class="p1">— Вызовите для нее такси, — попросил Шими.
Это было равносильно действиям по удалению из помещения мертвого животного.
Он безмолвно посадил ее в такси и прошел пешком несколько миль до своего дома.
В своей ванной он долго соскребал с себя эту ночь.
Но не забыл ни одного ее мгновения.
И вот теперь ей вздумалось посмотреть, как он выполняет карточные фокусы на приеме у вдовы Вольфшейм.
План Принцессы поменялся.
— Думаю, вам пора ко мне, — говорит она ему.
Он не уверен, что правильно ее понял. Для чего? Посидеть с ней рядом? Очутиться у нее в объятиях? Переехать к ней?
— Вы хотите сказать?..
— Что тут непонятного? Зачем вы притворяетесь глухим?
— В каком смысле «к вам»?
— В мой дом. Немного пожить.
Шими все еще не вполне понимает, что все это значит.
Смеясь над его замешательством, она широко раскидывает руки, превращая свою расшитую шаль в сеть.
— Вижу, о чем вы думаете… Как воспротивиться соблазну женщины-паука? Надо сказать, большинство мужчин даже не пытается.
Шими не собирается возражать, что он — не большинство, вместо этого он склоняет голову, признавая ее могущество.
— Можете не сомневаться, — продолжает она, — вам не грозит опасность быть съеденным заживо.
— А что мне грозит?
— Это большой вопрос.
— Как вы относитесь к внимательному осмотру?
— С тревогой, но могу стерпеть.
— К сарказму?
— Только рад послужить поводом для него.
— К допросу?
— Начинаю к нему привыкать.
— Тогда вам нечего опасаться.
— У нас нет причин менять наши рабочие правила. Осмотр и допрос прекрасно получается проводить прямо здесь. Внутри тоже есть приятное помещение.
«Здесь» — это Ридженс-парк, то же самое кафе. Они давно освоились с персоналом, персонал — с ними.
— Хорошего вам дня, — напутствует их официантка — итальянка, когда они поднимаются, чтобы уйти. — Надеюсь, вы довольны вашим уикендом, — говорит она же, когда они возвращаются.
— Для меня их ожидания — невыносимый стресс, — жалуется Принцесса. — Насколько хорошим может быть день? Может, сказать ей, что я совершенно не довольна уикендом? Мне скоро сто лет. Чудо, что я вообще дожила до уикенда.
Их разговор слышит официантка-полька.
— Чудесно, что у вас выдался хороший уикенд.
— Скоро у меня не хватит на них терпения, — говорит Принцесса.
Шими постепенно привыкает к ее манере.
— У них наилучшие побуждения, — предупреждает он.
Принцесса удивленно пятится.
— Вам не идет понимание других.
— В таком случае рад, что у меня его кот наплакал.
«Не то что у Эфраима», имеет он в виду, но она знает, что он имеет в виду.
— У нас на двоих столько же симпатии к другим, сколько, скажем, наберется в сердце у комара.
— Тем не менее мы существуем.
— Как это понимать?
— Мы дожили до зрелого пожилого возраста.
— Разве кто-то утверждает, что сострадание имеет какое-то отношение к продлению жизни?
— Да, мой врач. По его словам, доброе сердце живет дольше. Один знакомый (он имеет в виду вдову Вольфшейм) дарит мне магнитики для холодильника, на которых написано: тот, для кого на первом месте другие, отличается стойкостью.
— Магнитики греют ваш холодильник?
Он улыбается и вместо ответа продолжает:
— А еще я читал, что другой способ дольше прожить — завести домашнего питомца.
— А как же горе по умершему питомцу?
Он вздыхает.
— Думаю, тот мой знакомый сказал бы, что это не в счет.
— Не сомневаюсь, что она сказала бы именно так.
— С чего вы взяли, что это она?
— Мужчины не дарят друг другу магнитики на холодильник. О продолжительности жизни друг друга они тоже не заботятся. Что скажете о вашем?
— ?..
— О вашем горе по питомцу.
— Долго рассказывать. Луна выглянет до того, как я закончу.
— Тогда пойдемте ко мне в квартиру. Там теплее.
Они по очереди сетуют на холод, как будто выделяемого ими вдвоем тепла хватает на согревание только кого-то одного. Нынче ее очередь зябнуть.
Он напрягается при слове «квартира». Раньше она его не употребляла. Он думал, что она проживает в особняке.
— Зачем нам теплая квартира? Можно поплотнее одеться.
— Не представляю вас одетым еще плотнее. Вы и так похожи на медведя.
Он улыбается. Птица и медведь. Это не первая его улыбка за сегодня.
— Мне нравится здесь, на воздухе.
— Опишите.
— В каком смысле?
— Если вы говорите, что вам здесь нравится, то извольте объяснить, где это «здесь». Как называется дерево, под которым мы сидим? Что это там за облако? Вы когда-нибудь смотрите на небо? Вы хоть знаете, что там, вверху, есть небо? Ответьте, не глядя вниз, что у нас под ногами: трава, гравий, персидский ковер? Из чего сделан стол, за которым мы сидим? Какой запах вы вдыхаете? Что слышите? Что это за птица?
— Мне нравится находиться ЗДЕСЬ — что в этом плохого? Держу пари, это дерево не смогло бы вам ответить, где оно стоит. Это не значит, что ему не нравится здесь произрастать. Не все надо переводить в слова. Не все надо знать, чтобы все чувствовать.
— Так говорил Эфраим.
— Мы все-таки братья.
— Вы слишком разные. Мы обращаете всю вашу недюжинную энергию на себя, Эфраим обращал свою, тоже недюжинную, на других. Он заслуживал гораздо большего, чем вы.
— Чего я лишен, так это добродетели спасения.
— Что вы называете добродетелью спасения?
— То же самое, что и вы. Добродетель спасать чужие жизни.
Или по меньшей мере добродетель пытаться делать это, думает он, опять переносясь в Литтл-Стэнмор, к их обессиленной матери, дрожмя дрожащей в их доме, исполненном страха.
— Вы посерьезнели, — замечает Принцесса. — Он вас спас?
— Нет. Но он спас бы нашу мать, если бы смог.
— Разве не все мальчики хотят спасать своих матерей?
— Чтобы ответить, мне пришлось бы прожить новую жизнь. А потом еще одну, чтобы себя покарать.
— О, это ваше любимое времяпрепровождение. Но спасать жизни — это еще не все. Не менее важно спасти свою собственную жизнь. Может, даже более. В этом была суть наших с Эфраимом споров. Он отказывался спасать самого себя.
— От чего?
— От своих демонов. Например, от алкоголя…
— Я думал, он завязал.
— Да, но на нем стояла Каинова печать. Он помогал другим достигать того, чего достиг сам. Но считать себя бросившим пить — это еще не освобождение от пьянства. Себя он так и не освободил.
— В ваших словах слышна горечь, — говорит Шими. — Может, у его сущности спасителя была оборотная сторона? Возможно, он подвел вас?
Принцесса смотрит на него с сумрачной властностью. Шими кажется, что на него глядит ястреб. Но она слышит вдали какие-то еще звуки.
Сейчас самое время спросить
