на янтарную жидкость в графине, сказал он.
Августа не сводила глаз с покрытого снегом оконного переплета.
– Как? – пробормотала она.
– Советую вам, – сказал Мадиган, – надеть вот эти замечательные снегоступы и скрыться в лесу. И никогда не возвращаться. – Он положил локоть на стол, а голову опустил на ладонь. Он выглядел смертельно усталым.
– Выпейте еще, – предложил Николас.
Мадиган отказался с достоинством.
– Мне необходима свежая голова, – сказал он. – Я должен найти свои сбережения. И уйти отсюда до рассвета. – Он поднялся и не очень твердой походкой направился в свою бывшую спальню, дети за ним. Августа шла медленно, склонив голову, и волосы обрамляли ее бледные щеки; она будто бы глубоко задумалась о чем-то очень далеком. Николас твердо шагал рядом, словно мог справиться с чем угодно. Эрнест, нежный, но упорный, шел последним.
– Извините, но здесь спит мой голубь, – сказала Августа Мадигану. – Я не могу взять его к себе, потому что он усядется мне на подушку.
– Я не возражаю, – сказал Мадиган. – Только скажи, как его зовут, чтобы я мог с ним поговорить.
– Каждое время года я даю ему новое имя, – сказала Августа. – Но имена эти секретные, знаем их только он и я.
– Однажды я слышал, как ты назвала его Мортимером, – заметил Эрнест.
– Мортимер это второе имя Гая Лэси. – Николас издевательски ухмыльнулся. – Ничего себе имечко для птицы!
Голубь тем временем поудобнее устроился на насесте. Августа подошла к нему и погладила шелковистую спинку.
Пока Мадиган снимал пальто с вешалки, мальчики не сводили с учителя глаз. Но стоило ему перевернуть его, как они увидели, что подкладка взрезана. Мадиган сунул палец внутрь, но там ничего не было. Он приуныл.
– Надо же, вспомнил, – сказал он. – Деньги-то я сам взял на медовый месяц с этой девицей Базби.
– Миссис Люциус Мадиган, – поправил Эрнест.
Мадиган сжал кулаки.
– Сейчас я тебя как отшлепаю! – пригрозил он.
– Она мне пощечину дала, – сказал Эрнест.
– Это запрещено, – сказала Августа. – Если требуется наказание, то его устраивают родители.
– И им нравится его устраивать, – добавил Эрнест.
Мадиган присел на край кровати.
– Мне надо отдохнуть, – сказал он. – Завтра на рассвете поднимаюсь. Нужно уйти до того, как меня обнаружат слуги. – Он по очереди заглянул в каждое детское лицо. – Вас я никогда не забуду. – Голос его дрожал, в глазах стояли слезы. Он откинулся на пуховую перину и тотчас же уснул.
Августа принесла толстое одеяло, которое называлось «стеганое», и укрыла его. Все трое стояли и озабоченно смотрели на учителя. Снаружи ветер хлестал снегом по окнам, окутывая дом глубокой дремотной тишиной, нарушаемой лишь заливистым храпом Люциуса Мадигана.
Августа зашла в свою комнату и достала с наружного, облепленного снегом подоконника четыре бурых плода, с виду похожих на яблоки – коричневых и сильно сморщенных. Дав каждому из братьев по одному, она мягко положила третий плод в изгиб руки спящего.
XIX. Проделки детей Уайтоков
Утром гостя уже не было, и никто в доме, за исключением детей, не знал о его приходе. Даже не осталось следов на снегу – их замело снегом.
Но брошенная жена каким-то образом все же прослышала о том, что супруга видели неподалеку, и по сугробам проложила путь до «Джалны», чтобы расспросить о нем. На ее длинную массивную юбку налип снег до самых колен. Она решительно вошла в комнату, где дети рисовали географические карты.
– Никто не видел моего мужа?
– Он потратил все свои сбережения на медовый месяц, – сказал Эрнест и послюнявил карандаш, которым собирался закрасить Ирландию в зеленый цвет.
Она подошла поближе и нависла над ним.
– Как ты смеешь оскорблять меня? – Ее щеки пылали, злые глаза округлились, зубы торчали изо рта.
– Эрнест не хотел вас оскорбить, – сказала Августа. Ее голова склонилась над картой, черные шелковистые волосы упали на лицо.
– Гасси лишь дала ему бурое яблоко, – сказал Николас. – Но мы даже не знаем, съел он его или нет.
– Съел, съел, – сказал Эрнест. – Я знаю, так как нашел в постели косточки.
– Значит, он здесь ночевал! Когда он ушел? – Разозленная женщина яростно мерила комнату шагами, комья снега падали на пол.
– Мисс Базби… – начал Николас.
– Миссис Мадиган, – поправила она, брызгая слюной и багровея еще больше, если такое вообще было возможно.
– С виду это было маленькое коричневое яблоко, а на самом деле – «мушмула». Их не едят, пока они не станут прелыми.
– Ты сбиваешь миссис Мадиган с толку, – вежливо и с достоинством сказала Августа. – У нас всего одно мушмуловое дерево [29], и плодоносит оно первый год.
– В каждом плоде «мушмулы» пять твердых косточек, – продолжал Эрнест, словно преподавая урок. – Их я и нашел в постели мистера Мадигана. Хотите, покажу?
Вместо ответа она резко развернулась, решительным шагом вышла из комнаты и спустилась по лестнице. Появившийся Неро, которому она никогда не нравилась, схватил зубами подол ее юбки и проводил до входной двери. Двумя этажами выше дети подбежали к окну, чтобы удостовериться, что она ушла.
Не успела она скрыться за завесой падающего снега, как послышался мелодичный звон бубенцов и появились приехавшие на день раньше Филипп с Аделиной. Дети бросились вниз по лестнице им навстречу. Аделина, блистающая красотой в своих котиковых манто и шляпке, обняла всех троих, а когда принесли малыша, то переключилась на него.
В последующие дни они жили счастливо, и семья была им оплотом в середине зимы. Но безмятежный покой не мог длиться вечно, особенно когда в доме распущенные дети, у которых куча свободного времени.
– Бесстыдная вы троица, – заявила Аделина, глядя на старших детей и прижимая малыша Филиппа к себе, будто свое единственное сокровище. – Если бы у меня в юные годы было так мало здравого смысла, мой папа выставил бы меня за дверь с цыганами кочевать.
– Как здóрово! – обрадовался Николас.
– Почему ты всегда говоришь «мой папа», а не «моя мама»? – поинтересовалась Августа.
– Потому, что я похожа на папу.
Дети задумались об этом, стараясь осмыслить ее слова, но им это не удалось.
Спасение пришло от Уилмота, который решил не дать им остаться неучами.
– Аделина, когда ваш молодняк поступит в школу в Англии, их там засмеют, как недорослей, – сказал он.
– Но почему? Не понимаю. – Ее это даже обидело. – Николас довольно хорошо играет на фортепиано, Гасси и Эрнест могут читать стихи.
– А как же математика?
– Я вот справляюсь без нее, – гордо ответила она.
– Вы бы справились, даже если были бы полным неучем. – Он редко говорил с такой неудержимостью. Теперь же попытался сгладить неловкость. – Я собирался предложить вам, что
