миссис Уэзерфорд что-то пекла, воспользовавшись заранее припасённой мукой. Хорошо, что она так бережливо припрятала мешки с мукой. Последние месяцы показали им, что даже те товары, которые не подверглись нормированию, достать было тяжело.
И Грейс подумала, что знает, кому достанется эта заветная буханка хлеба.
После обеда миссис Уэзерфорд прибыла в книжный до дневных чтений Грейс. Она внимательно осматривала окружающие лица пристальным взглядом. Мальчик пришел как раз перед тем, как Грейс начала читать, и устроился на своем обычном месте. Когда Грейс закончила читать последний отрывок, мальчик встал и миссис Уэзерфорд тоже.
Грейс краем глаза наблюдала за ней. Пожилая женщина подошла к мальчику в его укромном уголке. Он напрягся и молча посмотрел на нее своими большими глазами, когда она предложила хлеб. Мальчишка так долго не сводил с нее глаз, и Грейс уже было подумала, что он может отказаться.
Миссис Уэзерфорд кивнула и что-то сказала мальчику, чего Грейс не расслышала. После чего он быстро схватил буханку, сунул ее за пазуху и выскочил из магазина.
Миссис Уэзерфорд встретилась взглядом с Грейс и довольно кивнула. Она сделала это. По крайней мере, у мальчика будет еда на один день.
Вот только Грейс очень хорошо знала миссис Уэзерфорд и понимала, что в будущем будет еще много таких дней. Вечером, когда Грейс вернулась домой, письма, которые обычно валялись на полу после того, как почтальон проталкивал их в щель, были аккуратно сложены возле двери. Стопка писем заметно уменьшилась, как будто ее наконец рассортировали.
Наверху было письмо от Вив, адресованное Грейс. А под ним – еще одно от Джорджа. Такое двойное счастье действительно стало подарком судьбы, потому что, открыв их, Грейс обнаружила в обоих такое сообщение, которое заставило ее завизжать от радости, как девчонку.
И Вив, и Джордж собирались вернуться в Лондон на Рождество.
Был конец октября, когда Грейс получила письма от Джорджа и Вив, в которых они сообщали, что вернутся домой как раз к рождественским праздникам. Неделю спустя Лондон пережил свою первую ночь без единого взрыва.
Стояла ужасная погода. Хлестал косой дождь, истошно гремел гром и молнии отчаянно прорезали затянутое облаками небо. Грейс дежурила вместе с мистером Стоксом, они оба ожидали очередного воздушного налета, которого, к счастью, так и не произошло. Часы на этом дежурстве тянулись целую вечность – скука после стольких волнений и непрекращающегося натиска грозового дождя.
На следующее утро те, кто укрылся на станции метро, вышли наружу хорошо отдохнувшими, с ясными глазами и улыбками на лицах. Тяжело было не позавидовать их ночи полноценного отдыха и сухой одежде. На следующий вечер настала очередь Грейс, поскольку у нее был выходной от ночного дежурства. Какое это было счастье – проспать всю ночь напролет, без постоянного воя сирены воздушной тревоги!
Конечно, это продолжалось недолго, но взрывы стали более редкими.
По крайней мере, теперь хоть иногда ночи давали возможность отдохнуть и дарили долгожданное облегчение после многих недель безжалостных авианалетов. Станция Фаррингдон, без сомнения, спасла жизни многим людям, которые спали в безопасности под ее укрепленным потолком, но это было не идеальное пристанище. Пол был жестким, чай, который продавали внизу, стоил вдвое дороже, чем в кафе на улице, а звуки стольких людей, которые двигались, разговаривали, кашляли и храпели, раздавались на протяжении всей ночи. Не говоря уже о запахах, которые лучше не уточнять.
Проспать всю ночь, не просыпаясь от воя сирены, пусть даже и на полу станции метро, а не в своей собственной мягкой постели, было лучше, чем ничего.
С изменением сезона погода в Англии стала ужасной, и никогда еще лондонцы не радовались этому так сильно. Туман, дождь и сильный ветер часто удерживали немцев на земле. К сожалению, это привело к тому, что ночные налеты стали более жестокими.
Газеты пестрели информацией о разбомбленных районах с подвергнутыми цензуре подробностями, цитировались лишь общие формулировки о трагедии. И в то же время они напоминали лондонцам, что их детей все еще можно бесплатно перевезти в сельскую местность.
Грейс не могла себе представить, что переживали дети, постоянно подвергаясь бомбардировкам. Как тот мальчик, который приходил на ее чтения.
Подросток постепенно становился менее пугливым рядом с миссис Уэзерфорд. Ее терпеливая доброта напомнила Грейс о том, каким был Колин. Пожилая женщина обращалась с испуганным ребенком с такой же заботой, какую он оказывал раненым животным. Это были воспоминания, подобные тем, что поразили нежное место внутри Грейс, которое, как она знала, никогда не заживет.
Ничто не могло заменить Колина.
Но приятно было наблюдать, как миссис Уэзерфорд медленно возвращается к жизни.
Только в середине декабря ее настойчивость наконец окупилась, когда мальчик задержался после чтения, чтобы поговорить с ней. Грейс осторожно приблизилась к ним, опасаясь, что может спугнуть его.
– Он знает, что ты со мной. – Миссис Уэзерфорд махнула ей рукой. – Иди познакомься с Джимми.
Мальчик снял шапку и опустил голову, его волосы были в ужасном состоянии, сальные и темные от грязи. Он поднял свои прекрасные светло-голубые глаза, слишком большие для его исхудавшего лица, и встретился с ней взглядом.
– Спасибо вам за все книги, которые вы читаете. И за еду.
Позади мальчика мистер Эванс вопросительно приподнял свои кустистые брови, словно спрашивая, не нужна ли его помощь, но Грейс незаметно покачала головой.
– Мы рады помочь, – ответила миссис Уэзерфорд.
– Могу я спросить, где твои родители?
Джимми переступил с ноги на ногу:
– Умерли.
Хотя Грейс ожидала услышать подобный ответ, она не смогла избежать приступа грусти. Мальчик был слишком мал, чтобы жить самостоятельно.
– А что с ними случилось? – поинтересовалась миссис Уэзерфорд.
Паренек пожал плечами.
– Они ушли однажды ночью, как раз перед воздушным налетом, и больше не вернулись. Бомбы, я полагаю, – ответил он тихим, почти детским голосом. Он потер подбородок, который начала затемнять первая, мягкая щетина – Они сказали нам… – Он вытаращил глаза от своей обмолвки. – Мне. Они сказали мне, что скоро вернутся, и так и не вернулись.
Но миссис Уэзерфорд было не так легко провести.
– Нам? – настоятельно переспросила она. – Да полно тебе, Джимми. Ты же знаешь, что мы не причиним тебе вреда.
Он поводил носком потертого ботинка по полу.
– Моей сестре Саре и мне. – Он бросил застенчивый взгляд на Грейс. – Ей тоже нравятся ваши истории. Я боюсь выводить ее на улицу, потому что она еще маленькая. Но, вернувшись домой, я рассказываю ей о том, что вы читаете.
– Приходите к нам домой на Рождество, – сказала миссис Уэзерфорд. – Приводи свою сестру. У меня есть кое-какая
