а я ее очень люблю, я не хочу ее терять, я уже когда-то потерял одну, а тебе жена зачем? Тебе и без жены хорошо. Будешь жить без жены, холостым!». А человек, знаешь, не хочет быть холостым, он хочет со своей женой жить, и любит ее может быть, также как я свою Милу!
– А почему «умирает»… она же… разве… – до Риты с трудом доходил смысл только что услышанного.
– Потому что я честный, Рита, потому что, если бы у меня была ее проекция, я бы взял этот маленький кусочек и моя жена… Вот идиот, ну почему я не снял ее данные… она бы даже ничего не заметила. А сейчас совсем времени нет… нет времени… хоть что-то предпринять… попытаться найти… Она на препаратах, Рита, искусственная кома… Если она придет в себя, она просто умрет мгновенно от болевого шока. Как я буду без нее… – он будто застыл на несколько секунд, безжизненным взглядом глядя куда-то в пустоту, а потом словно сразу очнулся: – Да что с тобой говорить, не соображаешь ничего, – и Всеволод постучал костяшками пальцев по столу между разбросанных бумаг. – Не видела, Демидов уехал?
– Не знаю… не видела…
– Приходил ко мне недавно, сидел тут со мной, там, где ты сейчас сидишь. Давай, говорит, Сева, думать что-нибудь? Давай! Думай, говорю, че же до сих пор не придумал, как мне все говорят… Он хоть соображает, о чем речь, а ты вообще…
– А где можно взять донора?
Всеволод слегка улыбнулся.
– Рита, иди спать.
– Ну, правда, давайте думать?
– Рита, здесь не может быть донора, здесь другое – здесь надо убить человека, причем предварительно сняв у него все биометрические параметры, потом убить его, и уже из маленького кусочка его данных мастерить данные для моей жены… Рита, иди…
– А любой человек подойдет?
– Нет, конечно! Это должна быть женщина, плюс минус год-три от моей. Она должна быть с ней примерно одних пропорций хотя бы! И примерно одного роста, чтобы общие данные могли совместиться…
– А какого Мила роста?
– Метр, семьдесят.
– А у меня… метр, семьдесят два… Я… я подойду..?.. Моя проекция подойдет?
Всеволод, казалось, не расслышал вопроса, потом прищурился и словно собирался переспросить, затем, все-таки поняв, что она сказала, опять слегка улыбнулся.
– Ты к чему спрашиваешь? Ты так и не поймешь, про что я тебе сейчас рассказывал..? Вот голова твоя садовая…
– Моя подойдет? Можно мою проекцию забрать и ей отдать? Я, может, и не могу выразиться на вашем там языке, но я же тоже понятно объясняю?
– Я так не могу с тобой поступить… – Всеволод вдруг заулыбался широкой счастливой улыбкой. – Моя золотая девочка… Правильно моя Милка тогда сказала: «Эта Ритка – такая настоящая». Помнишь, как она тебе тогда сразу картины свои показала? Я тогда так удивился, она же никому давно не показывает. А тебе сразу!
– Моя подойдет? – Рита опять переспросила.
– А что твоя жизнь тебе уже надоела? – Всеволод развеселился в своей обычной манере, посматривая на нее, как на маленькую смешную девочку. – Твоя – подойдет, да, подойдет, – он продолжал ласково улыбаться.
– Тогда давайте?
– Рита, иди спать, – он махнул рукой. – Отдохни, приляг, выспись, и хорошенько подумай, что говоришь.
– Я не уйду.
– Ну сиди здесь.
– Всеволод Юрьевич… Вы мне подарили три года жизни, я же… ну я же…
– У тебя опять календарь, что ли, сломался? – опять развеселился гений. – Не три, а два!
– Три! Я три года назад тогда погибла!
– А забыла, как предъявила мне тут в этом самом кабинете, что я забрал у тебя год жизни, когда ты была на проекте?.. Три минус один – будет два! Иди, учи математику, – довольный Всеволод подмигнул.
– Всеволод Юрьевич, вы мне дали возможность увидеться с дочкой, я такая счастливая, я… я даже с Максом увиделась…
– Да знаю я… – Всеволод сложил руки перед собой и, чуть улыбаясь, смотрел на Риту. – Тоже мне секрет.
– Все вы знаете, все подсматриваете…
– Да, я такой! Шустрый, – казалось, этот диалог немного оживил его, и он словно забыл про умирающую жену.
– Я маму видела, с Машей подружилась, я тут я тут столько всего…
– Это ты молодец! Правда, ты сияешь, как солнце, мне все говорят. Демидов недавно сказал: «Может, надо заново родиться, чтобы стать потом таким счастливым, как твоя подопечная?». Часто смеемся с ним. Дружим уже с ним, знаешь, сколько? Уже… сто лет. Пусть будет «сто» – не хочу считать.
– Всеволод Юрьевич, ну почему вы… Это не для вас! Не для вас! Для нее! Она же так хочет ребенка! Вы должны о ней подумать! Она умрет и никогда, никогда не узнает, что такое быть мамой. Я знаю, мне Маша говорила, как она мечтает!
Всеволод вдруг замер и внимательно посмотрел на нее, Рита увидела, как затряслись его руки и задергались лицо. Они несколько секунд смотрели друг на друга. Рита испугалась, что он так и будет препираться с ней, и откажется спасать жену. Она одними губами стала просить его, при этом сложила руки ладонями на груди, показывая умоляющий жест. Она беззвучно рассказывала ему о своей жизни, о том, как много он для нее сделал, о том, как она хотела познакомиться с Максом заново, а он, казалось, все понимал и периодически немного покачивал головой, говоря «нет».
Иногда он посматривал на стоящие у него на столе песочные часы, будто сыплющиеся песчинки должны были подсказать ему правильное решение. Вдруг он заметил, как часы остановились, он немного нахмурился, потом присмотрелся – крупинки словно застыли на месте. Он чуть постучал по крышечке часов, и песчинки опять посыпались вниз. «Показалось…», – подумал он.
Их безмолвный диалог длился очень долго, и наконец Всеволод его прервал.
* * *
В обычном офисном кабинете сидели напротив друг друга, закинув нога за ногу, госпожа Любовь и госпожа Смерть. Обе были почти в одинаковых плащах со свисающими и закрывающими лица капюшонами, и, будто ожидая чего-то, они обе постукивали по крышке стандартного офисного стола костяшками пальцами. Слева и справа от них сидели двое: мужчина лет пятидесяти и молодая женщина с грустными глазами, сложив руки в просящем жесте, и не сводящая глаз с мужчины. Со стороны, возможно, обыватель подумал бы, что это просто обычная офисная сцена и девушка пришла за повышением в должности или за увеличение заработной платы. Но сейчас они молчали, не произнося ни слова. Просто молчали, словно кто-то выключил время, и они просто замерли.
– Может, давай, сыграем во что-нибудь? – обратилась Смерть к Любви. – Вон, у него шахматы на полке.
– Да что тут играть, исход уже понятен.
– А у нас всегда изначально понятен конечный счет, – спокойно ухмыльнулась Смерть. – Он всегда в твою пользу, так что теперь, не играть?
– Да они уже
