процента или девяносто восемь процентов, он бы радостно это принял. Когда отец пребывал в подобном состоянии неистощимого оптимизма и неуемного желания, он мог согласиться на что угодно. Цифра памятна еще и потому, что днями мне исполнялось семнадцать лет, о чем папаша благополучно забыл.
Он начал работы незадолго до моего возвращения из Джохора, но к моему приезду уже стало ясно, что реновация столкнулась с проблемами. Отец в одиночку приступил к расчистке участка в четверть акра, однако, вооруженный только парангом [42] и топором, потерпел сокрушительное поражение от густых зарослей. Огромная куча веток и срубленных стволов, образовавшаяся в конце долгого рабочего дня, ничуть не изменила непролазные джунгли. Без бульдозера и бригады рабочих с бензопилами тут было не обойтись. И тогда отец переключился на ремонт электрики и сантехники, в чем, по его словам, был докой, ибо в прошлом поработал на разных стройках. В полах он проделал желоба для прокладки новых проводов и труб, одни стены снес, с других ободрал штукатурку. Лучше уж сразу покончить с мусором, делился он в письме еще до того, как я оставил учебу в техникуме и приехал домой. Хоть отучился я всего только год, но узнал достаточно, чтобы понять: электромонтер из него никакой.
К счастью, кустарная проводка так и не достигла стадии, когда могла представлять угрозу для чьей-нибудь жизни. С инспекцией прибыли два чиновника из городского совета, прознавшие о строительных работах в старом отеле. Их встретил по пояс голый отец, окруженный грудами битого кирпича, корытами с плохо размешанным раствором и бухтами электрокабеля.
– Хочу открыть отель, – жизнерадостно объявил он. – Сразу, как закончу ремонт.
Его уведомили, что существуют правила и предписания, не позволяющие вот так взять и начать гостиничный бизнес в отремонтированном здании. На дворе восьмидесятые, разработана современная система нормативов, и здесь не кампонг, деревня, где каждый творит что ему вздумается. Необходимо получить разрешение на проведение строительных работ, прокладка электрических и водопроводных коммуникаций осуществляется квалифицированными специалистами и принимается комиссией, а для получения лицензии на ведение гостиничного бизнеса следует предъявить сертификат о прохождении курса по технике безопасности и гигиене. На все это уйдет время. И деньги.
Меж тем из-за дыр в крыше разбухла штукатурка верхних комнат, а на первом этаже паводок вспучил плитку, которой отец, гордясь собой, выложил полы, теперь превратившиеся в скверных оттенков калейдоскоп. Но отца так просто не возьмешь, он перенаправил свой оптимизм (и остаток денег) на покраску фасада, уверяя, что веселый экстерьер ознаменует начало новой жизни отеля и каким-то образом переменит его судьбу. В письмах отец был немногословен, но я понял, что он ждет моего приезда как руку помощи, которая его спасет.
Я застал здание в бамбуковых лесах, известковые заплатки, испещрившие верхнюю часть фасада, на грязно-сером фоне читались кляксами. Отец обитал в комнатушке на первом этаже, где были парусиновая раскладушка и двухконфорочная плитка, питавшаяся от газового баллона. По полу тянулись блеклые извилистые полосы – следы тины, принесенной паводком, но в целом комната, сухая и прохладная благодаря ветерку, проникавшему через единственное окно без стекла, выглядела пригодной для жилья.
Все прочее оказалось кошмаром. Поднимаясь по лестнице, давно лишившейся перил, я не мог представить первоначальный облик здания, построенного не так уж давно (мы с ним, похоже, были ровесники). Не полностью снесенные тонкие перегородки, покосившиеся кучи кирпича посреди комнат, засохшие цементные лужи на полах, дыры в крыше, сквозь которые виднелось небо, набрякшее серыми тучами. Мне не хватило духу спросить, сам ли отец сотворил этот ужас или купил здание уже в таком виде. И я не осмелился сказать, что ничем не смогу ему помочь. Ситуация была безнадежна, как я того и боялся.
Однако я провел с отцом две недели, объясняя ему, как работают предохранители и распределительные коробки, как монтировать контуры с рубильниками и многоконтактными выключателями. Я набросал схемы на листах бумаги, которые потом он пришпилил к стене в своей комнате, любуясь ими, точно произведениями искусства. Отец учился быстро и превозносил мои познания, словно великое откровение. Он говорил о том, что каждую комнату снабдит холодильником, а позже и кондиционером, что невероятная популярность отеля заставит клиентов бронировать номера заблаговременно. Я поддакивал и восхищался. Только это и было в моих силах – поддержать в нем веру, что мечты его сбудутся. После двухнедельной возни с кусками проводов и попыток заделать дыры в стенах, на которых не желала держаться жидкая штукатурка, я нашел повод вернуться в Джохор – дескать, в техникуме я обрету полезные навыки каменщика и водопроводчика, которые пригодятся, даже когда отель будет готов к работе.
Отец был в полном восторге. Отличная идея, сказал он, умения эти весьма понадобятся, когда ты, по первому твоему требованию, станешь полновластным владельцем отеля. Он говорил так, будто полностью оснащенный отель уже существовал и не являл собою промокшие руины. Я гадал, вправду ли отец верит в свои слова или просто подыгрывает мне в нелепом фарсе, коим стала его жизнь.
13
喜从天降
Наслаждайся счастливым случаем
Задержавшись в дверях, Фиби кинула прощальный взгляд на роскошную обстановку. Ей не доводилось бывать в столь первоклассном салоне красоты, словно сошедшем со страниц журнала, – приглушенный свет, белые орхидеи в каменных горшках. Даже воздух был душистый, наполненный ароматами лемонграсса и пряностей, он позволял забыть об удушающей выхлопной гари на улицах. Иногда, встрепенувшись от ночного кошмара, Фиби чувствовала бензиновый привкус во рту. Так хотелось побыть здесь подольше, напитаться чудесными запахами, атмосферой покоя и богатства, но она понимала, что здесь ей не место. Хватит валять дурака, пора домой.
Фиби взялась за ручку двери, но тут услышала торопливый перестук каблуков по мраморному полу. Обернувшись, она увидела женщину в добротном пальто песочного цвета и мягком голубом шарфе. Несмотря на явно дорогую одежду, женщина отнюдь не выглядела элегантной, но больше смахивала на крестьянку, которую бездумно обрядили в то, что ей совсем не идет. Короткие и слегка засаленные волосы ее наводили на мысль, что нынче она не помыла голову. Женщина держала в руках тонкую черную папку и зонтик. Нахмурившись, она смерила взглядом Фиби, затем глянула на настенные часы.
– Вы сильно опоздали, я уже ухожу, – сказала женщина. – Если в следующий раз надумаете перенести время встречи, уведомьте моего секретаря не позднее чем за сорок восемь часов.
Фиби попыталась вспомнить, знает ли эту женщину, хотя была уверена, что видит ее впервые. Не найдя иного ответа, она выдавила: «Извините».
– Извините, извините! Все так говорят,
