девушка, о которой ты говорил?
Он неопределенно пожал плечами, но Елена уже все решила.
— Какой на нее спрос, однако. Самая популярная девочка класса, да?
Насколько же она ничего не понимает. Насколько же они все ничего не понимают.
— Чего я не понимаю?
Оказалось, он выдал это вслух.
— Так вы можете помочь?
— А ты расскажешь, что случилось? — она смотрела с подозрением. — Ты что-то сделал, Вадим?
Он задавал себе этот вопрос каждую секунду — с тех пор как.
Ты что-то сделал, Вадим?
— Я не помню. — Он повторил: — Я не знаю. Мне нужен гипноз. Помогите мне. Пожалуйста.
— Я не смогу тебе помочь, Вадим.
Она подошла ближе и выдернула зайца из его рук и указала на дверь:
— Найди кого-нибудь другого.
Другого.
Он прокрутил чат, нашел адрес больницы, в которой лежала Алина, и приемные часы. Купил почему-то дурацкие гвоздики и отправился к ней. На входе его развернули.
— К Тростянецкой только родственников.
— Я ее брат. Двоюродный.
— Многовато у нее братьев. Третьим будешь?
— К ней еще кто-то приходил?
— Ага, — охранник хохотнул. — Тоже братья. Смотри, после такой в кожвендиспансер приляжешь.
— Она не такая, — отрезал он.
— Все они не такие.
А какой ты?
Он добрался до лавки в парке, сел, открыл телефон и нашел единственного собеседника.
«Привет, Алиса»
«Бонжур»
«Что делать, если я ничего не помню?»
«Сходите в бассейн :)»
«Как это поможет?»
«Никак, зато поплаваете»
Ты не помогаешь, хотел он сказать — сказать им всем и никому.
«Привет, Алина»
Вздрогнул. Она уже и здесь.
Что он мог спросить? Мог ли он спьяну сделать то, чего не сделал бы трезвым? Могло ли это быть сродни лунатизму? Могла ли часть него отвалиться и зажить собственной жизнью, выпустив наружу двойника? И что это за двойник? Как он ведет себя, что он себе позволяет?
Что может сделать человек, который прячется слишком долго?
Вытащил сомнительный джин, взятый в сомнительном магазине, и стал пить из горла, пытаясь поставить эксперимент, где он высвобождает джинна, усаживает его на стул для допроса и светит лампой ему в глаза, но ничего не получалось, так что он просто подложил рюкзак под голову и лег спать.
Проснулся от тычка:
— Слышь, живой?
Подскочил и сел. Рядом — слишком рядом — примостился маргинального вида мужик с седой растрепанной бородой. Когда-то белый плащ распахнулся, под ним оказалась футболка с принтом плейбоя, которая задралась, обнажая сморщенные валики живота поверх ремня.
— Че, из дома сбежал? К нам хочешь?
— Куда?
— Там, покажу.
Вадим покачал головой.
— Боишься меня?
Он кивнул:
— Боюсь.
— Да ладно тебе.
Рука легла на колено и поползла выше.
— Я несовершеннолетний, — соврал он.
— А мы никому не скажем.
Вадим вырвался и побежал сквозь парк, не разбирая дороги. Запнулся — и полетел вниз, в овраг.
Снова.
Явился домой уже за полночь. Мать тут же подняла крик:
— Ты где был? Это что такое?
— На улице напали. Телефон хотели забрать.
— Кто? — заревел отец. — Да я им щас…
— Не надо, это просто шпана.
— И главное, видят же, что мальчик приличный, хороший мальчик, вот к нему и лезут.
— А я хороший мальчик? — он спросил.
— Конечно. Мой мальчик не может быть плохим.
А вдруг может, мама?
Вдруг может?
10 дней до
Алина появилась в понедельник. На ней была желтая футболка с окровавленным смайликом, и в футболках были многие, потому что градусник скакнул почти на двадцать градусов вверх, и все сидели с открытыми настежь окнами, обмахиваясь тетрадями. Но футболка Алины была не такой — она была напоказ, как и перебинтованные запястья, которые сковали разноцветные браслеты.
Он знал, что все это время к Алине ходила почему-то именно Соня, что подарок от всего класса передавал Марк, что Антон у нее чуть ли не ночевал. Он знал, что она придет, и где-то в глубине души хотел, чтобы она не приходила.
Как думаешь, что лучше: жить монстром или умереть человеком?
— Алина, рады тебя видеть, — сказала русичка.
Подойти к ней было невозможно — рядом все время был Антон, рядом все время были все, те самые все, что раньше сторонились ее, а теперь вдруг решили сыграть в заботу, чтобы за неделю до выпуска сделать вид, что не было никакого до.
Вадим смог подкараулить ее только на выходе из женского туалета:
— Алина!
— Чего тебе? — смотрела в сторону, мимо него.
— Надо поговорить.
— Не боишься — разговаривать?
— Я просто хотел спросить, — он тронул ее за браслет, и она тотчас отскочила в сторону:
— Не смей!
Появившийся из ниоткуда Антон впечатал его в стену:
— Тебе что сказано?
— Пусти его, — тихо сказала Алина.
— Только потому, что она попросила, — понял?
7 дней до
— Что ж, ребята, это наше с вами последнее занятие по литературе. Больше вас никто не будет заставлять читать. Мне было приятно провести с вами эти годы. Надеюсь, вам тоже.
— Да-а-а, — загудел класс.
— И давайте пожелаем удачи вашим одноклассникам, которые сдают ЕГЭ по литературе. Чтобы у них все получилось. Чтобы у вас всех получилось. В добрый путь.
Ребята захлопали и загудели, собираясь.
— Корнеев, Тростянецкая, подойдите ко мне, — Нелли тряхнула бланками с тестом.
— Алина, тут все хорошо. Уверена, что через неделю готова?
Та кивнула, глядя в сторону — как и всегда.
— Отлично. А вот у тебя, Вадим, беда. Даже размер стихотворения угадать не можешь. Да что с тобой такое?
— Простите, Нелли Семеновна.
— Давай еще раз.
Он прочертил ударения:
Мой пéр/вый дрýг, /мой дрýг /бесцéнный!
И я́ /судьбý /благо/слови́л,
Когда /мой двóр /уединéнный,
Печáль/ным снé/гом за/несéнный,
Твой ко/локóль/чик ог/ласи́л.
— Ну и?
— Не знаю.
— Тростянецкая? — голос звучит неуверенно, словно боится спрашивать.
— Четырехстопный ямб. С пиррихиями.
— Верно.
Она сняла очки и положила их перед собой на стол, устало растирая переносицу, будто пытаясь разгладить въевшиеся за школьные годы морщины.
— Все, ребята, дальше без меня. Если что, подходите на следующей неделе,
