сходили в ванную, почистили зубы и надели пижамы. Боб лежал в темноте на полу в спальном мешке; спать совсем не хотелось, и через некоторое время, услышав ровное дыхание Рори, он прямо поверх пижамы натянул свою уличную одежку, взял рюкзак и вышел из комнаты. Спустился по лестнице и, тихо ступая, по коридору направился к входной двери; проходя мимо кухни, он увидел отца Рори: тот, согнувшись, заглядывал в холодильник. На нем была белая майка, заправленная в изношенные пижамные штаны, а сам он был грузный и бледный. Заметив Боба, он выпрямился и сказал:
– Ты, должно быть, тот парень, который у нас ночует, мне говорили. – Боб это подтвердил, и отец Рори спросил его: – И куда ж ты собрался?
– Домой.
Мужчина посмотрел на свои наручные часы, а потом на Боба.
– Все в порядке. Я в порядке. До свиданья. Благодарю вас, – сказал ему Боб.
– Меня-то за что, – отозвался отец Рори и снова согнулся перед нутром холодильника. – Я ни при чем.
Это была в несколько миль прогулка сквозь теплую тихую ночь, и Боб почувствовал облегчение, освобождаясь от чувств, которые вызвало в нем пребывание в чужом доме. Он медленно шел сначала пригородными, а потом городскими кварталами. Прежде он никогда не гулял так поздно, и пустота ночи совсем не пугала, а казалась покойной и безопасной. Он не заблудился, но все-таки чуть поплутал; в общем, он знал, в каком направлении двигаться, чтобы добраться домой, и использовал мосты как ориентиры. Перейдя реку по мосту Моррисона, он пологим
