но из-за этого ощущения я начал бояться оставлять тебя одного. Не мог заснуть, зная, что ты на улице. Кажется, – отмираешь телом, легко пожимаешь плечами, – когда ты один, ты больше
там, чем здесь, и я всегда хотел подойти, всегда, Итан.
Медленно все же поднимаешь на меня глаза. Если у взгляда есть аркан…
– Но знаешь, что меня постоянно останавливало? —
…то я попался. – Одна дурная мысль: а вдруг он подумает, что я еще один монстр?
Краска на моем лице стягивает кожу, вызывает чесотку, а я не могу поднять руку и прикоснуться к себе. Не могу начать говорить, хотя, наверное, мне хотелось бы сказать очень многое. Например, о монстрах.
Я их вижу, Чоннэ. Примерно с восьми. Знаю, как они выглядят, какие принимают формы и где прячутся помимо кроватей.
Но ты.
Не они.
– Я напоминаю его? – Пытаешься считывать с лица, трактовать мое молчание, анализировать олений взгляд, который я безрезультатно пытаюсь сделать твердым. – Все всегда будут напоминать тебе этого ублюдка?
Может, я должен промолчать, но слова сбегают от меня к тебе:
– Он не ублюдок.
Хмуришься ты машинально. Это видно. Кудри рисуют контуры черным, предлагают мне раскрашивать.
– Ты готов его оправдывать?
– Годы показали, что это лучше, чем винить и осуждать.
Я бы тебя разукрасил, Чоннэ, и этот твой озадаченный вид, но в сгорбленных плечах и смешанных эмоциях вместо румян и без того слишком много краски.
Ты думаешь. Это видно по краткому взгляду вниз и в сторону. О чем?
– Ты… Ури назвал его темным эльфом. – Вот о чем. Выходит, на Ури ты не просто смотрел, ты его слушал. Все, что могу, это согласно кивать, не зная, что делать, когда внутри к тебе тянутся не только слова. Это невыносимо. С тобой воевать за себя. – А ты?
– Светлый.
– Я не понимаю.
Твоя честность бьет меня по разукрашенным щекам. То, как ты смотришь, – не прося, моля объясниться, посвятить, расшифровать, – скручивает мне внутренние ориентиры, сплетает и путает, как стаканы в игре на внимательность.
– Все эльфы существуют в двух измерениях, – я выдаю, не зная, как сопротивляться. Наверное, я теперь как податливая охранная система, к которой подключились извне. – Светлые видят монстров и прячутся от них всю жизнь. Темные – видеть их не умеют, поэтому монстрам проще их поймать и превратить в себе подобных.
– Почему одни видят, другие – не умеют?
– Почему у одного психопатия, у другого рак?
Почти сразу киваешь. Тянешься руками к лицу, чтобы на миг утонуть в ладонях, а после с силой растереть ими невидимый туман былой растерянности.
– Не могу представить, – тяжелый вздох утопает меж пальцев, прежде чем они перемещаются к волосам, – насколько это тяжело – всю жизнь бояться монстров, которых никто не видит.
У каждого своя война, Чоннэ.
– Многим тяжело по самым разным причинам. Эта – моя.
Хиро ворчит, уставая сидеть на моих руках, и я его опускаю. Он лениво вышагивает – мнется клеенка – и падает рядом с Сайко.
– Во мне ты тоже видишь монстра?
Сейчас в тебе я вижу уставшего футболиста с взъерошенными волосами и покрасневшей кожей. Как сильно ты сжимал мышцы? О чем думал, пока причинял себе боль?
– Итан?..
Решительно мотаю головой. Конечно,
нет.
– Тогда зачем гонишь?
Ты же не глуп. Ответ очевиден:
– Красный код.
Предпоследний. Дальше только черный, понимаешь? Черный – это агония и шок. Человек условно жив, но никакой реакции и возможности сознательно контролировать поведение. Шансы на выживание: к нулю.
– Ты боишься всех мужчин?
– Почти.
– Значит, я пугаю тебя как мужчина?
Пугать.
Пугать – не то же самое, что бояться. Большую часть времени это ложный страх, рассеивающийся пеплом над океаном. А вот бояться. Это тонуть в этом океане. Идти ко дну из-за привязанных к ногам камней. Глупо тонуть. Умея плавать и имея все шансы доплыть до берега, все равно захлебываться. Вот что такое – бояться шагов невидимых людей. Идти по улице всегда в наушниках и оборачиваться в коридорах, чтобы знать, кто позади.
– Если бы я боялся тебя, как всех остальных, я бы никогда не дал к себе прикоснуться.
– Почему позволил?
– Ты упрямый.
И сообразительный. Рыскаешь во мне без ордера, все системы, все хранилища…
– Вранье, – …все обнажаешь.
Насколько ты внимательный? Насколько знаешь. Меня? Как у тебя выходит так просто мной управлять.
– Шаги.
Это наиболее ближе к правде. Я же в тебя… сильно-сильно. Вот и позволил. Дурак.
– Шаги?
– Я тоже впервые увидел тебя на той вечеринке у Дугласа. Ты топтался на пороге, стряхивал снег с ботинок. А я не почувствовал страха.
Пожалуйста, пусть тебе этого будет достаточно. Я же почти не лгу. Сейчас. Твои шаги – действительно почему-то меня не напугали. Это правда!
Только, конечно, они не единственные в мире. Иногда такое случается: что-то проходит мимо, не активируя защитную систему. Шагов своей сестры я тоже не страшусь. И Виктора. И Эмили. И Хиро с Сайко. Шаги – причина разрешить подойти.
Но совсем не причина влюбиться.
– А что почувствовал?
Я тебе как-то сказал, что эльфами не становятся, а рождаются. Так вот я соврал.
– Узнавание.
Еще я сказал, что у каждого фэа есть свой аэф, и тут не приврал нисколько. Это общий закон.
– Ты уже видел меня раньше?
Нет. Я тебя раньше уже любил. Но сейчас это не важно. Потому что мы сюда падаем метеоритами. Стараемся рядом, но выходит порой – кто куда. А потом ищем и тянемся, покуда не найдем.
– Я хочу, чтобы ты ушел.
Вранье. Но сколько можно каяться?
– А я хочу остаться.
– Это не так. – Хватит. Пожалуйста, хватит говорить. – Не ври.
– Ложь, – твой взгляд, очевидно, не укоризненный, – не моя прерогатива.
Только все равно говорящий. Как сообщение белыми буквами на белой бумаге. Не видно, но знаешь, что есть. Конечно, есть.
И ты прав, разумеется. Ложь – моя прерогатива. Я – это много чего. Обида. Страх. Паника. Тревога. Злость. Высокомерие.
– Убирайся.
Страха больше всего. Он пугливый по природе и упрямый по характеру. Когда я боюсь, мне сложнее всего быть достойным.
– Итан, ме…
– Убирайся! – голос трамплином моей глупости к потолку.
Ты прикрываешь глаза в краткой попытке сдержать какие-то эмоции. Я тычу рукой в дверь, зная, что обо всем этом пожалею. Только разница? Я должен тебя прогнать и больше не подпускать. Таков был план. Но почему, черт возьми, ты никогда не соответствуешь ожиданиям! Почему ты такой?
Почему я гоню, но, когда наконец встаешь на ноги, хочу оставить на твоей щеке след от ладони за то, что не остаешься сидеть?! Почему ты смотришь на моих
