её настроении. – Я что-то не то сказал?
Саня помотала лохматой со сна головой.
– Всё нормально… Ну, если хочешь – давай выйдем и погуляем.
Однако тон её голоса был настолько красноречив, что Вик, пару секунд испытывающе вглядывающийся ей в лицо, вдруг с облегчением рассмеялся.
– А, кажется, я понял… Санечка, что ты там себе напридумывала? Что я предпочитаю шляться по улицам вместо того, чтобы нежиться с тобой в тёплой и уютной постели?
От того, что именно так она и подумала, стало в сотни раз обиднее. Проницательный гад! Саня невольно покраснела.
– На самом деле, – он интимно понизил голос, – мне просто необходимо выйти из номера.
– Зачем? – хмуро поинтересовалась Саня.
– Презервативы кончились, – он виновато развёл руками и засмеялся. – Мы с тобой за ночь израсходовали весь стратегический запас… Поэтому я и предложил прогуляться. Поедим где-нибудь, заодно в аптеку заглянем… – и невинно захлопал глазами.
– Дурак! – Саня и сама расхохоталась, чувствуя, как с её плеч буквально сваливается огромная гора. – Сразу нельзя было сказать?!
– Откуда же я знал, что ты так резво себя накрутишь, – Вик ущипнул её за попу. – Собирайся, быстрее выйдем – быстрее вернёмся… и продолжим то, на чём остановились, – добавил он.
…Час спустя Саня уже и думать забыла о своём недовольстве – и могла лишь благодарить Вика за эту спонтанную прогулку. Всё-таки Питер был прекрасен!
Утро выдалось солнечным и ясным. Несмотря на то, что Нева была по-прежнему скована слоем льда, чувствовалось, что тёплые деньки не за горами.
Когда они проходили по Троицкому мосту, Вик со смехом указал в сторону Петропавловской крепости:
– Смотри, любители солнечных ванн и загара…
Саня взглянула и поначалу не поверила своим глазам: на пляже, раздевшись до лифчиков и трусов, но не снимая меховых шапок, загорали бодрые пенсионеры. Прислонив свои пуховики, куртки и шубы к стенам петербургской цитадели, надёжно защищённой от пронзительных ветров, местные моржи изо всех сил впитывали витамин D. Впрочем, кто-то использовал даже простые картонки.
– Это традиция ещё с советских времён, – пояснил Вик, довольный произведённым эффектом. – Неужели ты никогда раньше не видела?
Она только покачала головой. С Виком всё было новым, всё – интересным и неожиданным!
В аптеке они чуть не довели девушку-фармацевта до белого каления, громко и подробно обсуждая, какие именно презервативы им нужны: простые? А может, с ароматом клубники? Шоколада? Или вон те, с пупырышками?
– Не надо с пупырышками, – давясь смехом, заявила Саня, – я не хочу заниматься сексом с огурцом…
Как же классно было дурачиться и никого не стесняться!
Позавтракав в знаменитой пышечной на Большой Конюшенной, они, наконец, поспешили обратно в отель. Обоим не терпелось снова оказаться в постели… и не вылезать из неё до следующего утра. Благо, теперь “стратегические запасы” были пополнены, так что обед и ужин можно было смело заказывать прямо в номер и больше вообще никуда не выходить. И пусть снаружи хоть потоп, хоть землетрясение – им не было до этого никакого дела!
…В конце концов они чуть было не проспали свадьбу Майки и Зураба.
На самом деле, к собственному стыду, Саня мало что запомнила из торжества. Только самое основное: какая красивая и счастливая была невеста, и как гордый жених надел ей на палец кольцо своей прапрабабушки – семейную реликвию, которая передавалась из поколения в поколение. Загс, торжественные речи, шампанское, крики “горько”, поздравления, катание по городу в лимузине, фотосессия, ресторан, конкурсы, песни, танцы… всё это как-то смазалось в Санином сознании, потому что главное место в её сердце и мыслях занимал только Вик. Он был центром и смыслом всего её существования. Она не представляла, как жила раньше, как дышала – без него…
В отель они добрались уже глубокой ночью. Раздеваться начали, кажется, ещё в лифте. Едва успели распахнуть дверь номера – как Вик тут же заставил Саню поднять руки и рывком стащил с неё платье.
– С самого утра об этом мечтаю, – выдохнул он ей в губы. – Наконец-то…
Вдруг ей показалось, что в сумке вибрирует телефон.
– Подожди, – с трудом разрывая поцелуй, выговорила она. – Кажется, мне звонят.
– Пошли все к чёрту, – отрезал он, расстёгивая застёжку Саниного бюстгальтера.
– Нет, я так не могу, – запротестовала она, – надо посмотреть, кто там. Вдруг из Москвы?
Взглянув на экран мобильного, Саня почувствовала, как похолодело в груди: звонила мама. В два часа ночи?
– Да! – отрывисто произнесла она в трубку.
– Санечка… – захлёбываясь плачем, произнесла мать.
У Сани внутри всё просто оборвалось.
– Что случилось? – резко спросила она. – Что-то с Лялькой? Мама!
– Лялька… – задыхаясь, выговорила мать. – Лялька выпала из окна.
В каждом посте, опубликованном в три утра,
в каждой приторно-сахарной фотке на аватарке
спрятаны крики о помощи, ожидание и хандра:
так в украденных морем подлодках стучат о любви морзянкой…
(Полина Шибеева a.k.a. Pola)
Вик
Кома – это было хреново. Но всё же лучше, чем то, что я даже мысленно не хотел обозначать конкретными словами.
К счастью, снег ещё не растаял окончательно – он и смягчил падение. Слава богу, родители Сани жили на четвёртом этаже, а не на каком-нибудь восьмом или десятом. Но удар всё-таки получился ощутимым…
Лялька выпала из кухонного окна. Санин отец приделал с наружной стороны кормушку для птиц: Лялька обожала наблюдать, как всю зиму туда слетаются воробьи, снегири и синицы, смеялась, хлопала в ладоши, приплясывала от восторга… Забыл ли дед хорошенько запереть окно после того, как в очередной раз насыпал птицам корма – или Лялька сама как-то умудрилась его открыть, оставшись ненадолго без присмотра взрослых? Дело вполне могло кончиться уголовкой, поскольку классифицировалось как причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности. Главный идиотизм ситуации заключался в том, что наказание грозило прежде всего самой Сане, которая уехала из города и оставила Ляльку на бабку с дедом! Ведь согласно действующему законодательству, те были практически бесправны по отношению к внучке… Впрочем, сейчас главным для всех нас было другое – чтобы девчушка вышла из состояния коматоза и поправилась. А остальные проблемы мы решили бы вместе… по мере их поступления. Да вот только я почему-то уже не был уверен в том, что Сане нужно это моё “вместе”.
Весь полёт до Москвы она молчала. Словно окаменела – и снаружи, и внутри. Уж лучше бы билась в истерике, рыдала и проклинала весь свет… короче, хоть как-то выражала свои эмоции и выплёскивала боль. Но она молчала – а мне казалось, будто моё сердце
