что он опасен, заперлась в кабинете Уайти и стала звонить с мольбами о помощи.
Первым делом она набрала номер Беверли и Стива, живших по соседству. Звонить в полицию она не хотела, так как дело наверняка закончилось бы арестом. К тому времени, когда приехали Беверли со Стивом, бездомный уже исчез, прихватив что попало: зимние ботинки Уайти из кладовки, допотопный сотовый телефон из кухонного ящика и пригоршню монет из оловянной тарелки, куда Уайти годами перекладывал мелочь из карманов.
(Когда тарелка заполнялась, Джессалин монетки забирала. Но после смерти мужа она к ней не прикасалась, и бездомный вытряхнул все себе в карман.)
Стив с фонариком обшарил окрестности, включая гараж на три машины и старый сарай, в котором когда-то была конюшня, но никого не нашел.
Беверли, едва переступив через порог, сразу определила по запаху, что здесь был посторонний. Она хотела заявить в полицию о краже. И о том, что «где-то рядом скрывается опасный преступник».
Но Джессалин настаивала, что бездомный неопасен, просто он разволновался и запутался. Идея пригласить его в дом принадлежала ей, а не ему.
– Я не хочу, чтобы бедного человека наказали за мою ошибку. Он уже наверняка где-то далеко…
– Мама, как ты можешь так говорить? Ты понятия не имеешь, где он находится. Ты сама сказала: «Он кричал, возмущался».
– Я же говорю, это была моя ошибка. Если мы обратимся в полицию, его арестуют… или даже посадят.
– И хорошо, что арестуют! Он же сумасшедший.
– Он бездомный. Это кого угодно сведет с ума.
– Мама, ты хоть себя слышишь? Что сказал бы Уайти!
В общем, в полицию они не позвонили. Стив настоял на том, чтобы остаться ночевать у тещи на случай, если бездомный вернется, а Беверли уехала домой и потом жаловалась, дескать, так была расстроена, что не могла уснуть.
Больше всего (сказала она сестре Лорен и брату Тому) ее беспокоило то, что их мать явно не понимала всей серьезности ситуации и собственной безрассудности.
– Ей было стыдно, и она извинялась перед нами… но не за то, что привела домой сумасшедшего, который мог ее убить, а просто за то, что совершила глупость, подняв нас с постели. Ей было стыдно только за это.
– Ты видела этого сумасшедшего? – спросила ее Лорен.
– Я уловила его запах! Запах дикого зверя.
Лорен привыкла во всем не соглашаться с распаленной сестрой, но в этот раз, похоже, та была права.
– Что ж… Нам следует лучше за ней приглядывать.
– Нам? Я звоню ей по три раза в день. Я приезжаю к ней, если она не отвечает на звонки. А ты, черт побери, так занята, что тебе не до матери…
Беверли с горячностью что-то говорила еще несколько секунд, пока до нее не дошло, что младшая сестра оборвала связь.
Том, получив сообщение про бездомного, примчался к матери, вооруженный бейсбольной битой. Джессалин встретила его с повинной и сопровождала сына, пока тот обшаривал дом, гараж, старый сарай и все потаенные уголки, где мог прятаться незваный гость.
– Том, прости меня за недооценку. Этот несчастный ни в чем не виноват. – Джессалин запыхалась, стараясь не отстать от разъяренного старшего сына, готового обрушить бейсбольную биту на пока отсутствующую голову. – Больше такого не повторится, я тебе обещаю.
Внизу у речки Том обнаружил примятую траву, возможное свидетельство того, что там переночевал человек.
– Мама, представь, что сказал бы отец! Ты ведь знаешь, как его раздражало любое появление чужака в наших владениях, даже канадских гусей!
На следующий вечер Том снова прикатил, чтобы прочесать владения с фонариком. Но уехал ни с чем, и только на пересечении Олд-Фарм-роуд и Милл-Ран, в миле от дома, в сгустившихся сумерках вдруг заметил одинокую фигуру, взъерошенного мужчину с наплечной сумкой. Это совпадало с расплывчатым описанием матери.
В этих местах странно было видеть пешехода. Ладно бы молодой джоггер. Значит, бездомный.
Том затормозил и, опустив стекло, выкрикнул изумленному мужчине:
– А ну, проваливай, откуда пришел! И чтобы я тебя здесь больше не видел.
И бейсбольной битой показал направление. Он тяжело дышал, зрачки пылали. Взъерошенный мужчина не стал задавать лишних вопросов, а просто развернулся и побежал, прихрамывая, в ночь, и быстро пропал из виду.
Покойный муж жаждет возвратиться к живой жене, вот только не обладает физическим телом, так как был кремирован. Существует ли вероятность или хотя бы возможность того, что в порядке целесообразности он воспользуется другим (мужским) телом, отдаленно напоминающим его собственное?
Не дождавшись ответа, она очнулась от шлепка по лицу. Словно пучком мокрой травы, острой как лезвие.
В постель, уютное гнездышко из простыней и стеганого ватного одеяла, Джессалин взяла потрепанный том Артура Кестлера «Лунатики: История того, как менялись представления человека о Вселенной». Одна из важнейших книг в библиотеке Уайти (в чем он сам признавался), откуда он любил цитировать начальную фразу: «Мы можем лишь добавлять что-либо к нашим знаниям, а вот отнимать – нет».
И это должно внушать оптимизм? Джессалин никогда не ставила под сомнение истинность сего изречения, услышанного от мужа в 1959 году. А вот сейчас засомневалась. Один-единственный «удар» способен стереть в мозгу практически знания всей жизни, накопленные с таким терпением. А сколько наносных знаний мы теряем!
Нетрудно себе представить социальные общества и цивилизации, пережившие своего рода удар и навсегда утратившие свою историю и память, как это случилось после ледникового периода. Она никогда не поднимала эту тему с Уайти, он не любил обсуждать «серьезные материи» с дорогой женой, в отличие от друзей и приятелей, разговоры с которыми ей порой приходилось слышать краем уха.
Прочел ли Уайти все пятьсот с лишним страниц «Лунатиков», Джессалин не знала. А задавать такие личные вопросы она себе не позволяла.
Полки мужа забиты справочной литературой: энциклопедии, исторические, научные, философские книги, литературная критика: «Космос», «Краткая история времени», «Идеальный шторм», «Мудрость мира», «Битва за Бога», «Великое поколение», «Команда соперников: политический гений Авраама Линкольна», «Эгоистичный ген», «Целеустремленная жизнь», «Искусство быть счастливым», «Краткая история почти всего на свете», «Хаос: создание новой науки». Каждый год Уайти собирался провести весь август в гамаке за чтением книг – к черту бизнес, к черту погоню за деньгами. Но как-то все не получалось. Уже через два-три дня вдали от конторы он начинал скучать, становился беспокойным и раздражительным и в результате возвращался к работе.
Они смеялись над несчастным Уайти. А сейчас Джессалин кажется, что это было скорее грустно, чем смешно.
Она предприняла по крайней мере одну попытку прочесть «Лунатиков» Кестлера, но не продвинулась дальше первой главы («Героические века»). Ее, тогда еще молодую мать, обступали маленькие дети в доме, где царил хаос. И вот теперь, в пустом темном жилище со светильником-нимбом над головой, она снова хватается за эту книгу как за спасительную соломинку.
Тема «Лунатиков» кажется
