ее атме. Крылов же, судя по его рассказу, носил половинку при себе — а иногда и внутри себя — больше тридцати лет.
Энергизатор нельзя просто взять и отобрать у давнего держателя. Во-первых, человек погибнет, что запрещено Уставом. Во-вторых, энергизатор от такой насильственной операции трансформируется из динь-генератора в генератор разрушительной тот-энергии, а это чревато нешуточными последствиями. Единственная возможность — если держатель отдает прибор по доброй воле. Но как сделать так, чтобы Крылов сам, без сопротивления и даже охотно расстался с реликвией, имеющей для него такое значение?
— Что ты на меня смотришь, девочка? — перешел на «ты» держатель, глядя на нее с мукой. — Да, ты для меня девочка. Я на двадцать с лишним лет старше и на сто лет старее. Чего тебе от меня нужно? У меня этого нет. Может, когда-то и было, но теперь нет.
И Фелиция решила, что с этим человеком надо быть честной.
— У вас есть то, что мне нужно. Ваше кольцо.
— Что?
Выцветшие глаза недоуменно заморгали.
— Дайте руку.
Она взяла его левую ладонь, приложила к своей груди, вытянув кулон из выреза блузки. Серебро тихонько звякнуло о серебро.
В тот же миг динь-энергия, восстановив контакт с утраченной половиной, пронзила всё существо Фелиции своей звенящей силой. Лицо Крылова перестало быть просто лицом. Оно стало единственным лицом на свете — таков эффект сфокусированного динь-излучения. Без дезинфекционной камеры его не снять.
У Крылова запрыгали губы, наполнились дрожащим блеском глаза. Он-то не мог знать, чтó с ним происходит, и должен был испытывать мистический страх.
— Чувствуете? — сказала Фелиция. — Это не наваждение, это физика.
И объяснила — как могла коротко и доступно — про Кротон, про утраченный прибор, про свое задание.
Думала, он не поверит, придется долго убеждать, доказывать, может быть демонстрировать работу какого-нибудь из приборов, содержащихся в походном наборе кондуктора, а потом отвечать на тысячу вопросов.
Но Крылов поверил сразу. У него рукопись, он писатель. Писатели устроены иначе, чем обыкновенные люди, они знают, что существуют другие миры.
— И всё? — спросил он, как показалось Фелиции, с облегчением. — Тебе нужен только мой перстень? Так на, забирай, если он ваш.
И снял с пальца половинку, протянул ей. Она медлила.
Задание вроде бы было выполнено. Энергизатор возвращен без принуждения, добровольно, однако Фелиция знала, что этого недостаточно. Теперь, лишившись генератора, который стал частью его атмы, держатель заболеет душой, и если она хрупкая, может погибнуть. Это не нарушение Устава, Устав запрещает только убийство, но Фелиция и сама была инфицирована контактом. Мысль о том, что Крылову будет плохо, что он заболеет и может быть погибнет, показалась ей невыносимой.
— Я возьму вас с собой, — сказала она. — Вы покинете эту дикую планету. Она была жестока к вам. Она еще долго будет непригодна для нормальной жизни. Идемте. Сегодня же… По нашему счету сегодня, — поправилась она, — вы окажетесь совсем в другом мире. Там всё иначе. О Земле вы и вспоминать не захотите… Наверно, — добавила она.
— А как же моя книга? — спросил Крылов. — А как же они?
— Кто «они»?
Он не ответил, но Фелиция поняла.
Крылов затряс головой.
— Я им должен. Я им нужен. А у вас я зачем? Надо быть там, где ты нужнее всего, это единственное, что я усвоил. И еще что нет ничего хуже предательства.
Он вскочил со скамейки.
— Берите ваш прибор. И не искушайте меня. Ничем. Ни собой, ни вашей прекрасной планетой. Пожалуйста, прошу вас!
В его глазах стояли слезы.
Фелиция опустила руку в сумочку, нащупала пудреницу. Это был девизуализатор. Нажала клавишу. Исчезла.
Она по-прежнему была рядом, просто Крылов ее больше не видел.
Он вскрикнул, тронул рукой пустоту. В свете фонаря блеснул перстень.
Потер глаза, ущипнул кисть. Пробормотал: «Я схожу с ума…».
И пошел по аллее прочь, держась за голову, шатаясь.
У Фелиции ныло сердце, но наверное в тысячу раз слабее. Она ведь носила на себе половинку всего два дня.
Уныло и потерянно — задание было провалено — она нажала кнопку вызова, отправила сигнал об эвакуации. Тут же получила инструкцию.
Медленно двинулась в сторону моря. Где-то грохотала дерганая музыка, донесся пьяный вопль — под фонарем кто-то с кем-то дрался, на почтовом отделении помигивал лампочками лозунг «Слава КПСС!». Скучная, беспросветная недожизнь среди непроснувшихся душ, вот что такое Земля, думала Фелиция. Они тут боятся ада и не знают, что живут в нем.
На темном пустом пляже она разделась догола, захватив только сумочку с походным набором. Влаги он не боялся. Поплыла, рассекая фосфоресцирующую воду широкими саженками, наверху сияли звезды. Нет, это не ад. Это котлован в самом начале стройки, сказала себе Фелиция, но веселей от этого не стало.
Далеко за буйками на плавных волнах покачивался эллипсоид.
Эвакуатор, коренастый вир в маске, фильтрующей земной воздух, спросил, когда Фелиция оказалась внутри космолета:
— Ну что? Добыла второй фрагмент?
— Нет. Не получилось. И первый тоже там оставила. Бросила на гальку. Подберет кто-нибудь.
Увозить половину энергизатора было нельзя, на межпланетной дистанции разделенные фрагменты аннигилируются, а это нарушит баланс динь-энергии во Вселенной.
— Ну ничего. Прилетишь снова через неделю. Может, тогда получится, — утешил Фелицию эвакуатор, с любопытством разглядывая ее анатомию. Наверное, никогда не видел, как устроены земляне. — Что это у тебя за круглые штуковины? В чем их функция?
