Би, какой она была прежде.
— Айона, почему вы раньше не рассказали нам об этом? Вы построили свою журнальную карьеру на помощи людям, но почему у вас не хватило духу попросить самой помощи у других? — спросил Санджей. Он добросовестно старался думать только об Айоне и Би, но все же чувствовал себя несколько уязвленным. — Мы же ваши друзья.
— Конечно, дорогой. Вы мои друзья. И мне очень нравилось, что вы считали меня счастливой и успешной. Я позволяла вам делать такие предположения. Благодаря им я действительно ощущала себя счастливой и успешной, хотя бы на короткое время, пока ехала в поезде. Вы невольно заставляли меня чувствовать связь с миром, отвлекали от мрачных мыслей и позволили продержаться на работе еще несколько месяцев. Как видите, вы мне очень помогли, за что я вам необычайно благодарна.
Айона встала и прошла к широкому окну, обогнув кресло-подушку канареечно-желтого цвета, которая более чем странно смотрелась среди остальной мебели.
— А хотите, я покажу вам наш сад? — предложила она. — Это радость и гордость Би. У меня нет и половины ее способностей. Там надо много всего подрезать и выпалывать, но сад и сейчас еще производит впечатление. Совсем как я!
Она запрокинула голову и захохотала, став похожей на Айону, которую все хорошо знали по поездкам в третьем вагоне. На ту Айону, какой она сама отчаянно хотела стать.
Санджею было не до экскурсии по саду. Он лихорадочно соображал, как бы остаться с Айоной наедине, извиниться перед нею и унять свою зудящую совесть. Наконец такая возможность представилась. Пока все остальные гости любовались элегантными золотистыми карпами кои, плававшими в пруду, он отвел хозяйку дома в сторону.
— Айона, мне до сих пор очень стыдно за то, что я тогда нагрубил вам в вагоне. Это был непростительный поступок. Я искренне считал это причиной вашего исчезновения.
— Санджей, думаю, нам обоим надо запомнить, что мир не всегда вращается вокруг нас и наших проблем, — сказала она. — Признаюсь, ваши слова меня тогда немного задели, но потом я обо всем забыла. Подозреваю, вас в тот день волновало что-то другое, а я попросту попала под перекрестный огонь.
— Так оно и было, — признался молодой человек. Чтобы не потерять решимость, он смотрел не на Айону, а на цветочные клумбы. — И причина крылась не только в помолвке Эмми. У меня уже давно проблемы со сном. Это из-за работы. Там ведь сплошные стрессы: куда ни глянь — очередной повод для беспокойства. Я не могу оставить все это в больнице и спокойно поехать домой. Тревоги следуют за мной по пятам и даже проникают в мои сны.
— Ох, Санджей. — Судя по голосу, Айона была по-настоящему озабочена его состоянием. — Тревожность — это обратная сторона вашей эмпатии. Думаю, потому из вас и получился такой хороший медбрат. Но всегда необходимо соблюдать разумный баланс: не понижая уровень заботы о пациентах, одновременно заботиться о своем спокойствии. Помните инструкцию? «Вначале наденьте кислородную маску сами и только потом помогайте надевать маски тем, кто рядом с вами».
— Вообще-то, это несколько формальный совет, — разочарованно заметил Санджей.
— Да, пожалуй, — засмеялась Айона. — А вы чего ожидали?
— Я думал, вы посоветуете мне сходить к психологу. К какому-нибудь хорошему специалисту, с которым сами имели дело.
Айона хмыкнула:
какой мне смысл обращаться за помощью к психологу? Он ведь не сделает меня моложе и не отучит мир от культа молодости. И уж точно не вернет в прежнее состояние мою дорогую Би.
— Так что мне все-таки делать?
— Разве в вашей больнице нет психолога? Наверняка должен быть.
— Нельзя, чтобы администрация узнала о моих сложностях, — сказал Санджей. Наверное, не стоило вообще затевать этот разговор. — Если на работе узнают о моих проблемах, то не видать мне повышения. Кто доверит мне тяжелых пациентов, если станет известно, что любая мелочь способна вызвать паническую атаку?
— Санджей, — довольно сурово произнесла Айона, — могу вам гарантировать: вы не первый медик с такими проблемами и уж точно не последний. Если кто и способен вам помочь, — это ваши коллеги. Рискните. Для начала внимательно просмотрите служебную доску объявлений. Что вам мешает это сделать? Проверьте, нет ли у вас в больнице какой-нибудь группы самопомощи. Уверена, там соблюдается полная конфиденциальность.
Молодой человек кивнул:
— Вам бы стоило познакомиться с моей мамой. Вы с ней довольно похожи.
Едва лишь эти слова вылетели у него изо рта, как Санджею тут же захотелось затолкать их обратно. О чем только он думал? Совместные усилия Миры и Айоны угрожали взять его в клещи материнской заботы, что было бы сущим кошмаром. Полной безнадегой.
— Я бы с удовольствием с ней познакомилась, — сказала Айона. — Кстати, раз уж мы заговорили о вашей маме, как прошло ваше свидание с той девушкой-стоматологом?
— Я бы не назвал это свиданием. — Воспоминание заставило Санджея поежиться. — Ее лицо скрывалось за пластиковым козырьком. На руках — одноразовые перчатки. И она задавала мне вопросы, на которые я чисто физически не мог ответить, поскольку в тот момент она своим острым крючком удаляла мне зубной камень.
— Да уж, свидание идеальным не назовешь, — согласилась Айона. — Ну а потом вы пригласили девушку куда-нибудь сходить? Надеюсь, козырек не помешал рассмотреть ее лицо. Как оно вам? Симпатичное?
— Да, вполне, но вот только…
— Но вот только это не лицо Эмми? — докончила за него фразу Айона, и оба вздохнули.
— И все-таки, почему она сбежала? Что я мог сделать не так? — вновь вопросил Санджей, страстно желая услышать заверения в собственной непричастности к необъяснимому поведению Эмми.
— Уверена, ее исчезновение никак не связано с вами, — сказала Айона.
Санджею тоже очень хотелось так думать, однако он подозревал, что его собеседница и сама не очень-то верит собственным словам.
Пирс делал вид, будто с интересом рассматривает золотых рыбок — этих странных уродливых мутантов, но сам поглядывал на Айону, чье внимание целиком узурпировал Санджей. А ведь ему тоже требовалось поговорить с нею наедине. Наконец Айона и Санджей подошли к остальным, и все направились к обветшавшему, однако все еще чертовски романтичному летнему домику, почти целиком заслоненному кустами жимолости и жасмина.
Улучив момент, Пирс взял Айону под локоть и повел в беседку.
— Черт, как давно никто не брал меня под локоть! — подмигнула ему Айона. — Вы намерены страстно поцеловать меня и предложить стать вашей подружкой?
Она выпятила губы, и Пирсу стало неуютно. Выпяченные губы Айоны напомнили ему кошачью задницу.
— Что вы, совсем даже нет, — поспешил возразить Пирс, стараясь не показывать охватившего
