Он помогает нам увидеть красоту и несет с собой неисчислимые сокровища. Для меня пришло время отпустить прошлое и двинуться дальше».
Сокровища находить я любила не меньше его, но при этом отлично знала, что ветер перемен способен разрушить многое на своем пути.
Семью, например.
Так зачем раскачивать лодку?
Кармелла глянула на меня сочувственно.
– Вряд ли это пустая болтовня… Он собирается провести оценку бизнеса, подсчитать доходы и расходы. А это необходимо для того, чтобы выставить «Сороку» на продажу.
Редмонд низко присвистнул, округлив темные глаза.
Сердце заколотилось как бешеное. Что за ерунда? Отец не станет продавать кофейню! Мамину кофейню. «Сорока» – сердце Дрифтвуда. Сердце города. Если ее закрыть, случится катастрофа!
В нашей кофейне люди встречались и расставались. Обменивались сплетнями. Обсуждали бизнес. Хохотали до слез. Здесь собирались «Русалки». Начинались – а иногда и заканчивались – отношения. В общем, жизнь тут била ключом. А еще в «Сороке» царило волшебство – не зря же здесь хранилась моя коллекция диковинок!
Снова звякнул колокольчик. И я мысленно взмолилась: «Пожалуйста, если уж не мама, то пусть это будет Розмари Кларк – самый лучший работник в мире!» Она как раз недавно звонила, сказала, что попала в пробку и опаздывает. Однако, к сожалению, в зал вошла не она, а Сиенна Хопкинс.
Я не сомневалась, что относительно спокойное утро – всего лишь затишье перед бурей, ведь скоро в кафе должны были нагрянуть «Русалки» – члены дрифтвудского пляжного клуба. Они являлись сюда каждое утро в районе девяти – сразу после прогулки по пляжу, куда, вооружившись ведерками и контейнерами, отправлялись на поиски сокровищ: коряг, ракушек, окаменелостей и морских бобов. Но прежде всего – обкатанных морем стеклышек. Те не так уж часто попадались на нашем пляже, но после шторма почти всегда можно было неплохо поохотиться. Ночью над городом пронеслась буря, а это означало, что сегодня «Русалок» к нам явится больше обычного.
Я окинула зал взглядом, прекрасно понимая, что всех их здесь никак не разместить. Однако же их это не смутит: часть просто закажут кофе навынос и усядутся пить его на тротуаре перед входом или в парке через дорогу. На меня вдруг нахлынула горячая любовь к родному южному городку и его жителям, которые так преданно относились к моей кофейне и другим заведениям на площади.
Никогда отсюда не уеду! И уж точно не подамся на север, как Эффи Рейес, которая на прошлой неделе уволилась из «Сороки» и отправилась со своим парнем куда-то в Вайоминг на конное ранчо. Впрочем, в отличие от нее, я и не влюблена. Со мной уже давненько такого не случалось… А в прошлый раз я, даже по уши влюбленная, все равно за своим возлюбленным не уехала. Просто не смогла.
С этим городом, с морем меня связывали невидимые путы. Стоило мне какое-то время не появляться на побережье, и из жизни пропадало волшебство – а это было все равно что снова потерять маму. Ведь именно она передала мне волшебный дар в день своего исчезновения. И пока он у меня оставался, не угасала и надежда.
Я привычно покосилась на Уголок Диковинок. Находился он в дальнем конце обеденного зала – прибитые в углу полки из коряг общей конструкцией напоминали массивный дуб. Именно там я расставляла найденные вещицы; там они и оставались терпеливо ждать предназначенного им судьбой хозяина. На верхушке сидела выструганная из темного дерева сорока с маленькой розовой заколкой на голове; она с безмятежной гордостью взирала на свою коллекцию.
Солнце, выглянув через прореху в облаках, осветило зал. Я обернулась к панорамному окну и обнаружила, что Эстрель по-прежнему смотрит на меня. Сверлит взглядом сквозь вуаль, будто заглядывает в самое сердце и видит все притаившиеся там надежды и страхи.
Мне стало не по себе. Я отвела глаза и обернулась к Сиенне.
– Доброе утро! – Я очень старалась держаться приветливо и ничем не выдать, как рада, что эта девушка тут больше не работает. Такая милая, жизнерадостная, но стоит ей попасть за стойку – и случается катастрофа.
Сиенна, оглядываясь на ходу, направилась к витрине с выпечкой.
– Доброе утро всем!
Народ заулыбался, отзываясь. Такие моменты в «Сороке» я любила больше всего. Кофейня работала уже тридцать пять лет (мама открыла ее, когда мне было три) и потому по утрам часто напоминала посиделки добрых соседей. Даже залетным птичкам и туристам в эти часы казалось, что они угодили на семейный завтрак.
– Круассанов сегодня нет? – поинтересовалась Сиенна.
– К сожалению. В пекарне сейчас рук не хватает, поэтому они убрали кое-что из меню.
– Кармелла, Дез тебя уже нанял? Вы подписали контракт? – спросил Редмонд, все так же косясь на пончики.
Кармелла в этот момент как раз прикладывала кредитку к терминалу; к сумме заказа она, как обычно, добавила щедрые чаевые.
– Нет, пока нет.
Я с облегчением плюхнулась на стул. Если бы отец всерьез задумал продать кофейню, он бы подписал контракт.
Почувствовав разлитое в воздухе напряжение, Сиенна вскинулась:
– Что происходит?
– Дез продает «Сороку», – объяснила миссис Поллард.
На этой неделе на нашей доске красовался ее рецепт – мини-булочки с ванилью. Сама же она гордо, как павлин, восседала рядом, готовая помочь советом, если кто заинтересуется подробностями. Времени у миссис Поллард, вдовы чуть за семьдесят, было хоть отбавляй, и она всегда стремилась быть в гуще событий.
– Продает? – раскрыла рот Сиенна. – Что за ерунда?
– Ничего он не продает, – отрезала я. – Просто разок об этом обмолвился.
Сиенна прижала руки к груди.
– Слава богу! Да какой же Дрифтвуд без «Сороки»? – Она расплылась в улыбке. – Эта кофейня работает здесь дольше, чем я живу на свете. Настоящий прямоугольный камень!
Все уставились на нее.
– Краеугольный? – наконец уточнила Кармелла.
– Именно, – просияла Сиенна.
Пускай словарный запас девушки оставлял желать лучшего, и все же она тронула меня до слез. Вот именно! Дрифтвуд никогда не будет прежним без «Сороки» – без своего сердца.
И отец это знал. Вот почему я была уверена: что бы он там ни болтал, продавать кофейню не станет.
Нет, тут что-то другое… Что-то куда более серьезное.
Сморгнув слезы, я обернулась к Редмонду:
– Латте на миндальном молоке?
– С собой, пожалуйста, – кивнул он.
– Думаете, эта странная идея как-то связана с тем случаем пару месяцев назад? Помните, когда он ходил во сне? – понизив голос, спросила Сиенна. – Все еще забеспокоились, не повредился ли он умом.
Я закатила глаза. Немногие рискнули бы заговорить об этом так открыто, но у Сиенны всегда так: что на уме, то и на языке. В свои двадцать с небольшим она уже успела поработать почти во всех городских заведениях, но нигде не задержалась, а увольняясь, вечно оставляла за собой хаос и разрушения. Мне в жизни не доводилось иметь дело с таким неловким и неуклюжим человеком! Кареглазая блондинка, внешне она чем-то напоминала Кэрри Андервуд в период сразу после «Американского идола». Ее близкие, должно быть, уже устали просить бога взять руль ее жизни в свои руки и направить Сиенну на верный путь от греха подальше. Я и сама пару раз обращалась к нему с этой просьбой.
– Лично я тогда так не думала, – поскорее заверила Сиенна, сообразив, что ляпнула лишнего. – А вот теперь уже сомневаюсь. Немножко. Совсем чуть-чуть.
А я-то надеялась, все уже забыли, как сосед миссис Поллард однажды ночью застукал моего отца у себя во дворе в одних трусах. Однако местные жители никогда на память не жаловались. Здесь ничего не забывали!
Отцовские ночные приключения открыли в моей голове ящик Пандоры. Я так за него испугалась, что даже хотела к нему переехать. Вернее, не то чтобы хотела – конечно, в собственном доме, где у меня было личное пространство, я чувствовала себя гораздо комфортнее. Но тогда мне казалось, что переезд станет лучшим решением. Так я буду уверена, что папа в безопасности.
Однако отец сразу же отмел мое предложение. Даже обсуждать его не захотел…
Миссис Поллард тихо присвистнула и отхлебнула кофе.
– Да уж, удивил он тогда этими ночными похождениями… Ну и зрелище!
Она принялась обмахиваться одним из рецептов, которые распечатала «просто на всякий случай» – вдруг у кого-то не будет времени сфотографировать с доски.
Поддавшись порыву, я почему-то взглянула
