поновее, и действующее командование. Воевали они более-менее на трезвую голову. И готовы были идти напролом.
Мы с Терминатором стояли в карауле у слухового окошка, как вдруг заметили вереницу бронированных машин, штук с десять по виду, но за резким поворотом дороги всех не разглядишь. Грузовики были зеленые, не такие, как у ООН, и, когда я оглянулась на Терминатора, он уже вовсю махал руками. Я кинулась на другой конец чердака за Сталлоне, но он, увидев жестикуляцию брата, завопил:
– Мать твою! ЮНА! Уже на нашей улице!
Грузовики подъехали ближе, и теперь я разглядела на дверях югославские красные звезды.
– Погнали! – скомандовал капитан, и все, кто сидел без оружия, рванули за висевшими на вешалке запасками. Я оглянулась на капитана, ожидая дальнейших инструкций, но тут внизу раздались выстрелы, посыпалось разбитое стекло, а у двери закричали привратники.
– Они тут, – сказал Сталлоне.
Мы кинулись бежать – по кривоватой запасной лестнице и через черный ход на вытоптанный грунтовой переулок у рынка, а оттуда – к пшеничным полям. Покинутые фермерами после начала бомбежки, колосья клонились под весом гниющих семян, но даже в таком сгорбленном виде они были выше меня, и я только и видела вокруг, что стебли пшеницы. «Куда же делся Сталлоне?» – подумала я. И тут откуда-то сбоку на меня выскочил Дамир.
– Ничего себе ты разгоняешься, – подбежав, сказал он. Потом схватил меня за капюшон толстовки и рванул со всей силы налево. – Только вот ориентируешься плохо.
Пока мы бежали, у меня на спине от приклада винтовки набился синяк.
Теперь с другой стороны поля на нас надвигалась целая орава солдат ЮНА, человек двадцать как минимум, и все бежали ровным строем, в форме стрелы. Я замерла и просто глазела, как стремительно они сокращают расстояние – сотня метров, семьдесят пять, пятьдесят, – но Дамир толкнул меня вперед, а сам разрядил в них очередь. Краем глаза я увидела, как Дамир повалился на землю, но он крикнул: «Беги!» – и я рванула, резко свернув на центральную колею. Мне в лицо ударил свежий ветер – из носа потекло, а глаза заслезились. Вытирая рукавом лицо, я припустила быстрее, пока уже не перестала чувствовать почву под ногами и гравитация не соскользнула с подошв моих кроссовок.
Посреди поля я кинулась под трактор и свернулась в плотный клубок, закрыв руками лицо. Со всех сторон доносились пальба и чьи-то крики, и я пыталась различить знакомые голоса. Я вспомнила про Дамира и стала ждать, когда накатит привычная грусть, но вместо этого ощутила лишь гнев. Одной рукой я поискала на ощупь калаш и с облегчением обнаружила его рядом на земле.
– Viči ako možeš!
Крикни, если можешь. Клич разлетался по деревне, пока оставшиеся обитатели «убежища» прочесывали поля в поисках выживших.
– Viči ako možeš!
Но, не считая выкриков спасателей, стояла зловещая тишина. Настало то самое странное вечернее время, когда солнце уже зашло, но темнота еще не сменила свет дня. Я ощупала руками лицо и тело, составляя мысленную опись – не считая кровивших запястий, на которых при падении открылись остававшиеся от колючей проволоки болячки, я каким-то чудом избежала ранений. Я выслушивала характерные для солдат ЮНА звуки, высматривала, не мелькнут ли мимо сапоги. Но ничего такого не было, и, подтянувшись на локтях, я выползла из-под трактора. Только тогда до меня дошло, что я еще ни разу не видела тракторов так близко, и на какую-то секунду я восторженно засмотрелась на эту громадину – одно колесо было выше меня, – но тут новая волна спасателей вернула меня в боевой режим.
Я пробежалась к тому месту, откуда пришла, чтобы найти Дамира, и наткнулась на группку людей из «убежища», рассевшихся, насколько я поняла, как раз вокруг его тела.
– Инди! – вскрикнул Брюс Уиллис при виде меня. – Лучше не… не смотри. Иди домой и скажи, чтобы Дренка подготовила ему постель.
– Она же не умеет говорить, – сказал Змей.
– Да пусть хоть на пальцах расскажет. Иди уже!
Я приподнялась на цыпочках, пытаясь хоть мельком заглянуть в лицо Дамира, чтобы понять, постель готовить для больного или для мертвого. Но Дамир скрылся за спинами столпившихся вокруг него людей.
– Эй! – крикнул Брюс, и я обернулась. – Держи перед собой винтовку, по крайней мере, пока не выберешься с полей.
Я кивнула и, перекинув калаш через голову, поправила на плече перекрутившуюся лямку.
Дамир правду сказал: ориентировалась я ужасно, и теперь, когда меня послали не в «убежище», а по другому пути, я быстро потеряла нужное направление. Я пошла вдоль ряда пшеницы, но как будто только вглубь поля ушла. Тут впереди послышался шелест. Я так часто разбирала калаш, что взвела курок уже бессознательно, в силу мышечной памяти. Я потянула рукоять вдоль рамы затвора, потом отпустила и услышала, как в патронник с щелчком зашла пуля. Тот, кто был неподалеку, тоже, видимо, услышал это, опять раздался шелест, а затем узнаваемый звук бегущих сапог. Я окрикнула Сталлоне, думая, что, может, это он, но на зов никто не вышел.
А когда из-за поворота показался человек, я вся обмерла. Это был не Сталлоне. Мужчина все оглядывался через плечо, но бежал прямиком в мою сторону. У него была реденькая борода и зеленая куртка, без отличительных знаков ЮНА. Когда он повернулся и увидел меня, мы стояли буквально на расстоянии вытянутой руки. Его заметно поразили мой рост и винтовка. Я ощутила, как он окинул меня взглядом, решая, что со мной делать, и на мгновение в его глазах мелькнуло сомнение. Но тут же исчезло. Он потянулся за оружием, и я, зажмурившись, нажала на курок.
Лежа на земле, мужчина извивался и как будто захлебывался. Я попала ему в верх живота или, может, под ребра. Он был, наверное, всего на пару лет постарше Дамира, и на скулах у него еще просматривались следы от акне.
Кровь протекала сквозь рубашку, и возле него уже образовалась целая лужа. Он все еще был в сознании – глаза распахнуты, сам злой и растерянный. Он пытался что-то сказать, но речь его стала смазанной, и я не понимала, пока он не начал только повторять «прошу», снова и снова.
Я не знала, что тут поделаешь, и, перешагнув через него, полезла сквозь пшеницу дальше в попытках найти путь домой.
На кухне я окрикнула Дренку, но голосовые связки с непривычки задребезжали. Она обернулась и смерила меня взглядом, как бы прикидывая, точно это я сейчас заговорила или нет. Я увидела, как что-то привлекло ее взгляд, и
