забудет про органайзер, который только что держала в руках?
Иными словами, план был обречен на провал.
При том что мы даже не знали, есть в органайзере адрес Кэрис или нет.
Так получилось, что мама зашла на кухню в самый разгар нашего обсуждения. Дослушав Рейн, она с сомнением покачала головой:
– Не уверена, что это сработает.
Мы с Рейн разом к ней повернулись, а мама с улыбкой поправила длинные волосы:
– Давайте-ка я с этим разберусь.
Я знала, что Кэрол Ласт будет в школе в два часа в четверг, тринадцатого февраля, на заседании родительского комитета. Интересно, кем работали все эти родители, раз могли позволить себе прохлаждаться в самый разгар буднего дня. И почему Кэрол возглавляла родительский комитет в школе, в которой не учились ее дети?
Мама ради нашей затеи взяла отгул – сказала, что все равно редко использует весь отпуск.
Думаю, она была в восторге от того, что принимает участие в этом безумии.
Она записалась к доктору Афолаян на три часа. С Кэрол мама собиралась поговорить после заседания родительского комитета. О том, как она намеревается заполучить адрес Кэрис, нам с Рейн оставалось только догадываться. В любом случае, у нас в это время был урок истории, так что мы даже со стороны понаблюдать не могли.
– Предоставьте это мне, – подмигнула нам мама с озорной усмешкой.
Тринадцатого февраля мы с Рейн вместе вернулись из школы на поезде. Мама ждала нас за кухонным столом. Она была одета в брючный костюм – единственный в ее гардеробе, а волосы собрала заколкой-крабом. В таком виде она выглядела как самая стереотипная мама на свете.
На столе перед ней лежал розовый органайзер.
– Господи! – взвизгнула я, на ходу стаскивая ботинки и отшвыривая их в угол, чтобы поскорее подсесть к маме. Рейн торопливо устроилась рядом, лицо ее выражало бескрайнее изумление. – Как тебе удалось?
– Я просто ненадолго одолжила его у Кэрол. – Мама беспечно пожала плечами.
– Что? – Я даже поперхнулась от удивления.
Мама облокотилась на стол.
– Я спросила, есть ли у нее контакты местного члена парламента, – мол, хочу пожаловаться, что учат вас, лентяев, из рук вон плохо, а на дом задают прискорбно мало. И, разумеется, я слишком торопилась на встречу с директрисой, так что у меня не было времени переписывать адрес. И Кэрол отдала мне органайзер, а я пообещала, что после собрания кину его в почтовый ящик. Так что вам стоит поторопиться.
Мама протянула нам розовый блокнот.
– Похоже, ты ей действительно нравишься, – сказала я, качая головой. До сих пор не верилось, что мама смогла это провернуть.
– Не знаю, но она всегда пытается заговорить со мной, когда мы сталкиваемся на почте.
У нас с Рейн ушло десять минут на то, чтобы просмотреть все адреса в органайзере. Имя Кэрис Ласт там даже не упоминалось.
Тогда мы переключились на записи – и погрязли в списках покупок и дел и рабочих заметках (а я ведь до сих пор понятия не имела, чем занимается Кэрол). Одну страницу моя мама использовала, чтобы делать записи на встрече с доктором Афолаян: нарисовала улыбающуюся рожицу и смешного динозавра. Я позаботилась о том, чтобы эту страницу вырвать.
– Боюсь, тут мы ничего не найдем, – сказала я, чувствуя, как сжимается желудок. Почему-то я возлагала на розовый органайзер большие надежды, хотя с чего бы Кэрол записывать адрес дочери именно в него?
И есть ли у нее вообще адрес?
Рейн раздраженно застонала.
– И что нам теперь делать? Уже февраль, от Аледа ничего не слышно почти два месяца…
– Февраль! – вдруг воскликнула я.
– Что? – удивленно моргнула Рейн.
Февраль. Я подтянула к себе блокнот.
– Дай-ка я кое-что проверю.
Я еще раз заглянула в раздел с адресами и внимательно изучила каждую страницу, чтобы наконец издать ликующий вопль:
– Да!
– Господи, – прошептала Рейн, когда увидела, куда я показываю.
На странице с буквой Ф было всего четыре адреса, а у одного человека не было даже фамилии. Зато в графе «Имя» значилось: «Февраль».
В ту же пятницу я села в поезд до Лондона. Мама заставила меня пообещать, что я не сниму с шеи антинасильственный свисток и буду писать ей каждые полчаса.
Итак, я собиралась это сделать.
Я собиралась найти Кэрис Ласт, чтобы она помогла Аледу.
Адрес, указанный в органайзере Кэрол, привел меня к опрятному таунхаусу в жилом районе. Он выглядел куда лучше, чем я ожидала. Конечно, это был не один из роскошных белых таунхаусов, которые многие из нас представляют, когда мечтают о жизни в Лондоне, но Кэрис явно повезло. Я боялась увидеть развалюху с облезлыми стенами и заколоченными окнами.
Поднявшись на крыльцо, я нажала на кнопку звонка и услышала мелодию «Лондон пылает» [26]. Мне открыла темнокожая девушка с ярко-розовыми волосами. Первые секунд тридцать я могла только молча таращиться на нее в полном восхищении – она украсила маргаритками взрыв кудряшек у себя на голове, и официально заявляю: ничего прекраснее я в жизни не видела.
– Тебе чего, подруга? – спросила она с типично лондонским выговором, так что мне сразу вспомнилась Рейн.
– Э-э-э, я ищу Кэрис Ласт. – Голос подвел меня, так что пришлось откашляться, перед тем как продолжить: – Она ведь здесь живет?
На лице девушки проступило сочувствие.
– Прости, подруга, но здесь нет никаких Кэрис.
– А… – Сердце у меня упало, и я уже собралась уходить, как вдруг в голову пришла одна мысль. – Погоди, может, тогда ты знаешь кого-нибудь по имени Февраль?
Девушка удивленно моргнула.
– О! Да, я знаю Фев! Ты ее старая подруга или?..
– В каком-то смысле да.
Девушка ухмыльнулась и привалилась к дверному косяку.
– Я подозревала, что она сменила имя, но… Кэрис! Срань господня, это так по-валлийски.
Я рассмеялась.
– Так она дома?
– Нет, на работе. Если никуда не торопишься, можешь к ней заглянуть. Или подождать здесь, я не против.
– А далеко она работает?
– Да нет, тут рядом, в Саут-Банке. Водит экскурсии по Национальному театру, а еще ведет творческие мастерские. На метро за десять минут доберешься.
Национальный театр. Да уж, тут было чему удивляться. Я-то думала, что Кэрис перебивается на какой-нибудь низкооплачиваемой работе.
– А я точно ей не помешаю? – неуверенно спросила я.
Девушка посмотрела на ярко-желтые наручные часы.
– Вряд ли, уже шесть, так что занятия в мастерских должны были закончиться. Скорее всего, до восьми она будет помогать в сувенирной лавке, советую поискать там.
– Хорошо. – Я не спешила уходить с крыльца. Неужели я скоро увижу Кэрис?
Или нет. Пожалуй, нужно на всякий случай проверить.
– Просто хочу уточнить. У Кэрис… То есть у Февраля, – торопливо исправилась я, – светлые волосы…
– Крашеные светлые волосы, голубые глаза, большие сиськи и выражение лица такое, словно она, не моргнув глазом, вырвет тебе глотку? – хмыкнула девушка. – Все так?
– Да, это она, – нервно улыбнулась я.
До Национального театра я добралась за двадцать минут. Саут-Банк – район, тянущийся вдоль Темзы, пестрящий кафе, уличными лотками, ресторанами и музыкантами, – кишел людьми, которые искали, где поужинать, или направлялись в театр. Смеркалось. Кто-то играл песню «Радиохэд» на акустической гитаре. Я была в Саут-Банке всего раз, когда приезжала с классом на спектакль «Боевой конь».
Наконец, ведомая гугл-картами, я подошла к театру и окинула себя придирчивым взглядом. Платье-сарафан в полоску, надетое на футболку с узором из «пузырей» с текстом, плотные серые колготки и жаккардовый кардиган – в таком наряде я чувствовала себя собой, и это придавало мне уверенности.
Признаюсь
