- Лева, меня подбрось до парка. Я сегодня с четырех заступаю.
- Будет сделано! - отрапортовал Комаров и прибавил скорости.
Конечно, ездил Комаров прекрасно. И зима ему была не помеха.
- Через недельку будет готов сарай, - сказал Борода.
- Какой сарай? - спросил Беляев, оборачиваясь к заднему сиденью, где сидел Борода.
- Ты не знаешь, что такое сарай? - удивился тот.
- А ты знаешь, что такое евхаристия? - в свою очередь спросил Беляев.
- Не знаю.
- Ну и я не знаю, что такое "сарай". Я многого в жизни не знаю. И многого никогда не узнаю. Но я знаю достаточно много, чтобы тоже каждый раз что-нибудь вворачивать и спрашивать собеседника:
разве ты не знаешь что это такое?
Борода пропустил ученую тираду мимо ушей и сказал:
- Коля, сарай-это пикап. "Волга"-пикап. Понятно?
- Теперь понятно, - сказал Беляев. - "Волга"-пикап - это сарай.
- Сарай, - подтвердил Комаров.
- У тебя, Коля, покупателя не найдется? Беляев задумался, сдвинул шапку на затылок, затем спросил:
- Хау мач?
- Что?
- Ну, сколько стоит?
- Десять, - сказал Борода.
- Дорого.
- Да он почти что новый!
- Все равно дорого.
- Ну не ты же будешь платить! - повысил голос Борода.
Комаров не вмешивался в разговор, чтобы не омрачить собственного праздника. Праздник этот дался ему нелегко. Нужно было пересилить себя и позвонить Беляеву, убедить его, притащить.
Беляев минуту соображал, перебирая в уме потенциальных покупателей, и остановился на Афике Аллахвердиеве, который приехал на стажировку на их кафедру из Баку.
- Найду, - сказал Беляев, предполагая сдать машину Афику за пятнадцать.
- На следующей неделе надо забирать, - сказал Борода.
- Не забирать, а смотреть.
- Конечно! - сказал Борода. - Но там смотреть нечего. Тачка почти что нулевая.
- Все равно, покупатель же должен взглянуть на нее, - сказал Беляев, наблюдая за тем, как Комаров делает поворот с Восстания на Пресню через петлю у Герцена. - Цвет какой? - спросил он.
- Белая.
- Хороший цвет.
- Плохого не держим. А эта что, плохой? Да Левка ее пройдет немного и заиграет! Правда, Левик?
- Нет вопросов!
Комаров все время улыбался, даже если он хотел выглядеть серьезным. Его серьезность, даже если она возникала, была с оттенком улыбчивости. Это
у Беляева никогда такого выражения по укоренившейся внутренней привычке не было. Характерное для него выражение - недовольство, холодность. К такому человеку и подходить-то непросто, не то что задавать вопросы. Губы плотно сжаты, даже поджаты, а когда Беляев о чем-либо напряженно думал, то они, сжатые, вытягивались вперед, как у утенка.
- Кто сегодня играет? - спросил Борода.
- Во что? - удивленно спросил Беляев.
- В шайбу.
- Конюшня со "Спартаком", - сказал Комаров.
- Не скучно будет дежурить. Я старый ящик притащил в каптерку. Теперь как в кино, механики, слесаря, шоферня глазеют.
Когда Борода вышел у своего таксопарка, Комаров, поправляя очки на переносице мизинцем, спросил:
- Куда прикажете, шеф? - и заржал.
- Поедем в институт за елками, - сказал Беляев.
Снег белел в свете фонарей, на некоторых площадях переливались огнями огромные елки. Казалось, в самом воздухе витал праздничный, предновогодний дух. Уютно было сидеть в машине, смотреть по сторонам: на светящиеся гирлянды над улицами, на витрины магазинов, на яркие фонари, на прохожих, на потоки машин, на многочисленные горящие окна домов.
- Чего ты, Коля, сказал "за елками"? Несколько елок, что ли, будем брать?
- Две. Одну я обещал, завезем.
- Понятно. Я уже своим поставил, - сказал Комаров. - С Бородой на "УАЗике? > сгоняли за город, я местечко знаю, и срубили пять елок.
- На такой мелочи залететь можно, - сказал Беляев.
- А на чем нельзя не залететь?
- Тоже верно, - согласился Беляев.
- У нас на любой ерунде залететь можно. Подъехали к институту и остановились перед тяжелыми воротами и калиткой в них во двор. Грузовик с елками стоял у институтских боксов. Люди толпились, сверяли свои фамилии в списках, получали елки, связывали их. Предпрофкома Брусков, в телогрейке, раздавал команды. Увидев Беляева, бросил громко девушке со списком:
- Беляев, партком!
- Две? - спросила девушка.
Студенты поковырялись в елочных завалах в длинном кузове и сбросили Беляеву пару густых, сочных елок с одурманивающим запахом хвои.
- Сумасшедшие елки! - воскликнул Комаров, разматывая веревочную бухту для их обвязки. Он, слегка прищурившись, посмотрел на Беляева, как бы оценивая его положение в институте, и улыбнувшись, вполне оценил это положение.
Брусков, продолжая отдавать команды, подошел к Беляеву и спросил:
- Шоколадные конфеты в коробках нужны?
- Ассорти? - спросил Беляев.
- Первоклассное! - сказал полнощекий Брусков. - Если берешь, то зайдем ко мне.
Вынесли елки к новокупленной "Волге", Комаров стал пристраивать их на крыше, а Беляев побежал в профком.
На лестнице встретил - по пословице: "На ловца и зверь бежит" - Афика Аллахвердиева, с черным "дипломатом" в руках, в отличном костюме, с серебром на висках аккуратной прически и с тонкой полоской усиков над верхней губой.
- Афик, есть машина, - сразу сказал Беляев.
У Аллахвердиева вспыхнул взгляд.
- "Волга"?
- Не просто "Волга", а сарай. Аллахвердиев непонимающе пожал плечами.
- Зачем "сарай", мне "Волга" покупать хотел!
- Ты не знаешь, что такое "сарай"?
- Я не знаю такой "сарай".
- А еще машину хочешь! - подзадорил его Беляев.
- Я хочу машина "Волга", - сказал растерянно Аллахвердиев, произнося название как "Вольга".
- А сарай брать не будешь?
- "Сарай" я не буду.
- Может быть, возьмешь сарай? Аллахвердиев с непониманием смотрел на Беляева.
- А какой "сарай" марки? - вдруг хитро спросил Аллахвердиев.
- Сарай марки "Волга"!
- Это другая "Волга", не такая "Волга"? - осторожно спросил Аллахвердиев, пытаясь вникнуть в стиль разговора Беляева.
- Другая! Это - "Волга"-пикап! Аллахвердиев изумленно возвел очи к потолку.
- Так бы и говорил! - воскликнул он. - Такой "Волга" я только мечтал! На дачу ездить прекрасно!
- Где у тебя дача?
- На берегу Каспия. На Апшероне.
- Не дурно ты, Афик, там устроился!
- Приезжай, гостем будешь. Вино, шашлык, море! Сколько?
- За сарай?
- За "сарай"! - засмеялся Аллахвердиев, обнажая золотые коронки справа и слева.
- Двадцать, - спокойно решил проверить платежеспособность Аллахвердиева Беляев.
- Много.
- Как хочешь, - сделал движение по лестнице Беляев, сказав это довольно равнодушно.
- Подожди. Новый "сарай"?
- Почти новый.
- Какие километры? - спросил Аллахвердиев.
- Десять тысяч.
- Хорошо. По рукам! - сказал Аллахвердиев. - Когда смотреть буду, когда покупать буду?
- На следующей неделе.
У Брускова в профкоме высились коробки с конфетами, тюки с заказами, на спинке стула висел костюм Деда Мороза, а на столе лежали яркие билеты на Елку в Кремль.
Беляев молча достал из бумажника сотню, бросил ее на стол и сказал:
- Пять коробок конфет и пять билетов в Кремль.
Из глушителя комаровской "Волги" шел дымок. Беляев взглянул на елки, надежно привязанные к крыше (Комаров догадался пропустить веревки через салон, потому что багажника-решетки на крыше не было), открыл заднюю, пока еще дырявую дверь, и положил сверток с конфетами на заднее сиденье. Сам сел рядом с Комаровым впереди.
- Куда изволите, шеф?
- Домой, - сказал Беляев и некоторое время внимательно смотрел на Комарова.
И Беляеву хотелось думать, что Комаров - человек преданный, терпеливый, достаточно честный.
Комаров тронул машину, а Беляев спохватился:
- Через Пятницкую!
- Понятно, шеф! - отозвался бодро Комаров, причем слово "шеф" он произнес с едва заметным уважением, не как бывший однокашник, а как человек, принятый на работу, пусть и неофициальную.
Иосиф Моисеевич с какими-то ребятами выгружал из "Москвича" пачки с какими-то книгами. Увидев елку, Иосиф Моисеевич возликовал. Комаров пронес его елку в квартирку и, еще до того, как поставить ее в угол, обвел зачарованным взглядом книги.
- Никогда не видел столько книг. Как в книжном магазине! - сказал он Беляеву с чувством.
- Молодому человеку нужны книжки? - спросил Иосиф Моисеевич.
Комаров помялся, ему хотелось что-нибудь из книг приобрести, но у него не было денег. Беляев сам отобрал ему на свой вкус Кафку, Селинджера, Платонова, несколько детских книг и, расплачиваясь, спросил:
- Осип, что это у тебя была за книжка в газетной обертке, которую ты прячешь в сейфе?
- Какая книжка? - удивился Иосиф Моисеевич.
- Ну, та, которую ты в прошлый раз доставал из сейфа?
- Не помню, - сказал Иосиф Моисеевич. - В другой раз поищем. А что была за книжка?
- Я же говорю, она была обернута газетой.
- Черт, у меня много книг, которые я обертываю газетой. Ладно, как-нибудь в другой раз выясним.
